Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабушке (сборник) - Маркес Габриэль Гарсиа (книги .TXT) 📗
– Пока что надо как-то сохранить иллюзии у тех, у кого они еще остались, – сказал священник. – Надо как можно скорее начать строительство церкви.
– Поэтому вы и пришли к мистеру Эрберту, – сказал старый Хакоб.
– Именно так, – сказал священник. – Гринго очень добры.
– Тогда ждите, святой отец, – сказал старый Хакоб. – Может, все-таки проснется.
Они стали играть в шашки. Это была долгая и трудная партия, они играли много дней, но сеньор Эрберт не проснулся.
Святой отец в конце концов пришел в отчаяние. Он везде бродил с медной тарелочкой для сбора пожертвований на строительство церкви, но того, что он раздобыл, было очень мало. От всех этих умоляний и упрашиваний он делался все более прозрачным, кости его начали стучать друг о друга, и однажды в воскресенье он приподнялся над землей на две кварты, но об этом никто не узнал. Тогда он сложил одежду в чемодан, в другой – собранные деньги и распрощался навсегда.
– Запах не вернется, – сказал он тем, кто пытался его отговорить. – Нельзя закрывать глаза на очевидное – поселок погряз в смертном грехе.
Когда сеньор Эрберт проснулся, поселок был таким же, как раньше. Дождь месил грязь, изгнавшую людей с улиц, земля снова стала бесплодной и черствой, будто из кирпича.
– Долго же я спал, – зевнул сеньор Эрберт.
– Вечность, – сказал старый Хакоб.
– Я умираю от голода.
– Все остальные тоже, – сказал старый Хакоб. – Только и осталось – идти на берег и выкапывать крабов.
Тобиас нашел сеньора Эрберта ползающим по песку с пеной на губах и удивился, как голодные богачи похожи на бедняков. Сеньор Эрберт не мог найти подходящих крабов. Под вечер он предложил Тобиасу поискать что-нибудь поесть на дне моря.
– Что вы, – попытался предостеречь его Тобиас, – только мертвые знают, что там внизу.
– Ученые тоже знают, – сказал сеньор Эрберт. – Там, где кончается море кораблекрушений, внизу, под ним живут черепахи с очень вкусным мясом. Раздевайся и пойдем.
И они пошли. Отплыли от берега, потом ушли в глубину, все дальше и дальше, где сначала исчез свет солнца, потом моря и все светилось только своим собственным светом. Они проплыли мимо затонувшего поселка, где мужчины и женщины верхом на лошадях кружились вокруг музыкального киоска. День был прекрасный, и на террасах цвели яркие цветы.
– Он опустился на дно в воскресенье, около одиннадцати утра, – сказал сеньор Эрберт. – Должно быть, был потоп.
Тобиас поплыл к поселку, но сеньор Эрберт знаком показал ему следовать за ним в глубину.
– Там розы, – сказал Тобиас. – Я хочу, чтобы Клотильда увидела их.
– В другой раз вернешься со спокойной душой, – сказал сеньор Эрберт. – А сейчас я умираю от голода.
Он опускался как осьминог, таинственно шевеля длинными руками. Тобиас, изо всех сил старавшийся не терять его из виду, подумал: должно быть, так плавают все богатые. Постепенно они прошли море многолюдных катастроф и вошли в море мертвых.
Их было так много, что Тобиас подумал – он никогда не видел сразу столько живых людей. Они плыли не шевелясь, лицом кверху, один над другим, и вид у них был какой-то забытый.
– Это очень древние мертвецы, – сказал сеньор Эрберт. – Нужны века, чтобы достичь такого успокоения.
Пониже, там, где были недавно умершие, сеньор Эрберт остановился. Тобиас догнал его в тот момент, когда мимо них проплывала очень юная женщина. Она лежала на боку, глаза у нее были открыты, и за ней струился поток цветов.
Сеньор Эрберт приложил палец ко рту и так и застыл, пока не прошли последние цветы.
– Это самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни, – сказал он.
– Это жена старого Хакоба, – сказал Тобиас. – Здесь она лет на пятьдесят моложе, но это она. Уверен.
– Много она обошла, – сказал сеньор Эрберт. – За ней тянется флора всех морей мира.
Они достигли дна. Сеньор Эрберт несколько раз повернул, идя по дну, похожему на рифленый шифер. Тобиас шел за ним. Только когда глаза привыкли к полумраку глубины, он увидел, что там были черепахи. Тысячи – распластанных на дне и таких же неподвижных, что они казались окаменелыми.
– Они живые, – сказал сеньор Эрберт, – но они спят уже миллионы лет.
Он перевернул одну. Тихонько подтолкнул ее кверху, и спящее животное, скользнув из рук, стало подниматься по неровной линии. Тобиас дал ей уплыть. Он только посмотрел туда, где была поверхность, и увидел всю толщу моря, но с другой стороны.
– Похоже на сон, – сказал он.
– Для твоего же собственного блага, – сказал сеньор Эрберт, – никому об этом не рассказывай. Представь себе, что за беспорядок люди учинят в мире, если узнают об этом.
Была почти полночь, когда они вернулись в поселок. Разбудили Клотильду, чтобы она вскипятила воду. Сеньор Эрберт свернул черепахе голову, но когда ее разделывали, всем троим пришлось догнать и отдельно убить сердце, потому что оно выскочило и запрыгало по двору. Наелись так, что не могли вздохнуть.
– Что ж, Тобиас, – сказал сеньор Эрберт, – обратимся к реальности.
– Согласен.
– А реальность такова, – продолжал сеньор Эрберт, – что этот запах никогда больше не вернется.
– Вернется.
– Нет, не вернется, – вмешалась Клотильда, – как и все другое, потому что его никогда и не было. Это ты всех взбаламутил.
– Но ведь ты сама его слышала, – сказал Тобиас.
– Я в ту ночь была как оглушенная, – сказала Клотильда. – А сейчас я ничему не верю, что бы там ни происходило с этим морем.
– Так что я ухожу, – сказал сеньор Эрберт. И добавил, обращаясь к обоим: – Вам тоже нужно уходить. На свете слишком много дел, чтобы сидеть в этом поселке и голодать.
Он ушел. Тобиас остался во дворе считать звезды и обнаружил, что их стало на три больше, чем в прошлом декабре. Клотильда позвала его в комнату, но он не обратил на нее внимания.
– Да иди же сюда, чудовище, – все звала его Клотильда. – Уже целую вечность мы ничего такого не делали.
Тобиас ждал еще долго. Когда наконец вошел, она, отвернувшись, спала. Он разбудил ее, но был таким усталым, что оба как-то все скомкали и напоследок только и могли сплетаться, как два червя.
– Ты совсем отупел, – сказала Клотильда недовольно. – Попытайся подумать о чем-нибудь другом.
– А я и думаю о другом.
Ей захотелось знать, о чем, и он решил рассказать ей при условии, что она никому не скажет. Клотильда обещала.
– На дне моря, – сказал Тобиас, – есть поселок из белых домиков с миллионами цветов на террасах.
Клотильда обхватила голову руками.
– Ах, Тобиас, – запричитала она. – Ах, Тобиас, ради всего святого, не начинай ты снова все это.
Тобиас умолк. Он подвинулся на край постели и попытался уснуть. Ему не удавалось это до самого рассвета, пока не подул бриз и крабы не оставили его в покое.
Самый красивый утопленник в мире
Дети, которые первыми увидели темную безмолвную громаду, подплывавшую по морю, вообразили, будто это неприятельский корабль. Потом заметили, что на нем нет флагов и мачт, и подумали, что это кит. Только когда его выбросило на берег, убрали с него водоросли, наросты медуз и следы кораблекрушений, они поняли, что это утопленник.
Весь день играли с ним на песке, закапывая и раскапывая его, пока их случайно не увидел кто-то и всполошил поселок. Мужчины, которые донесли его до ближнего дома, заметили, что весил он больше, чем любой другой покойник, почти как конь, и подумали, что, наверное, его слишком долго носило по волнам и вода пропитала даже его кости. Когда положили его на пол, увидели, что он намного больше всех мужчин, он едва помещался в доме, но подумали, что некоторым утопленникам свойственно расти даже после смерти. От него пахло морем, тело было покрыто коркой из прилипал и грязи, и лишь формы позволяли предполагать, что это труп человеческого существа.
Не пришлось отчищать ему лицо, чтобы догадаться, что это мертвец чужой. В поселке было всего-то десятка два дощатых домов с каменистыми дворами без единого цветка, разбросанных на острие пустынного мыса. Земли было так мало, что матери всегда боялись, как бы ветер не унес их детей, а немногих покойников, которые появлялись с годами, приходилось сбрасывать со скал. Но море было спокойно и щедро, и все мужчины помещались в семь лодок. Так что когда нашли утопленника, им довольно было переглянуться, чтобы понять, что их не убыло.
