Когда цветет полынь - Марат Муллакаев (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
поймешь… Возьми в помощники этих двоих, не то пупок надорвешь, он тяжелый.
– Знаю, что это такое, – ответил Данис, – сейчас сходим.
Мы принесли козла и, положив на него бревно, начали с другом пилить. Вскоре
Данис взял в руки колун, а Зухра начала мне помогать. Через полчаса с корзинкой в
руках вышла хозяйка. Увидевнашу работу хмыкнула: «Думала, вы уже
смотались… Глянь, скольконакололи…». Она прошла в сад, и вскоре послышался
ее недовольный голос:
– Эй, матросня, хватит работать! Сполосните руки и бегом на завтрак!
Стол был накрыт богато: дымилась картошка, белизной отливали сложенные
пирамидой куриные яйца, источали аромат квашеная капуста и соленые огурцы.
– Чего смотрите, садитесь, не то картошечка остынет. Стоят, будто ничего такого не
видали. Начинайте, я еще кисель принесу… Может, кваску кто хочет? Нет? Видать,
вы к нему не приучены, одним словом, не русские… Тогда в обед чай из травок
заварю, а пока киселем обойдетесь. Может, и его не знаете?
Меня снова начало злить ее высокомерное поведение.
– Откуда же, бабушка, нам, не русским, знать? Нас, бабулечка, всегда поят только
чаем и свиной мочой, – выпалил я неожиданно для себя.
Женщина оторопело посмотрела на меня и внезапно, впервые со времени нашей
встречи засмеялась, открыв щербатый рот.
– Вот ведь, паразит, догадался, что я не люблю, когда меня называют бабушкой.
Отомстил, значит…
Затем, посерьезнев, покачала головой и добавила:
– Маленький, а острый, как красный перец. Ладно, кушайте, матросики, как-нибудь
познакомимся и подружимся… Сбежали-то откуда? От отчима или из детдома?
– Из детского дома, – призналась Зухра.
– Так и подумала … Когда увидела вас ночью спящими… Тут у нас чужие не
ходят. Как только вечером у родника поднялся галдеж и у Ильи псы залаяли, я
сразу догадалась, что пришли посторонние… Ладно, принесу кисель, а потом
затопим вместе баньку…
Так мы познакомились с не очень-то приветливой, скорее грубоватой, но весьма
порядочной и доброй женщиной. С необыкновенно трудной и сложной судьбой,
схожей в чем-то с нашей. Ей было за шестьдесят, звали ее Екатериной – тетей
Катей.
Мы не хотели долго задерживаться в этой забытой богом и властями деревне:
заработать за день-другой деньги на дорогу и продолжить путь. Но, как говорится,
человек предполагает, а Бог располагает. Мы прожили здесь до середины августа.
Утром, с первыми лучами солнца, шли косить траву. Вскоре появлялась тетя Катя с
37
Повесть
неизменной плетеной корзиной и стелила на землю «скатерть – самобранку». Потом
разжигала небольшой старый самовар, принесенный нами еще с утра, и грубоватым
голосом приказывала:
– Эй, матросики, марш умываться!
Мы, побросав грабли и косы, бежали к роднику, где всегда устраивали веселые
потасовки, пока до нас не долетал нетерпеливый голос хозяйки:
– Хватит баловаться, бегите завтракать! Кому я говорю!?
Работу иногда прерывали дожди. Тогда тетя Катя топила большую печку с
помощью Зухры, и они вдвоем пекли хлеб, пирожки и шаньгу. А вечером, как
только хозяйка надоит молока у строптивой коровы Маши, мы садились за стол и
пировали, съедая горячие пирожки с картошкой или ягодами, запивая их парным
молочком. Часто после дождя мы бежали к небольшому озерку купаться. Тетя Катя
приходила попозже, садилась на бревно и задумчиво глядела, как мы веселимся.
Когда Данис, слишком увлекшись, начинал понарошку топить кого-нибудь из нас,
она вставала и, показывая ему кулак, кричала:
– Эй, переросток, детей утопишь! Ростом вышел, а умом – нет! Выходите, пошли
домой, матросня!
Мы только на третий или четвертый день узнали, что молодой водитель,
оказывается,повез нас совсем в другую сторону. Не в хутор Степановка, а в
бывший леспромхоз Степановский.
– Водители лесовозов – люди вербованные, в основном
