Другой класс - Харрис Джоанн (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Однако никаких результатов это не давало. Наш тогдашний капитан, то есть прежний директор, не привыкший по-настоящему командовать судном, лишь беспомощно барахтался в захлестывавших палубу волнах, и в рядах его подчиненных о нем стали звучать весьма нелестные отзывы. Кое-кто и вовсе ушел из школы; многие стали работать спустя рукава, и в июне правление школы пришло к выводу, что нам необходима «срочная реструктуризация аппарата управления». Или, выражаясь простыми словами, нашему старому директору была предложена чаша с цикутой.
Не то чтобы меня так уж волновала судьба этого человека. Одного чиновника назначат, другого уволят. Тем более старый директор за шестнадцать лет мало чего сумел добиться для школы, а уж для себя и того меньше. Согласно традиции «Сент-Освальдз», только что назначенного главу школы все называют исключительно «новым директором», пока он не заслужит уважение всей команды. А наш старый директор, не сумев это уважение заслужить, так, в общем, и остался «новым». Это был типичный представитель государственной школы, причем довольно серый, предпочитавший заниматься всякими мелочами вроде незначительных отступлений от принятого в «Сент-Освальдз» дресс-кода, вместо того чтобы обратить серьезное внимание на здоровье вверенного ему corpus scolari [11].
Насколько я слышал, новый директор – совсем другой человек. Этакий суперруководитель, отлично сознающий возможности пиара, а также, как утверждает Боб Стрейндж, весьма здравомыслящий и надежный; и уже одно это, по мнению Боба, свидетельствует о том, что он вполне способен встать у руля нашего дряхлого, давшего течь судна и победоносно вывести его в более спокойные благословенные воды. Но лично я сильно в этом сомневаюсь. По-моему, подобные отзывы свидетельствует лишь о том, что это всего лишь очередной чиновник, даже, пожалуй, делец; а уж его отсутствие в школе в течение всего летнего триместра – хотя за это время он вполне мог бы успеть познакомиться и с преподавателями, и с обслуживающим персоналом, – означает, что он, по всей вероятности, один из тех, кто рассчитывает, что любая недостойная его внимания, «лакейская», работа будет незаметно выполнена кем-то другим, а он будет лишь наслаждаться ее плодами, собственной разрекламированностью и славой.
Его фамилия – как мы уже знаем – Харрингтон. Возможно, это случайность, но именно такая фамилия была у одного моего ученика, которого я когда-то сильно недолюбливал; разумеется, наш новый директор совсем в этом не виноват, да и фамилия Харрингтон, кстати сказать, достаточно распространенная; но я ничего не могу с собой поделать: лучше бы все-таки у него была фамилия, скажем, Смит или Робинсон. К тому же, кроме фамилии, нам почти ничего о нем не известно. Говорят, что в определенных кругах он считается чуть ли не «гуру»; что он уже спас две погибающие школы: в Олдэме и в Милтон Кейнс; что он выдающийся представитель благотворительной организации «Выжившие», занимается проблемой насилия над детьми и за это получил от королевы МБИ [12]. Джимми Уатт также сообщил нам, что новый директор молод, хорош собой, отлично одевается и водит серебристый «БМВ» (последнее уже обеспечило ему самую искреннюю поддержку и обожание со стороны Джимми).
– Именно такой человек и необходим сейчас «Сент-Освальдз», – уверяет нас Боб Стрейндж. – Новая метла, как говорится, хорошо метет и непременно выметет у нас из углов всю скопившуюся там паутину!
Ну, мне, например, наша «паутина» всегда нравилась. Хотя, подозреваю, что и сам я для Стрейнджа тоже что-то вроде паутины. Но наш Боб питает определенные надежды на повышение. Хотя в свои сорок шесть он, конечно, на роль лидера претендовать уже не может; да и его пристрастие к техническим новинкам, которыми лет двадцать назад он, может, и способен был кого-то поразить, для нынешнего поколения является нормой. Поскольку стать директором школы ему так и не удалось, он теперь жаждет получить в Совете школы хотя бы должность второго директора – что, кстати, не лишено оснований: ведь с прошлого Рождества именно он исполняет обязанности второго директора, заменяя Пэта Бишопа. Разумеется, подобная административная должность в «Сент-Освальдз» – это не просто совокупность определенных навыков и обязанностей; то, что принесло такой успех Пэту Бишопу – его сердечность, гуманность, искренняя любовь к школе и ученикам, – не имело ни малейшего отношения к тому, какой пост он занимал. Стрейнджу, впрочем, так и не удалось это понять, ну а мы, все остальные, давно оставили надежду на то, что Боб сумеет вынырнуть из своего кокона бесконечной бумажной волокиты, даже если ему удастся занять должность второго директора, даже если он будет буквально сгорать на работе. С другой стороны, новому директору, вполне возможно, понадобится помощь кого-то из инсайдеров, который мог бы не только познакомить его с оснасткой и вооружением нашего старого фрегата, но и выдать все недостатки доставшейся ему пиратской команды.
Вот для этой роли Стрейндж, безусловно, подходит. Своими тусклыми серо-зелеными глазками он успевает заметить буквально все: кто опоздал на урок; у кого сложности в отношениях с учениками; кто регулярно крадет из учительской газету «Дэйли Мэйл», чтобы почитать ее в классе во время занятий. И хотя Боб Стрейндж большую часть времени проводит у себя в кабинете, но ушки у него все время на макушке. Кроме того, у него есть шпионы среди обслуживающего персонала (а некоторые преподаватели подозревают даже, что он тайно пользуется камерами наблюдения), и в результате все его уважают и побаиваются, но он крайне редко бывает кому-то по-настоящему приятен. Стрейндж составляет школьное расписание, и те, кому не повезло оказаться в числе лиц, пользующихся его расположением, вынуждены чаще, чем полагается по справедливости, вести уроки после обеда в пятницу, а также заниматься с самыми отстающими второгодниками из шестого класса. Короче говоря, Боб – типичный ябеда и фискал.
Сегодня утром, поднимаясь по лестнице в свой класс, я размышлял – довольно рассеянно, впрочем, – что может принести мне грядущий триместр. С прошлого года произошло столько перемен, столькие мои коллеги получили другие должности или ушли из школы: Бишоп; Пиермен; Грахфогель; старый директор и, разумеется, наша собственная школьная «Мисс Вызов». Среди ушедших мог бы оказаться и я – на самом деле, я был вполне готов к выходу на пенсию, – меня останавливало только плачевное состояние моей дорогой старой школы, а также мучительная уверенность в том, что Боб Стрейндж, стоит мне уйти, тут же исключит из расписания латынь.
Да и что я стал бы делать без той мыльной оперы, которая бесконечно идет на сцене «Сент-Освальдз» и поддерживает мои слабеющие силы? А мои мальчики? Мои «Броди Бойз»? Кто, кроме меня, сможет о них позаботиться?
Знакомый запах я почувствовал, еще только открывая дверь. Так сказать, Eau de Room 59, смесь ароматов, настолько привычная, что десять месяцев в году я ее практически не замечаю. И все же вот он снова, этот запах, столь же ностальгический, как запах горящей осенней листвы, и столь же успокоительный – запах дерева, книг, полироли, герани, мышей, старых заношенных носков и, возможно, запрещенных и выкуренных тайком сигарет «Голуаз». Приветствуя этот запах, я тут же снова закурил, прекрасно зная, что получу очередное замечание, если сюда войдет доктор Дивайн, он же Зелен-виноград, он же заведующий кафедрой немецкой филологии, он же глава культурного общества «Amadeus House», он же (и это вызывает мои особые сожаления) представитель Министерства здравоохранения и социального обеспечения, и так далее и тому подобное. И он постоянно запрещает мне баловать себя такой роскошью, как возможность спокойно выкурить сигарету, или съесть пирожок с мясом, или полакомиться лакричным леденцом (пакет с леденцами я всегда держу в ящике своего стола).
Как известно, помянешь черта – и он тут как тут. Чтоб этого Дивайна и впрямь черти съели! Наш Зелен-виноград, должно быть, сегодня встал особенно рано, потому что едва я успел загасить спичку, как услышал за дверью его шаги и увидел его остроносый профиль, просвечивавший сквозь матовую стеклянную панель.
