Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - Маринина Александра Борисовна (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Пассажиры кое-как устроились на жестких, неудобных креслах, и автобус «ЛАЗ» погрузился в тревожный, с частыми пробуждениями и вздохами сон. Оксана долго не могла уснуть. Болела спина от непривычно долгого сидения. Хотелось вытянуться во весь рост или походить немного, чтобы размять затекшие ноги. Она смотрела в черную безлунную ночь через грязное, с разводами от дождей и пыли стекло и куталась в болоньевую куртку. Лишь под утро женщина ненадолго задремала.
Как только открылся пропускной пункт, всем автобусом решили, что если будут намекать на деньги, то лучше заплатить.
Польские таможенники намекнули. После выплаты заявленной суммы началась проверка документов.
Оксана переживала, что могут найти контрабанду – водку и сигареты, спрятанные в вещах. К счастью, вытаскивать весь груз из автобуса не пришлось. Однако таможенники заставили открыть несколько коробок и сумок, лежащих на виду. К досмотру потребовали и одну из коробок Оксаны.
– Ого! – Сотрудник польской таможни присвистнул. – Контрабанду везете, пани.
– Какая же это контрабанда? Это растения. Пальмы! – всплеснула руками Оксана.
– Справка есть, что растения не больны? – Таможенник достал завернутый в кусочек влажной тряпки росток и повертел его в руке.
– Конечно! Вот, пожалуйста.
– Тут на русском…
– Но вы же хорошо по-русски говорите, наверняка и читать можете.
– Я-то все могу, а по правилам справка должна быть на языке страны въезда или английском… В общем, так, пальмы мы конфискуем.
– Но как же… – Оксана хотела спорить, но вспомнила про водку и сигареты и прикусила губу.
Через полчаса автобус с российскими челночницами подъехал к обшарпанной гостинице в небольшом городке Фромборк.
– Ну, слава богу, добрались! – Тамарочка громко вздохнула. – Напоминаю, граждане, автобус обратно уходит послезавтра в 7 утра. Прошу никому не опаздывать!
Выгрузив коробки, Оксана огляделась.
– Улица Коперника, – прочитала женщина табличку на стене здания.
– Тут жил этот самый Коперник, – сказала Луиза, подтаскивая свои тюки к двери гостиницы.
– Да вы что! Наверняка и музей есть.
– А то как же.
– Вот бы быстренько все продать да успеть по городу прогуляться…
– И не мечтай! – Луиза громко хохотнула. – Я уже пятый раз сюда езжу, так, кроме этой убогой гостиницы да городского рынка, ничего не видала.
Женщина выпрямилась и поправила сползшие бретельки бюстгальтера:
– Значит так! Ты пока стой здесь, вещи сторожи. Я пойду зарегистрируюсь, потом поменяемся. Запишемся в один номер.
– Мы не поднимемся? Умыться хотя бы…
– Ты что! На рынок надо к открытию идти. И так уже опоздали.
Городской рынок находился на Портовой улице. Самого залива видно не было, но иногда ветер доносил солоноватый запах рыбы и водорослей.
Торговля шла не очень бойко, но русские товары интересовали местных жителей. Они подходили, спрашивали цену, разглядывали вещи.
– А можно примерить вот эту кофточку ангоровую? – К Оксане подошла женщина средних лет с бегающими внимательными глазками.
– Да, конечно!
– Только я же не могу раздеваться тут при всех. – Женщина развела руки в стороны. – Тут недалеко за палаткой есть уголок. Я сейчас сбегаю туда померить и вернусь. Это пять минут!
– Хорошо, хорошо, пожалуйста!
Женщина радостно схватила кофточку и скрылась за палаткой.
– Ну и дура ты! – спокойно сказала Луиза.
– Почему?
– Стырила она у тебя кофту, а ты ей еще пожалуйста говоришь.
– Она же сказала, что сейчас вернется!
– Ну-ну!
Но ни через пять, ни через десять, ни даже через двадцать минут женщина с кофточкой не вернулась.
– Это же не моя кофта была! – сокрушалась Оксана. – Мне знакомая дала на продажу…
– В следующий раз умнее будешь, – без злобы сказала Луиза. – Надо мерить – вон, пусть к забору тулится, а ты с другой стороны тряпкой какой прикроешь.
На рынке стояли до самого закрытия. От усталости Оксана уже была в полуобморочном состоянии. Луиза выглядела все такой же энергичной и громкой.
– Все, сворачиваем удочки! Завтра пораньше опять сюда.
Второй день выдался более удачным. После обеда Оксана распродала оставшиеся товары. У Луизы изначально было раза в два больше коробок. Как она их тащила с самого Екатеринбурга, оставалось для всех загадкой.
– Новичкам всегда везет! – немного завистливо сказала Луиза. – А у меня тут осталось. Пару часов, думаю, еще постою.
Ранним утром следующего дня бело-голубой автобус вновь заполнился коробками и сумками с купленным импортом. Все громко переговаривались, хвалились вещами, строили планы на дальнейшие поездки. Больше всех радовалась Луиза.
– Девки, а я все продала! Даже лифчик! – В качестве доказательства женщина задрала кофту, продемонстрировав всем белые, грузно лежащие на круглом животе груди.
На мгновение в автобусе воцарилась тишина.
Довольная произведенным эффектом, Луиза плюхнулась на сиденье рядом с Оксаной:
– Теперь можно и домой!
Автобус с челноками возвращался через ту же польскую границу.
На обратном пути таможенники не придирались и особо не досматривали пассажиров.
– Ксюх, глянь-ка! – сидящая у окна Луиза больно пихнула Оксану в бок и постучала по стеклу.
Женщина посмотрела в указанном направлении. По обе стороны от пункта досмотра, на длинных, расчищенных от сорняков клумбах рядком были высажены все ее 40 пальм.
– Изверги! – вырвалось у Оксаны. – Их внутрь надо. Замерзнут…
Ирина Александрова
Нижний Новгород
Профессия на момент событий, описанных в рассказе, – педагог. На данный момент – журналист.
Ода клетчатой сумке
Челночницами не рождаются – ими становятся. И не из любви к перемене мест, а из суровой необходимости. Когда по телевизору показали сериал «Челночницы», память вернула меня в тот период жизни, который принято называть «лихие 90-е», и оживила картинки воспоминаний, потускневшие за давностью лет.
…Начало девяностых. Мне едва минуло двадцать пять, за плечами – университетский диплом, муж-офицер и двое детей (младший еще грудничок). Страна разваливается, зарплату мужу (единственный источник дохода семьи) не выплачивают месяцами. В военторговском магазинчике у разухабистой продавщицы Катьки под прилавком толстая засаленная тетрадь, куда она вносит суммы за отпускаемые в долг продукты. Беззлобно матерясь, она заворачивает в серую оберточную бумагу тощую курицу – и в ее «амбарной книге» появляется очередная запись. Потом Катька заговорщически шепчет: «Вечером приходи ко мне домой, у меня одеяльце есть детское буржуйское и молочные смеси». Ее шепот слышу не только я, и спина горит от недобрых взглядов таких же, как я, истерзанных безнадегой офицерш.
Вечером иду к Катьке домой. Мне не стыдно, потому что у нее есть импортная молочная смесь, а у меня только водянистое грудное молоко, которого ребенку уже не хватает. Я знаю, что Катька, имея доступ к так называемой «гуманитарке», втихаря ею приторговывает, но мне дает ее бесплатно. Бесплатно, но не безвозмездно: два раза в неделю я занимаюсь с ее старшим сыном, двенадцатилетним балбесом, английским языком.
Однажды обнаруживаю, что в холодильнике ничего нет. Из съестного в доме только соль, сахар и банка томатной пасты. И купить не на что: порог допустимого долга Катьке давно превышен. Уложив детей спать, жду мужа в состоянии полного смятения. Мне нечего дать ему на ужин, а самое страшное – нечем завтра кормить детей. Денег занять не у кого: в нашем военном городке все живут в одинаковых условиях. Скрипнула входная дверь – пришел с работы муж. Выхожу в коридор и вижу у него в руках старую спортивную сумку. И она определенно не пустая! Муж ставит ее на пол, открывает молнию – а там картошка и несколько больших жестяных банок армейской тушенки. «Начпрод расщедрился», – говорит супруг. Я смотрю на картошку и тушенку и начинаю плакать. От счастья! Еще бы – в доме есть еда.
