Любя, гасите свет - Андреева Наталья (бесплатные полные книги txt) 📗
В конце концов, я обратила на нее внимание. На эту квартиру. Не могла не обратить. Там все время горел свет, во всех окнах. Да что там свет! Он был непривычно яркий, настоящая иллюминация! Я специально ходила мимо этого дома днем. И свет в окнах горел. Он не выключался никогда, даже на секунду. Сколько же надо зарабатывать, чтобы совсем не экономить на электричестве? Ну ладно, круглосуточно свет на кухне. Или в зале. Или в спальне. Но ВЕЗДЕ?
Мне стало жутко любопытно. Я жила на съемной квартире вот уже три месяца. Работала на дому и купила абонемент в фитнес-клуб, чтобы не сойти с ума от постоянного пребывания в четырех стенах. Собственно говоря, я могла выбрать любой клуб, подешевле и поближе к дому. Но в этом клубе был огромный бассейн, спортивный. Вот из-за бассейна…
Сначала я смотрела на эти окна по дороге туда. Это было не очень удобно, потому что приходилось все время оглядываться. Зато когда я шла оттуда, я видела эти окна во всей их красе. Целых пятнадцать минут, пока не сверну на троллейбусную остановку. Свет горел всегда.
«Да наплевать мне на это», – уговаривала я себя. «Что мне за дело до этих людей? Которые сутки напролет бессовестно не экономят электроэнергию».
Но дело в том, что эти окна были самые яркие в моем любимом доме. И в моей жизни. В конце концов, мне стало казаться, что это маяк, специально для меня зажженный на тридцатом этаже. Однажды я остановилась и, делая вид, что поправляю сумку на плече, точно высчитала этаж. Тридцать седьмой. Мне показалось, это знак. Мне двадцать семь. Да плюс десять. Бред, скажете вы? Но дальнейшее развитие событий показало, что знаки Судьбы – это вовсе не бред. На свете много непонятного и совершенно мистического. Самых невероятных совпадений и знаков. Надо просто уметь мечтать.
Это случилось под Новый год…
Виталина
– Даже не думай, у него трое детей.
Вот люди! Все-то у вас посчитано! А если бы было двое? Тогда, выходит, можно? И думать можно, и планы строить на жизнь. Но трое – это как шлагбаум на въезде в заповедную зону: даже не думай. Его жена, эта типичная «яжемать», точно все рассчитала. Трое детей – и он никуда уже не денется. Можно позволить себе расслабиться, перестать ходить в фитнес-клуб, жрать, сколько захочется, седину не закрашивать, с морщинами не бороться при помощи уколов гиалуроновой кислоты. Трое детей – это как непробиваемый щит. Я многодетная мать! Не просто «яжемать», а многодетная! Кто кинет в меня камень – тот бессердечная сволочь.
С моими деньгами я могла позволить себе любого мужчину. Но в том-то и дело, что когда уже нет необходимости себя продавать, хочется по любви. А любовь это… Словом, черт знает, что такое. Невозможно объяснить, почему один мужчина тебе нравится, а другой нет. А по третьему ты просто с ума сходишь, несмотря на то что у него аж трое детей от другой женщины. От жены.
Я попыталась это понять: почему именно он? И как избавиться от наваждения? Я всегда была умной девочкой, рано повзрослела, очень быстро научилась зарабатывать на жизнь, а потом и преуспела в этом. По большому счету я не сделала ни одной большой ошибки к своим тридцати девяти годам. Так, по мелочи. Это были настолько несущественные ошибки, что они не помешали мне набить валютой несколько банковских ячеек. Уж с такой проблемой как любовь я легко должна разобраться. Это всего лишь чувства. Эмоции. С которыми я давно уже научилась справляться. Мне просто надо вспомнить…
…Комната в коммуналке. Сейчас их почти уже нет, этих коммуналок. А тогда были сплошь и рядом. В моем далеком детстве. Их давали от завода, или, как моей матери, от школы. Моя мать была техничкой, поэтому квартира ей не полагалась. Учителям едва хватало, молодым специалистам, а тут какая-то техничка! Квартиру ей будет жирно. Обойдется комнатой. Чтобы было кому мыть полы в гулких школьных коридорах и нажимать на дребезжащую кнопку звонка, подавая сигнал к началу занятий.
Отца у меня не было. Знаю только, что его звали Виталием. Он исчез еще до моего рождения, кажется, сел. Да так и сгинул. Мать назвала меня в честь него, и отчество дала его. Так что в детстве я была Виталиной Витальевной. Звучит ужасно, но моя мать, техническая служащая в единственной школе заштатного провинциального городка, этого не понимала.
Воспоминания о родине до сих пор вызывают у меня улыбку. В каждом городе, даже самом крохотном, есть своя достопримечательность. Церковь там, или памятник кому-то из исторических знаменитостей. Но в наш убогий городишко никто из них не забредал. Вообще никто. Поэтому нашей главной достопримечательностью был мост. Да-да, мост. Через реку. Потом, когда каждый городок стал выпускать к своему юбилею магнитик с изображением отличительного признака, по которому место тут же можно было узнать, на нашем фирменном магнитике красовался мост. Не какой-нибудь старинный, а вполне современный, ничем не примечательный, кроме того, что он постоянно ремонтировался, и одна его полоса круглогодично была перекрыта. Наверное, ни один в мире мост водители так не крыли матом, как наш. Тем не менее он был достопримечательностью.
Городок прилепился к этому мосту, как пчелиный рой к стволу березы. В детстве я наблюдала такую картину: пчелы роились и искали, где осесть. То ли они отдохнуть повисли на этой березе, то ли увидели подходящее дупло. Пчелы висели вокруг мощного древесного ствола, и точно также облепили мост дома в моем родном городишке. Роль пчелиной матки, разумеется, выполняло здание городской администрации. Потом появилась другая пчелиная матка: новенькая поликлиника. И домишки снова начали роиться, расползаясь поближе к ней.
Даже в этом убогом месте меня жалели. Я ведь была дочерью технички. И жила в коммуналке. Ела хлеб с маргарином и всегда оставалась после занятий мыть полы. Но зато мне повезло с соседями. Точнее, с соседом. Его звали дядя Слава. У него было трое детей. Старшая – моя ровесница. Поэтому мне перепадали ее вещи, которые я донашивала. А все вещи у нее были хорошие, дядя Слава даром что жил в коммуналке, он одним из первых в нашем городишке стал «челночить». В четверг, субботу и воскресенье жена дяди Славы стояла на вещевом рынке. Дела у моих соседей шли в гору. За два года до того, как я окончила школу, дядя Слава купил хороший дом и вместе со своей семьей переехал туда.
Я даже поплакала. Дядя Слава жалел меня больше всех. И иногда привозил мне вещи. Мне, понимаете? Его дочь занималась с репетиторами, ее тянули на золотую медаль, а мне позволено было сидеть в уголке и слушать. Дочка моего благодетеля была туповата, зато мне Господь подарил прекрасную память. Моей задачей было запомнить все то, что говорил репетитор, а его туповатая ученица не успела или не захотела записать. Мне тетрадки и ручки не полагалось, не моя ведь мать платила за эти занятия. Я все запоминала. Потом повторяла неоднократно своей соседке, чтобы и та запомнила, и попутно разжевывала. Постепенно я привыкла получать сверхурочные знания, и когда дядя Слава со своей «золотой» дочкой переехал, я перебазировалась в городскую библиотеку.
Дочка дяди Славы (я теперь даже и не вспомню ее имени) долго искала себя. То она хотела стать врачом, то переводчиком, то актрисой. Поэтому мне перепал отличный курс химии, вполне неплохой – биологии, достойный – английского и итальянского, да еще уроки актерского мастерства. Километрах в тридцати от нашего моста был настоящий город, большой, красивый, с древней историей. И даже с театром. Денег у дяди Славы благодаря торговле на рынке было полно, и к его дочери приезжала сама ведущая актриса из этого театра, и, между прочим, жена главного режиссера!
Училась я неплохо, хотя на отличные оценки для меня учителя скупились. Ведь моя мама не могла их отблагодарить. Даже из жалости я не стала отличницей. Получала лишь то, что честно зарабатывала. В последний год подрезали с медалью. Что поделаешь: лимит. В городе хватает достойных людей, у которых есть дети-выпускники. Зато я осталась твердой «хорошисткой». А моим знаниям могли позавидовать все медалисты распавшегося к тому времени СССР. Я никогда и не обижалась на оценки. В конце концов, что такое оценки? Кому они потом нужны, во взрослой жизни? Когда я поступала в институт, председатель приемной комиссии с удивлением спросил:
