Мой лучший Новый год - Матвеева Анна Александровна (бесплатные полные книги TXT) 📗
Кстати, о сломанном носе. Как же я про Кристину-то не вспомнила? Она что-то в последнее время не появляется. Наверно, занята – поймала очередную жертву. Вот почему я о ней говорю – с носом моим сломанным связано. Кристи нарисовалась минут через десять после моего падения – пришла рассказать о своей очередной победе на мужском фронте. А тут как раз я с окровавленным носом. Еле-еле ей дверь открыла. Она, как кошмар мой увидела, про победу свою позабыла, давай воевать за мой нос. Мазала, промокала, потом потащила в клинику к своему знакомому хирургу, и правильно сделала. Хирург косточку на место поставил и вернул мне мою временно испорченную красоту. А если бы Кристина тогда не пришла, осталась бы я навеки с кривым носом. Кто бы тогда потом меня по телевизору показывал?
Кристи – охотница. За мужскими карманами. От природы ей досталась тоненькая и женственная фигурка, которая примиряла взгляд с крупным и хоть и не сломанным, но кривым носом, который ей тоже достался от природы. Но стоило мужским глазам соскользнуть с этого носа вниз, на Кристинину грудь и талию, мужчина тут же оказывался в ее сладкоголосом плену.
Кристи преподавала вокал в музыкальном училище. Там она кружила головы всему мужскому населению – от профессоров до студентов. Как ей это удавалось – я объяснить не могу. Но первым же желанием владельца этой самой вскруженной головы было желание потратить на Кристи деньги. А ей только этого и надо. Какая там любовь! Какие такие страсти-мордасти? Разорить и отгрузить – вот ее девиз. Она и разоряла, причем не только кошельки, но и доверчивые души. Да, эта ласковая и нежная канарейка знала, чего хочет.
А я никогда ни от кого ничего не ждала. Я сама люблю дарить и угощать. Причем это не зависит от того, насколько широки мои возможности. Сколько есть, столько и ладно. А на шапку ондатровую Борьке-предателю накопить смогла. Хоть она и дорогая. Жалко, план моей щедрости рухнул, так и не осуществившись. А Кристина, хоть вообще душа добрая, Новый год с ней вдвоем – нет, мне этого не хотелось. Она же всю ночь про деньги говорить будет. Да и она сама, я думаю, ко мне не рвется – чего ей со мной оливье-то жевать? Она кого-нибудь на ресторан дорогой раскрутит.
Я покорила вершину под названием «антресоль», достала коробку с игрушками и мишурой, елку нарядила. Ложе ваты снизу положила – снежком ее укутала, смотри, не замерзай. Потом детство свое вспомнила, как бабушка мне на утренник новогодний в школе корону мастерила – разбила елочную игрушку на мелкие осколки, потом вату клеем намазала и осколками этими посыпала, чтоб блестела. Снег вокруг елочки моей заискрился, и это воспоминание о детстве потянуло за собой и другие воспоминания. Так, качаясь на волнах памяти, я сама не заметила, что подвинула стол, постелила скатерть со снеговиками, поставила на него все, что приготовила. Нашла красную свечку, тоже поставила на стол. Получилось красиво.
До Нового года оставалось два часа. По телевизору выступал как раз тот самый певец, с которым сейчас как раз боролись с нуждой Санек и Серега – дружки мои надежные, оплот нерушимый. Сколько раз в жизни они придут мне на помощь! А потом уйдут навсегда, но это еще очень не скоро.
Певец исполнял какую-то новую песню. Раньше я ее не слышала. Моих ребят на экране не было – съемка проходила раньше, и он пел с каким-то другим составом.
Серега и Санек дружат с детства. Они еще в школе сколотили музыкальную группу и придумали смешное название – «Деньги на бочку». Группа пела о школьной жизни, о первой любви. И все девчонки в городке принадлежали им. Так сложилась жизнь, что женились они на сестрах-двойняшках. Санька – на Лере, а Серега – на Вере. А потом оказалось, что Саня любит как раз Веру, а Серега, наоборот, Леру. Просто они сразу не разобрались. Причем то же самое испытывали и их жены. Так что никакой трагедии не случилось – просто пары переженились по новой и очень дружно зажили. Только жены их, близняшки неразлучные, остались жить там, в маленьком алтайском городке, детишек воспитывают. А парни подались покорять Москву своими талантами. Гитары в их руках были как живые – радовались и печалились. И обратно на Алтай ребятам возвращаться совершенно не хотелось.
Как-то так вышло, что мы однажды познакомились и подружились на долгие годы.
Чтобы дружить, понимать друг друга нужно. Интересно у японцев. Звуки всякие они слышат совсем не так, как мы. По-своему. Вот, например, дождь идет, мы говорим – кап-кап, а они – поцу-поцу. Снег у нас под ногами скрип-скрип, а у японцев – кису-кису. Младенец наш плачет – уа-уа, а у них – огя-огя почему-то. Я им говорю, как у нас, а они смеются. Говорят, что мы слышим неправильно. И собака лает совсем не гав-гав, а ван-ван.
Отчетливое гав-гав раздалось за дверью, а потом звонок, и я пошла открывать.
Евдокия вошла первой:
– Стой, стой, надо лапы вытереть! Дуня, куда ты? – Юлька схватила бедную дворнягу. – Ларис, дай что-нибудь, а то она весь пол испачкает.
Вытертая Дунька бодро вспрыгнула на диван, улеглась и стала рассматривать наряженную елку. Судя по выражению морды, на душе у Евдокии было спокойно и радостно.
Смешная моя Юлька – скинула свою шубу синтетическую, купленную уже сто лет назад. Надо сказать, что семья у Юльки совсем не бедная, отец какая-то шишка в министерстве и вполне мог бы приличную шубку дочке справить. Но дочка ни в какую – я убитых зверей на себе не ношу. Под синтетической шубкой оказался какой-то замысловатый карнавальный костюм. Новогодний праздник Юля рассматривала как зимнюю сказку. Поэтому так чудно и нарядилась.
– С наступающим, Ларисочка! Мы с Евдокией подумали-подумали и решили, что встречать Новый год втроем нам будет веселее. Так я тебе про «Щелкунчика» и поверила! В таком настроении не до фуэте и батманов. Ну, думаю, не прогонишь ты нас с Дунечкой. Кстати, мы к праздничному столу тоже кое-что принесли. – И Юлька вытащила из сумки мандарин и конфету «Кара-Кум». – Вот, а мандарины, скажи, только в Новый год так замечательно пахнут.
Много-много лет назад, было мне тогда примерно одиннадцать-двенадцать, гуляли мы с ребятами таким же снежным зимним вечером, незадолго до Нового года у нас в переулке. Еще не так давно закончилась война, и фрукты покупались нам только по большим праздникам – во-первых, дорого. Во-вторых, не достать. Ну вот, значит, гуляем мы, снегу радуемся. И вдруг я вижу – женщина идет, и в авоське у нее подпрыгивают ярко-оранжевые мандарины. Они так волшебно светились, что мы все перестали играть и уставились на эту авоську. И вдруг из авоськи выкатывается один мандарин и падает в сугроб. Счастливая владелица авоськи, не заметив потери, продолжала идти. И тут я, пионерка, честная не в меру, сорвалась с места и понеслась к этому оранжевому чуду. Схватила мандарин, догнала тетку с авоськой – у вас, извините, мандаринчик выпал. И протянула ей ударивший в нос душистым запахом заповедный фрукт. Тетка взяла, кивнула и продолжила свой путь.
Вернувшись к ребятам, я поняла, что больше у меня во дворе друзей нет. Они все смотрели на меня молча, осуждая. А ведь тоже пионеры – всем ребятам примеры!!! – думала я, начитавшаяся про Тимура и его команду и Васька Трубачева с его товарищами.
Помирились ребята со мной, дурой, рахиткой несчастной, так и быть, перед самым Новым годом – мирись, мирись, мирись и больше не дерись.
Спросить Юльку про Германа я боялась. Да что спрашивать – и так ясно. Сидит он с семьей у телевизора, тещины пирожки трескает. Потом, как всегда, наврет чего-нибудь Юле про свой вечный радикулит. Хорошо, что я всякой всячины наготовила. Вот и компания нарисовалась. Дуньке я кину кружок копченой колбасы. С наступающим, Евдокия. Гав-гав!!!
