Охота на орлов - Кейн Бен (книги онлайн полностью txt) 📗
«Дурак я, – подумал Тулл. – Заносчивый, ограниченный дурак. И Фенестела такой же. Пережить все, что нам устроил Арминий со своими псами, и вот теперь попасться одному из своих же…»
Он уже явственно слышал, как им зачитывают смертный приговор.
Два часа ожидания неподалеку от входа в курию показались Туллу вечностью. Словно во сне, он равнодушно наблюдал за тем, как уводят пленников, которых должны были казнить у подножия Капитолия, как Тиберий поднимается по холму к храму Юпитера, слышал шум толпы, наблюдавшей за церемонией в Храме, смотрел на раздачу хлеба и вина простонародью. Даже прохождение маршем солдат за колесницей Тиберия – та часть празднества, которую он хотел увидеть больше всего, – не подняло настроения. Центурион винил себя в том, что втянул Фенестелу в неприятности, и широкими шагами под бдительными взорами невозмутимых преторианцев мерил пространство перед входом в курию.
В какой-то момент мелькнула мысль убить преторианцев и бежать, но Фенестела, с которым он поделился своими соображениями, моментально образумил товарища.
– Ты думай наперед. Даже если мы с ними справимся, что маловероятно, учитывая отсутствие у нас оружия, за нами погонится весь городской гарнизон. За наши шансы я и гроша ломаного не дам. Сядь, успокойся и молись. Это лучшее, что нам остается.
Фенестела никогда не был горячим приверженцем молитв, и это подсказало Туллу, чего его спутник ожидает от Германика. В конце концов центурион последовал совету товарища и постарался успокоиться. При этом он чувствовал себя убийцей, ожидающим оглашения приговора.
Германик появился внезапно и тихо, застав Тулла врасплох. Сопровождал его всего один всадник, но великолепные доспехи не оставляли сомнений в статусе этого человека. Внешний вид, рост и харизма Германика обличали крупного военачальника и необычайно воздействовали на окружающих его людей. Тулл тут же вскочил и весь обратился во внимание: вытянулся, выпрямил спину и расправил во всю ширь плечи.
– Господин!
– Господин! – Фенестела зеркально повторил позу и приветствие центуриона.
– Имя? – спросил Германик.
– Центурион Луций Коминий Тулл, господин, служу в Седьмой когорте Пятого легиона.
– Кто это? – Не сводя взгляда с Фенестелы, Германик легким движением соскользнул с коня. Сопровождающий принял поводья и повел жеребца к ближайшему источнику.
– Мой опцион, господин. Его имя Фенестела.
Германик окинул Фенестелу беглым взглядом.
– Ну и урод же…
«Это я могу его так называть, а не ты», – подумал Тулл, обидевшись за товарища.
– Так и есть, господин, но он верен и отважен. Лучшего солдата я не встречал.
– Высокая оценка от центуриона с… Сколько лет отслужил?
– Тридцать, господин. – «И сегодня они все пошли прахом», – подумал Тулл.
Германик поднял бровь:
– Почему не ушел в отставку?
– Ты знаешь, как это бывает, господин. Армия – моя жизнь. – Простота обращения Германика заронила в душу Тулла надежду. Может, он не помнит подробностей их беседы, может, забыл, что Тулл участвовал в той битве, стоившей Вару трех легионов…
– Действительно…
Германик молча прошелся. Тулл снова почувствовал тревогу.
– Насколько я понимаю, солдатам, служившим в Семнадцатом, Восемнадцатом и Девятнадцатом легионах, запрещено появляться на земле Италии.
Произнесено это было негромким голосом, но под ногами Тулла словно разверзлась пропасть. Он назвал своим Пятый легион, но Германик все знал.
– Да, господин, я знаю. Им запрещено.
– И все же вы оба здесь. – Голос Германика стал холоден, как лед. Он подошел к Туллу, возвышаясь над ним, как башня.
– Да, господин. – Как ни трудно это далось, Тулл не отвел взгляд от лица Германика.
– Ваша участь предопределена.
– Да, господин, – согласился Тулл.
– Так почему вы в Риме?
– Мы хотели увидеть столицу, господин, но еще больше – стать свидетелями триумфа Тиберия. Мы оба служили в Иллирике, господин; всего год, но мы там служили.
– Слава этого триумфа сотрет позор случившегося в Германии.
– Что-то вроде того, – пробормотал Тулл, до сих пор не вполне отдававший себе отчет в том, какие именно рассуждения стояли за его желанием приехать в столицу.
– Расскажи мне еще раз, как ты и твои люди попали в засаду.
Воспоминания, которые Тулл с радостью бы похоронил, были еще слишком свежи. Горечь утраты боевых соратников, тщательно спрятанная в глубине души, терзала, как кровоточащая рана. Позор потери легионного орла жег раскаленным железом. И вот сейчас ему предстояло рассказать обо всем… Впрочем, ничего другого, как подчиниться, не оставалось – ведь Германик был одним из самых могущественных людей в империи.
Тулл изложил свои подозрения насчет Арминия, впервые появившиеся после разговора, подслушанного его слугой, Дегмаром, и в полной мере подтвердившиеся далее. Рассказ получился невеселый: Вар дважды отказался выслушать его; Арминий солгал о восстании племени ангривариев против Рима; наместник решил выступить против них и приказал войску сойти с торного пути, ведущего в Ветеру, на узкую лесную тропу; первые нападения и непрекращающийся ужас последующих дней.
Тулл описал непрерывные изматывающие атаки противника. Потери римлян росли. От боевого рева врагов кровь стыла в жилах. Дождь не прекращался, и все вокруг лежало в грязи. Боевой дух легионеров мало-помалу таял. Сначала потеряли одного орла, потом второго – его, Тулла, Восемнадцатого легиона. Постепенно становилось ясно, что спасения нет.
Центурион помолчал – от страшных воспоминаний перехватило дух. Потом, сделав над собой усилие, продолжил, рассказав, как умудрился вывести из кровавого кошмара пятнадцать легионеров. Бойня закончилась. С помощью Дегмара они вышли на безопасную тропу к Ализо, римскому форту, и, соединившись с гарнизоном форта, двинулись к Ветере, где располагался лагерь легиона, и благополучно его достигли. Закончив рассказ, Тулл тяжело перевел дыхание. Те дни, худшие дни его жизни, врезались в память центуриона, как буквы эпитафии в надгробный камень римского патриция.
Германик долго молчал. Потом спросил:
– Сколько людей уцелело?
Тулл почесал в затылке.
– Думаю, господин, меньше двух сотен. Не считая тех, кто попал в плен к германцам.
Германик перевел взгляд на Фенестелу. Весь рассказ Тулла опцион прослушал с мрачным лицом.
– Что скажешь? Все произошло так, как изложил твой центурион?
– Так точно, господин, за исключением того, что все было еще страшнее. Гораздо страшнее, – ответил тот, кивая головой.
Вновь наступила тишина. Ни Тулл, ни Фенестела не смели прервать молчание.
Тулл искоса бросил на своего соратника благодарный взгляд и снова пожалел о том, что опцион не выполнил его приказа исчезнуть. В глубине души центурион был рад, что товарищ остался с ним. Фенестела был преданнейшим из друзей и оставался рядом всегда, что бы ни случилось. Встреча с палачом будет их последней битвой.
Но оказалось, что допрос еще не закончен.
– Насколько я помню, ты был старшим центурионом? – строго спросил Германик.
– Да, господин. Вторая когорта Восемнадцатого легиона.
– Теперь ты в другом чине.
– Так точно, господин. Понижен в звании после разгрома. – Тулл решил не упоминать о Тубероне, сделавшем все для его смещения с должности. Какой смысл…
К великому облегчению Тулла, Германик воздержался от комментариев.
– Сколько фалер ты получил?
Расспросы о наградах всегда вызывали у Тулла чувство неловкости.
– Девять или десять, господин, около того.
– Одиннадцать, господин, – вставил Фенестела, – и каждую заслуженно.
– Спасибо, опцион, – произнес Германик сухо.
Фенестела покраснел и отвернулся. Потом Германик уставился на Тулла изучающим взглядом и смотрел так долго, что центурион не выдержал и отвел глаза. «Огласи свой приговор и покончим с этим», – хотел сказать он.
– Мне кажется… – Германик помедлил.
