Голем и джинн - Уэкер Хелен (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Приютный дом еще только просыпался, когда он вошел. В коридорах пахло кофе; Майкл слышал, как поскрипывают скрытые в стенах водопроводные трубы. Дверь в его кабинет была приоткрыта. Он приготовился к худшему, но внутри было пусто.
Он уселся за стол и решил, невзирая ни на что, начать обычную утреннюю работу, но тут обнаружил, что пропала пачка обгоревших листов, принадлежавшая Джозефу Шалю. В ночном алкогольном тумане он совершенно забыл о ней, как забыл и о самом Джозефе.
Майкл принялся лихорадочно выдвигать все ящики стола. Бумаги, принадлежавшие его дяде, лежали там, куда он их положил, но листов Шаля нигде не было. Может, сам Джозеф, вернувшись, обнаружил их у него в кабинете? Или бумаги забрала жена Майкла? Если бы только отыскать их, засунуть обратно в саквояж и ничего никому не говорить…
Из открытого дверного проема на стол упала тень.
— Странно, — негромко сказал Джозеф Шаль. — Я сам только что занимался тем же самым — кое-что искал. Похоже, среди нас появился вор. — Он холодно рассматривал Майкла. — Думаю, вам об этом уже известно.
Лоб Майкла покрылся ледяным потом. Он чувствовал себя словно в капкане и даже не пытался скрыть вину и ужас.
— Все ясно, — мягко заключил Джозеф.
С тихим щелчком он закрыл дверь за своей спиной. Теперь Майкл видел, что все лицо у того в синяках и порезах, а в одежде сверкают крошечные осколки стекла.
— Так, ну и что же мы будем делать дальше?
— У меня нет ваших бумаг, — торопливо сказал Майкл. — Они куда-то делись. Пропали.
Джозеф поднял бровь:
— А перед этим вы успели в них заглянуть?
— Да.
— О! И что-нибудь поняли?
— Достаточно.
Джозеф кивнул:
— Не спешите судить свою жену. Она действовала так, как велит ей ее природа. Голем не может жить без хозяина.
— Я хотел быть ей мужем, а не хозяином.
— Очень просвещенная позиция, — одобрил Джозеф; голос его звучал ровно, без следа обычной елейности. — Итак, где же моя собственность?
— Не знаю.
— Попробуйте догадаться.
Майкл молчал.
— Возможно, вы еще не все поняли, — вздохнул Джозеф. — Пока что я очень добр к вам. На самом деле мне вовсе не требуется задавать вопросы.
Из горла Майкла вырвался какой-то нелепый смешок.
— Вас что-то забавляет? — хмуро спросил Джозеф.
— Я только сейчас понял, какой вы настоящий.
— И что из этого?
— Нет, ничего. Просто вы ведь на самом деле им здорово помогали.
— Кому?
— Всем тем, кто проходил через наш приютный дом. Вы помогали им отыскивать свободные койки, давали полезные советы, а потом убирали за ними. Вы стали для них единственным добрым лицом в чужом городе. Какой же пыткой это, наверное, было для вас!
— Вы даже себе не представляете.
— Хорошо, — улыбнулся Майкл. — Я рад, что вам приходилось туго. Хотя мне и жаль вас. Правда. Немного же пользы принесло вам все это ваше могущество.
Глаза Джозефа превратились в узкие щели. Майкл испуганно сглотнул и продолжал:
— Ведь если подумать, все эти люди, которым вам так тошно было помогать, уходили отсюда куда-то, где краше и лучше. А вы единственный оставались.
— Избавьте меня от вашей жалости! — рявкнул Джозеф и, бросившись вперед, схватил Майкла за голову.
Майкл ни на секунду не потерял сознания, пока колдун копался в его памяти. Его противник действовал грубо, хватал моменты из прошлого случайными горстями, и потому, пока Майкл умирал, его осыпал град воспоминаний. Вот он на улице играет с друзьями в мячик; вот несется по лестнице, от кого-то удирая. Вот его тетка со слезами рвет нераспечатанное письмо от отца Майкла. Медсестра в суинбернской больнице кладет прохладную ладонь на его лоб. Вот он прогулял школу, и дядя, неловко перекинув мальчика через колено, шлепает его, явно смущенный такой задачей. Вот он стоит у подножия лестницы и смотрит, как к нему спускается высокая женщина, и сердце его переполнено радостью.
Наконец Джозеф отпустил его, и Майкл рухнул на пол, уставившись в потолок невидящими глазами.
Шальман немного постоял, раздумывая над теми крохами, которые ему удалось добыть. Затем подошел к столу и выдвинул ящик. Сверху, там, где недавно оставил их Майкл, лежали записи раввина Мейера о Големе.
Со все растущим возбуждением он листал страницы, следил за трудной работой равви, отмечал его ошибки и открытия. Только теперь он наконец понял, зачем тот «заимствовал» драгоценные книги у своих коллег. Он привык считать этого человека своим заклятым врагом, а тот преподнес ему такой изумительный подарок! Джозеф не мог не признать, что работа проделана с куда большим артистизмом, спокойствием и изяществом, нежели был бы способен он сам, в своей вечной горячке. Взять хотя бы обязательное условие применять формулу только с добровольного согласия самого Голема — такого он никогда бы не придумал. Да, по правде говоря, такое даже не пришло бы ему в голову.
Забавно, но Мейер, кажется, верил, что Голем свободно согласится отказаться от собственной свободы. Наверняка он рисовал себе долгий и прочувствованный разговор со своей подопечной, а вслед за этим — серьезно и разумно принятое решение. Шальман аккуратно свернул листок с формулой и положил его в карман. На этом этапе, решил он, его методы наверняка окажутся поэффективнее методов Мейера. В конце концов, согласие, полученное под принуждением, все равно остается согласием.
28
Она внимательно слушала и изо всех сил старалась понять.
Усталым, охрипшим голосом Джинн рассказывал Голему древнюю историю о пустыне, ненасытном колдуне и девушке по имени Фадва аль-Хадид. Он описал и боль, причиняемую ему браслетом, и то, каким хрупким было горло девушки под его руками, и то, как ибн Малик умирал только для того, чтобы возродиться снова.
— Все остальное тебе, похоже, уже известно, — сказал Джинн женщине, застывшей на краешке кровати. Сам он полусидел, опираясь о резную спинку, наполовину зарывшись в дорогое постельное белье. — Ибн Малик стал Иегудой Шальманом.
— Джозефом Шалем, — пробормотала она. — И ты заглянул в его память.
Женщина взяла его лежащую на одеяле руку и заметила, что та опять обрела тяжесть.
— Выходит, поэтому ты пытался убить себя. Чтобы вместе с тобой кончилась и жизнь ибн Малика.
Он пристально смотрел на нее, и взгляд его был горестным. «Ждет, что, узнав все, я пожалею о его спасении», — догадалась она.
— Послушай. Ведь все это вина ибн Малика, а не твоя.
— А Фадва? Если бы она не пострадала из-за меня, ничего этого не случилось бы.
— Ты слишком много взваливаешь на себя. Да, в болезни Фадвы есть твоя вина. Но ведь ибн Малик действовал сам, а не выполнял твои приказы. И у Шальмана есть собственная свободная воля.
— Не уверен в этом, — покачал головой Джинн. — Я ведь видел его предыдущие жизни, и все они строились по одному образчику. Как будто для него все заранее предопределено.
Рот Голема скептически скривился.
— Ты правда веришь, что человек не может добровольно отказаться от зла?
— Все мы рабы своей природы, — тихо отозвался Джинн.
Ей не хотелось соглашаться, но она понимала, что и сама может стать сомнительным аргументом в этом споре. В досаде она встала и принялась расхаживать по комнате.
— Да, с Фадвой ты вел себя легкомысленно и эгоистично, но нельзя же обвинять себя и во всем остальном, предопределено это было или нет. Если бы не было Шальмана, не было бы и меня. Выходит, ты отвечаешь и за мои поступки — и за плохие и за хорошие? Вряд ли можно одни выбрать, а о других забыть.
Он улыбнулся, но это была лишь тень его обычной улыбки.
— Наверное, нет. Но теперь-то ты понимаешь, почему мне нельзя жить дальше?
— Нет, — отрезала она.
— Хава.
— Ты ведь тоже однажды помешал мне уничтожить себя, помнишь? Мы найдем какой-нибудь другой способ.
Он вздрогнул, но промолчал.
В дверь постучали. Пришла София со стопкой аккуратно сложенной одежды. За ее спиной в коридоре маячили слуги, пытаясь заглянуть в комнату, но она быстро захлопнула дверь.
