Больше, чем это - Несс Патрик (книга жизни .TXT, .FB2) 📗
— Та же фигня, — ворчит Реджина, ставя перед ним тарелку кукурузной каши пополам с какой-то лапшой в соусе чили.
— Спасибо.
Реджина с Томашем усаживаются на низкие стулья, Сет устраивается на полу. Разговаривать по-прежнему не тянет, и в какой-то момент, подняв глаза, Сет видит, что Томаш уже спит — с пустой тарелкой на коленях, откинувшись головой на дверцу кухонного шкафа.
— Я знала, что это не молния, — говорит Реджина тихо, чтобы не разбудить Томаша. — Но чтобы такое…
— Я тоже не представлял.
— Куда уж тебе, — сухо бросает она.
У Сета вырывается обреченный вздох:
— Чем я тебя цепляю? Я же извинился за все.
— Извинения приняты. — Реджина ставит пустую тарелку на стол. — Давай замнем на этом.
— Ни за что.
— Вот в этом и дело. Тебе непременно нужно до всего докопаться. В этом ты весь! Взять хотя бы гениальную мысль, что мы с Томми тут исключительно затем, чтобы тебя выручать. Потрясающий эгоизм! Ты не думал, что, может, наоборот, это ты нам послан в помощь?
Сет чешет ухо:
— Прости. У меня меньше времени было на привыкание к здешней жизни. — Он оглядывает освещенную фонарем кухню и остатки ужина из древних консервов. — Отец говорил, со временем ко всему приноравливаешься.
— Мама тоже так говорила. И была права.
В ее словах такая горечь, что Сет с удивлением оборачивается. Реджина вздыхает:
— Она работала в школе. В основном вела естественные науки, но поскольку они с папой были французами, то и французский иногда. Она была замечательная. Сильная, добрая, веселая. А потом папа умер, и она как будто… сломалась. Потерялась. — Реджина хмурится. — А отчим, этот урод, видел, что ей плохо, и добивал. Поначалу, типа, все нормально, не фонтан, но терпимо, вот и терпишь. Потом становится хуже, но тоже привыкаешь. А потом в одно прекрасное утро просыпаешься и не можешь понять, как ты дошел до жизни такой.
— Мой отец тоже сломался, — произносит Сет негромко. — И мама, кажется, слегка.
— И ты.
— И я. Люди ломаются. Все.
— А тебя что добило?
— Теперь твоя очередь докапываться?
Реджина теряется на секунду, но потом ее взгляд почти теплеет.
Сет зевает. Интересно, какое воспоминание всплывет сегодня, когда сон наконец его сморит? Лучше бы хорошее, даже если болезненное. Может, та ночевка, когда он узнал, что Гудмунд разделяет его чувства? Или когда они пошли в поход и родители Гудмунда спали в соседней палатке, поэтому они могли только разговаривать, и это было здорово, лучше всего на свете, и они строили планы на будущее, на университет и дальше.
— У нас будет все, — сказал тогда Гудмунд. — Как только уедем отсюда, сможем делать что захотим. Мы с тобой вдвоем. Никто даже не подумает нас остановить.
Какими восхитительными, пугающими, правдивыми и невероятными казались Сету эти слова.
Они проговорили тогда всю ночь. Расписали наперед всю свою жизнь.
Сердце щемит при одной мысли.
— Люди ломаются, — повторяет он. — Но нам троим выпал второй шанс.
Реджина фыркает:
— Это, по-твоему, второй шанс? Насколько же дерьмовой была твоя прежняя жизнь? — Она встает и наклоняется к Томашу. — Помоги-ка мне.
Вдвоем они перетаскивают полусонного мальчишку в кровать, Реджина освещает путь зажженной свечой. Потом вытаскивает из шкафа отсыревшие одеяла.
— Придется тебе укладываться на полу.
— Ничего, — говорит Сет, сваливая одеяла кучей на ковре.
— Потом переляжешь в его кровать, когда он переберется ко мне в комнату. Он действительно так делает.
Томаш уже сопит вовсю. Реджина смотрит на него своим грубовато-ласковым взглядом, потом делает шаг к двери без всяких «спокойной ночи».
— Спасибо, что нашли меня, — говорит Сет. — И может быть, не обязательно так огрызаться на каждое «спасибо»?
Реджина хмыкает:
— Здесь не сказка. Хочешь жить, умей кусаться. — И все же выдает кривоватую улыбку. — Вообще-то я раньше была довольно милой.
— Ни за что не поверю, — тоже улыбается Сет.
— И хорошо. Незачем. — Она задерживает взгляд на секунду. — Завтра же начнем искать твоего брата. Если это действительно так важно.
— Важно. Спасибо.
— Не благодари. Тебе все равно придется делать основное самому. Мы ведь даже не знаем, с какой стороны взяться.
Сет качает головой:
— Что-нибудь придумается. Все ведь здесь, внутри, я знаю. Нужно только разобраться.
— Хорошо. Потому что мне бы тоже кое-что не помешало прояснить.
Она кивает на прощание и уходит.
Сет укладывается на полу, закутавшись в одеяло. Тихо. Шума двигателя, ни приглушенного, ни громкого, не слышно даже в промежутках между посапываниями Томаша. Реджина с Томашем устроили здесь отличное убежище. А теперь и он тут с ними укроется.
Мозг по-прежнему плавится от неразобранных воспоминаний, но на какой-то миг, прежде чем его настигает накопившаяся за день усталость, Сет чувствует себя почти в безопасности.
58
Не снится ничего.
59
— Просыпайся, мистер Сет! — Томаш тормошит его за плечо. — Мы пережили еще ночь.
Сет осовело моргает глазами. Сквозь занавешенные одеялами окна чуть брезжит тусклый свет.
— На завтрак снова кукуруза и чили, — предупреждает Томаш. — Заранее извиняюсь.
Сет открывает рот…
Но ничего не произносит.
Что-то изменилось.
Что-то здесь по-другому.
Что-то…
Он резко садится:
— Вот черт!
— Что такое? — тревожится Томаш.
— Нет!
— Что?
— Все здесь, в голове. — Сет изумленно смотрит на Томаша. — Теперь все по полочкам. Наверное, во сне все обработалось или…
Он не договаривает.
— А теперь что происходит?
Что ему ответить? Как объяснить? Хаос наконец упорядочился. Все, что когда-то выветрилось из памяти…
Не-е-е-ет.
Он встает и, чуть не забыв сунуть ноги в кроссовки, пулей мчится в ванную, потом вниз.
— Стой! — Томаш срывается за ним. — Ты куда?
Сет дергает стул на ручке входной двери, но, наоборот, только плотнее ее заклинивает.
— Вы чего? — Из кухни появляется Реджина с тарелкой кошмарного завтрака.
— Он проснулся и сбрендил, — докладывает Томаш.
— Опять?
— Мне ничего не снилось, — говорит Сет, борясь со стулом.
— Что?
— Снов не снилось. Я спал без снов, ни единого воспоминания, ничего. — Сет уже на грани паники. — А потом проснулся и все рассортировалось.
Стул наконец отскакивает и кубарем летит в комнату. Сет рвет на себя дверь.
— Ты куда? — кричит Реджина, но он уже за порогом, уже несется по дорожке, потом по тротуару.
Потому что знает.
Он вспомнил.
Район незнакомый, но ноги несут его сами. Широкая улица, которую они переходили ночью, превращается в ориентир. Сет мчится, даже не прислушиваясь к шуму двигателя. От дома Реджины до его собственного где-то мили три на юг, как он теперь понимает, и в голове сама собой рисуется карта.
Он знает, куда бежит.
Знает.
— СТОЙ! — доносится сзади.
— Не могу, — отвечает он негромко, не заботясь о том, чтобы его услышали. — Не могу.
Он бежит дальше, уверенно поворачивая за угол. Позади остается квартал за кварталом, он бежит быстро, целеустремленно, легко. Еще поворот. Еще. Теперь улицы идут под уклон, ведя его на задворки супермаркета, на другой конец небольшого парка, где он видел уток.
— Да боже мой! — шумно пыхтит кто-то за спиной.
Сет бросает взгляд через плечо. Реджина, отдуваясь, крутит педали, видимо, запасного велосипеда, Томаш на багажнике обхватывает ее забинтованными руками за пояс.
— Ты от нас убегаешь! — обвиняет его Томаш с неожиданной злостью. — Опять!
— Нет, — качает головой Сет, не сбавляя скорости. — Правда, нет.
— Тогда что ты делаешь? — кричит Реджина.
— Вспоминаю. Я вспоминаю.
— Может, ты вспомнишь заодно, что опасность никуда не делась? — Реджине сложно выдерживать его темп.
