Укусы рассвета - Бенаквиста Тонино (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Похвальное упорство. Но мы сильно рискуем: охранники запросто могут вышвырнуть нас пинком под зад. Лучше уж было совсем не иметь приглашения, чем пытаться надуть этих горилл, которые именно для того здесь и поставлены, чтобы избавлять частные вечеринки от таких прихлебателей, как мы. Боюсь, наше дело тухлое.
— Я ничего не понимаю, нам дали это приглашение всего два часа назад в «Паласе»!
Еще один вид блефа — возмущение. Это уже на грани гротеска. Бертран готов на любой компромисс, лишь бы войти в эту дверь.
Да и сам я, несмотря на сильное желание смыться, невольно вздыхаю, поглядывая на этот славный особнячок. Внутри — вавилонское столпотворение. Пахнет роскошью и развратом. Таких приемов бывает от силы десяток в году. И теперь в любом другом месте ночь покажется нам бесконечно долгой, и ничто не сможет нас согреть. Я уже предвижу дальнейшую программу: сейчас мы потащимся пешком в наш «генеральный штаб» — «Тысячу и одну ночь», обвиняя друг друга в промашке, и будем умолять Жан-Марка впустить нас, и он впустит, и мы увидим, как люди танцуют и пьют коктейли по семьдесят франков за бокал. А мы будем угрюмо молчать в ожидании рассвета, с мозгами всмятку от децибелов и мерзким вкусом неудачи во рту.
— Это частный прием, господа, я очень сожалею…
Известная формулировка. Бертран пожимает плечами и вздыхает; охранники, потешаясь, указывают нам на улицу.
— Послушайте, это просто смешно. Вот что я вам предложу: мой друг подождет здесь, а я пройду внутрь и отыщу того, кто дал нам это приглашение. Это займет не больше пяти минут. Если угодно, один из вас может меня сопровождать.
С ума сойти! Бертран пошел на крайнюю меру — он надеется углядеть среди гостей случайного знакомого, который, если сильно подфартит, сможет убедить охранника впустить нас. Последний раз этот трюк сработал на ежегодном празднике газеты «Актюэль» в зале на авеню Ваграм. Но, надо думать, все, кто парится тут, на тротуаре, уже испробовали эту хитрость.
— Это невозможно. Кто вам дал приглашение?
— Э-э-э…
Бернар оборачивается ко мне в надежде, что я назову хоть какое-нибудь имя.
— Джордан, — говорю я.
Джордан… Это имя вырвалось у меня непроизвольно — просто воспоминание о призраке все еще не давало мне покоя. Вдруг показалось, что все должны знать Джордана. А почему бы и нет в конце концов?! Сработало же это в «Bains-Douches». К тому же есть шанс, что он и в самом деле находится там, внутри. Ведь он намекнул на какое-то волшебное место, куда мы должны были сами отыскать дорогу.
— Я уверен, что он уже пришел.
Гориллы переглядываются, и внезапно один из них опускает руку, преграждающую вход.
— Джордан… а как фамилия?
— Да его все зовут просто Джорданом! Вы наверняка его знаете! Уверяю вас, что он там и ждет нас; уж он-то нам разъяснит эту историю с фальшивым приглашением.
Теперь я тоже включился в игру. Блеф, в чистом виде блеф! Но если уж блефовать, то до конца, лишь бы не возвращаться, поджав хвост, в «Тысячу и одну ночь». И черт с ним, с этим Джорданом, в конце концов больше он нам никогда не понадобится.
— Вы можете его описать?
— Он всегда носит смокинг и пьет только «Кровавую Мэри». Это наш близкий друг, и не в его привычках устраивать нам подлянку. Здесь просто какое-то недоразумение.
— Входите.
— Как???
— Входите, — повторяет охранник. — Извините, что задержал вас, желаю приятного вечера.
От удивления я прямо остолбенел. Бертран силится сохранять бесстрастный вид, но я заметил, что и он изумленно моргнул при этих словах. Шайка халявщиков выпучила глаза, увидев, как мы величественно прошествовали к огромной застекленной двери, где юные девы в синих юбочках и блейзерах встретили нас с радушной улыбкой. Мне почудилось, что этот инцидент длился целую вечность, на самом же деле играл все тот же трек группы «Clash». He особо понимаю, каким чудом нам удалось вынырнуть из бездны. Достаточно было назвать имя, взятое наугад или почти наугад, и этот загадочный «сезам» неожиданно отворил перед нами двери рая. Хорошенькая блондинка указала нам путь к пещере Али-Бабы, к сокровищам, которые мы уже и не надеялись узреть. Впереди звучит «Rolling Stones». Еще один хит, который вызывает желание окунуться с головой в эту музыку, венчающую нашу удачу.
Несмотря на беспощадно яркий свет прожекторов, я ничего не вижу вокруг кроме пышной фигурной лепнины и беломраморной лестницы. Наконец мы попадаем в бальный зал в старинном стиле, с танцполом, освещенным прожекторами; в их разноцветных лучах опьяненная восторгом публика отплясывает под пение Мика Джаггера. Столы с белыми скатертями. Толпа гостей. С первого взгляда чудится, что это дымящаяся магма из трех сотен тел, которая стекает вниз по всем лестницам, собираясь в пестрое озеро на танцполе. И чтобы накормить и напоить допьяна всю эту тусовку, вдоль стен тянется вереница столов — настоящая вакханалия жратвы на все вкусы, всех цветов радуги. Такое встретишь нечасто. Пожалуй, что никогда. Где бы ты ни стоял, когда бы ни появился, здесь есть чем и поужинать, и позавтракать, и отведать блюда всех часовых поясов, любой широты и долготы. Лазанья и мясо по-кантонски, салаты из свежих фруктов и суши, новая кухня, разливанное море шампанского и бочонок с шотландским виски. Есть даже маленькая деревянная хижина, где раздают сыры, а уж на блюде с шоколадным тортом можно, если потесниться, стоять втроем. В общем, все настолько роскошно и модно, что даже противно.
А вокруг теснятся триста человек, которые налегают на эту жратву, как будто так и надо. Средний возраст — тридцатник, сливки ночных тусовок. Каким образом все они ухитрились раздобыть настоящие приглашения, когда нас с Бертраном едва не вышвырнули вон? Это еще раз доказывает, что Париж — всегда Париж и что он пока еще слишком велик, чтобы я мог схавать его. Я узнаю некоторых из гостей, одному-двоим из них киваю, остальных стараюсь не замечать.
Не сговариваясь, мы синхронно подгребаем к первому столу, где опрокидываем по паре бокалов шампанского.
— Ты есть хочешь?
— А ты?
Высокая блондинка в темных очках стреляет у меня сигарету и возвращается на танцпол; в ультрафиолете ее белая маечка отливает лиловым.
— Бертран, где будем ночевать?
— Здесь.
Ну тогда я могу чувствовать себя как дома. Именно это я и хотел услышать, донимая мистера Лоуренса своими дурацкими вопросами. Потому что он еще способен провести ночь на улице, в плаще, приткнувшись у какого-нибудь подъезда. Я же не прошу ни кровати, ни комнаты, но мне нужна хотя бы иллюзия крыши над головой. Я не настолько поэт, чтобы чувствовать себя дома под открытым небом. И не настолько бродяга. Нет, я не какой-нибудь там клошар. Знаю, до этого было недалеко, но я выбрал иной тип отклонения от нормы.
В толпе я узнаю нескольких знаменитостей. Вон там стоит актрисулька в косухе, свирепо стянувшей ее бюст, с молнией до подбородка. Совершенно непонятно, почему она так захомуталась, учитывая жару и то, что ее сиськи все равно все видели по телику, когда она играла в «Нана» Золя. Художник Гаэтано, автор комиксов, хлопает меня по плечу. Я спрашиваю, как дела у его героя, и он говорит, что намерен вскорости прикончить его. Несколько минут я уговариваю его пощадить беднягу, затем возвращаюсь к шампанскому. Бертран уже танцует. Обычно ему нужно надраться в дым, чтобы дать уговорить себя подрыгать ногами. Он отплясывает совершенно уникальным образом, совершая прыжки в стиле Грушо Маркса и хлопая окружающих по затылкам, что нравится далеко не всем; однако никто еще не набил ему за это морду. Звучит новый трек «Clash», и я уже почти готов присоединиться к Бертрану, чтобы передохнуть от окружающей меня словесной помойки. Немножко настоящего, старого доброго рока, с его гитарами и мелодическими вывертами вполне стоит ночного сна. Еще бокал, и меня не остановишь, я буду флиртовать с девушками, отжигать и валять дурака, воспевая месяц июнь, и так до самого рассвета. Глядя на это скопище зомби, беснующихся вокруг меня, я прозреваю истину: разве есть настоящая жизнь где-нибудь, кроме таких мест?!
