Срединный пилотаж - Ширянов Баян (книги TXT) 📗
Засвечен.
Невесть откуда взявшееся белое пятно с волнистыми краями.
Но, в общем, все хорошо кончилось. Все остались живы. Всю мульку протрескали. Фотоаппарат благополучно забыли и я его запер. И в ночи пришлось опять идти на этот чердак и, при свете самопального фонарика, состоящего из батарейки «крона», двух проводов и масенькой тусклой лампочки, его разыскивать.
Но пленку эту мы осмелились проявить только через года полтора… А что случилось с ней потом – вам уж известно.
Так вот.
Евангелие от Клочкеда.
Сгорбившись в три погибели, постоянно облизывая пересыхающие губы, Колчкед криво выводил в своей тетрадке: «Семарь-Здрахарь родил Шантора Червица, Чевеида Снатайко и Навотно Стоечко.
Шантор Червиц родил Седайко Стюмчика, Чевеид Снатайко родил Блима Кололея, а Навотно Стоечко родил Клочкеда…
И вот как это было:»
Долго еще мусолил Клочкед карандаш, но больше ничего путного на бумаге не появилось.
Шмон предков.
Этого не избежать.
Не минула чаша сия и Навотно Стоечко.
В один злосчастный вечер за ужином батянька как-то особенно хмуро посмотрел на маманьку и предложил Навотно Стоечко:
– А ну-ка, покажи руки!
Навотно Стоечко решил сыграть дурачка и показал, как в детстве, ладони. Чистые. Ну, разве что у ногтей желтизна. Куда кусочки черного попали.
– Ты мне дурачка не играй! – Предупредил батянька. – Задери-ка рукава!
– Может, сейчас не надо? – Всхлипнула маманька и Навотно Стоечко, если до той поры у него еще могли оставаться некие иллюзии, теперь окончательно понял: его выкупили.
– Надо! – Отрубил батянька и Навотно Стоечко въехал, что деваться некуда.
Движения Навотно Стоечко сразу приобрели некую замедленность. Он долго допивал чай, потом долго расстегивал манжеты на рубахе и, наконец, перед взорами батяньки и маманьки возникли навотностоечковские руки. Ничего примечательного. Только на локтевых сгибах краснелось множество мелких точек.
– Колешься. – Констатировал батянька. А маманька спрятала лицо в ладонях и тихо завыла:
– Ой-йой-йой-йой!..
А Навотно Стоечко лишь пожал плечами. Чего отрицать очевидное?
– Ты мне рожи-то не строй! – Вспылил батянька и грохнул кулаком по столу. – Отвечай, когда тебя отец спрашивает!
Навотно Стоечко не слышал никаких вопросов, но счел за лучшее сказать:
– Ну.
– Хуй гну! – Заорал батянька. – Отвечай, подонок, колешься?
– Да. – Выплюнул батяньке в багровую морду Навотно Стоечко.
– Видишь, мать?! – Батянька разом успокоился. – Он колется. И что теперь с ним делать? В милицию сдать? Или в дурку? Пусть его там вылечат.
Милиции Навотно Стоечко не боялся. Ну, дырки, ну, трескается. Так за употребление не сажают. А вот дурки Навотно Стоечко боялся. И даже очень.
– А, может, он сам? – Предложила маманька. – Ну, бросит…
– Хуй такие, как он, бросают. – Пробурчал батянька, но все же, признавая за Навотно Стоечко право голоса, повернулся к нему и спросил:
– Бросишь?
– Брошу. – Твердо пообещал Навотно Стоечко, еще не веря такой удаче и даже кивнул в подтверждение своего слова. Конечно, ничего бросать он не собирался. Сейчас, во всяком случае. Вот потом, когда надо будет здоровье поправить – он станет ремиссионером. На какое-то время. А пока, чего завязывать? Просто теперь ему надо будет менять места вмазок. Не трескаться все время в одно место, а разнообразить места введения. Или на постоянку в ноги ставиться. Там-то смотреть уж не должны.
– Врешь ведь. – Покачал головой батянька. – по глазам вижу – врешь!
– Да, брошу я! – Развел руками Навотно Стоечко. – Я ж не на опиях. Это винт. А к нему зависимости нет.
– Нет зависимости? – Покачал головой батянька. – А чего ты тогда его употребляешь?
– Да я ж не каждый же день!
– А тут вот кто тебя знает. Может, и каждый… – Батянька встал. – Ну, а чтобы тебе легче было бросить… – И пошел в комнату Навотно Стоечко.
Навотно Стоечко за ним, понимая, что шмона уже не избежать.
– Ну. – Батянька остановился посреди навотностоечковской комнаты. – Сам все выдашь, или мне у тебя все тут переворошить?
Навотно Стоечко осмотрел свою каморку и едва не поперхнулся. Доказательства его винтового торчания были практически всюду. Фантики от баянов, гарахи, петухи, библиотеки. Даже несколько порожних пузырей сала стояли на книжной полке.
– Сам. – Потупился Навотно Стоечко. Нет, понятно, что он решил выдать лишь малую часть, чтобы оставить в сохранности самое ценное.
Навотно Стоечко полез под кровать и достал из-под нее пакет с баянами. Из-за стола он извлек бутыль с вторяками. Все равно он их отбивал дня два назад… Из-за батареи он извлек целлофановый пакет с мусором от прошлого зашира.
– Вот. – Грустно сказал Навотно Стоечко.
– Ой-йой-йой-йой! – Запричитала маманька, узрев из дверей кучу доказательств наркомании сынули.
– А теперь, не обессудь. Я сам пройдусь. – Заявил батянька и решительно стал исследовать навотностоечковскую комнату. В результате этого беспрецедентного рейда куча на полу увеличилась вчетверо.
Батянька нашел и компот, и еще два пакета с баянами, и свежие вторяки, и библиотеки, и реакторы, и щелочильные емкости… В этой куче оказались предметы, которые даже параноидальный рассудок не смог бы ассоциировать с наркоманией.
Навотно Стоечко хоть как-то пытался защитить свое жилище от этой напасти:
– Эй. А зачем ты взял пирамиду?
Эту пирамиду Навотно Стоечко соорудил на замороке. Извел на нее несколько листов ватмана, спизженного на кафедре начерталки. Он где-то прочитал, что в таких конструкциях мясо не гниет, а лезвия самозатачиваются. И хотел похранить внутри винт и затупленные струны. Посмотреть, что из этого получится.
Ответ был шокирующ:
– С ее помощью ты дышишь наркотиками!
Не зная, что ответить на такое, Навотно Стоечко кинулся к следующему прибору. Это был самодельный микроскоп, сварганенный из кучи линз, который тоже неожиданно приобрел статус наркоманского дивайса.
– А линзы куда?! – В отчаянии возопил Навотно Стоечко.
– Ими ты наркотики рассматриваешь!
– А книги! Книги! Это чужие. Мне их вернуть надо!
– В них ты наркотики сушишь!
– А диски. Это же музыка!
– В них ты наркотики носишь!
– А фотоаппарат! Его-то почему?
– Чтобы своих друзей-наркоманов не вздумал фотографировать!
– А свечки? Зачем их забирать?
– Ты на них винт варишь!
– А утюг?.. Чем я гладить рубашки буду?
– Ты на нем тоже винт варишь!
– А бра! Лампочку зачем выкручивать?
– Чтобы ты на ней винт не варил!
– Это же мои рисунки! Мои записи!! Не надо!!!
– Надо. Они тебе будут напоминать о наркомании!
– Бать! Это же колонки! Музыка!!
– Знаю. А откуда я шприцы достал? Вот чтоб в них больше не прятал!
– Это же мой любимый галстук!!..
– Ты им перетягиваешь вены, чтобы колоться.
– А ремень? Подтяжки!!
– То же самое!
– Это радиодетали! Провода! Их зачем?!.. Я из них паяю!..
– Когда наколешься – тогда и паяешь. Нечего тут помойку разводить!..
– Это же карандаши. Они-то почему?!
– Ты ими толчешь и раскатываешь таблетки! Я уже все про это прочитал! Знаю! Меня больше не проведешь!
– Ой-йой-йой-йой!..
…
Через час в комнате Навотно Стоечко остались лишь кровать, девственный письменный стол, одинокий стул, полупустые книжные полки, на которых осталась лишь учебная литература, да комплект из одной ручки и одного карандаша, вся его одежда, да постельное белье…
Правда, через неделю-другую маманька постепенно вернула ему почти все. Ибо все это оказалось сгружено в запираемой комнате родаков и за каждый предмет Навотно Стоечко выдерживал многочасовой словесный бой, доказывая непричастность конкретной вещи к его пристрастию.
