Гений - Драйзер Теодор (первая книга txt) 📗
Фирма "Кельнер и сын" на Пятой авеню, близ Двадцать восьмой улицы, торговавшая художественными произведениями как старых, так и современных мастеров, была единственной фирмой в городе, пользовавшейся авторитетом. Картины, появлявшиеся в витринах магазина "Кельнер и сын", выставки, устраиваемые в его открытых лишь для избранного общества залах, строгий вкус - все это в течение тридцати лет привлекало к ней художников и публику. С первого же дня своего приезда в Нью-Йорк Юджин с большим интересом следил за выставками "Кельнер и сын". Ему самому случалось видеть в огромных витринах фирмы изумительные творения той или иной школы: о других вещах он слышал восторженные отзывы художников. Первое крупное произведение школы импрессионистов (весенний ливень в роще серебристых тополей, кисти Уинтропа), очаровавшее Юджина своим мастерством, было выставлено в витрине "Кельнер и сын". У них же видел он серии декадентских рисунков Обри Бердслея, работы "сухой иглой" Элле, изумительные скульптуры Родена и импозантные творения Толоу, свидетельствовавшие о монументальном эклектизме скандинавов. Фирма имела агентов, по-видимому, во всех странах света, так как порой в ее залах появлялись картины новейших мастеров Италии, Испании, Швейцарии и Швеции, сменяя шедевры наиболее известных английских, французских и немецких художников. "Кельнер и сын" были знатоками искусства в полном смысле этого слова, и хотя основатель фирмы, по происхождению немец, умер много лет назад, его методы ведения дела и строгость требований удерживались на прежней высоте.
Юджин в то время не знал, как трудно устроить выставку у Кельнера; фирма была завалена письмами от лиц, желавших продать то или иное произведение искусства, и предложениями крупных художников, изъявлявших полную готовность уплатить за место и время и обладавших для этого достаточными средствами. Фирма имела твердо установленную таксу и никогда не отступала от нее, за исключением тех редких случаев, когда художнику, не обладавшему средствами, но обладавшему талантом, из каких-либо соображений предоставлялись льготы. Двести долларов за один из выставочных залов сроком на десять дней считалось довольно умеренной платой.
Юджин не располагал такой суммой, но однажды в январе, не имея точного представления об условиях фирмы, он отправился туда, захватив с собой четыре репродукции из числа напечатанных в свое время в журнале "Труф", уверенный в том, что ему есть что показать. Мисс Уитмор не раз напоминала ему, что Эбергарт Занг просил его заглянуть, но Юджин полагал, что если уже идти к кому-нибудь, то к "Кельнеру и сыну". Он намеревался сказать мистеру Кельнеру, если таковой существует, что у него еще много других вещей, которые он считает даже лучше этих, так как они ярче отражают его понимание американской жизни, его самого и его технику. Он вошел, испытывая некоторую робость, - хотя и держась с достаточным достоинством, - ибо его очень беспокоил исход этой затеи.
Управляющий американской конторой "Кельнер и сын", мосье Анатоль Шарль, француз по рождению и воспитанию, был знаком с духом и историей французского искусства и со всеми течениями и школами в искусстве многих других стран. Главная контора фирмы в Берлине направила его в Нью-Йорк не только потому, что он прекрасно изучил английский художественный мир, и не только потому, что он умел находить картины, привлекавшие внимание публики и поднимавшие репутацию фирмы, а попутно и ее благосостояние, как в Америке, так и в Европе, - мосье Шарль обладал способностью приобретать друзей среди сильных мира, где бы ему ни случалось быть, и продавал одну картину за другой, ибо обладал особым талантом, какой-то магнетической силой, притягивавшей к нему людей, которые ценили подлинные шедевры и готовы были платить за них. Специальностью его были полотна современных крупных иностранных мастеров. Он по опыту знал, какие картины пойдут в Америке, какие во Франции, Англии и Германии. У него сложилось убеждение, что американское искусство не дало еще в сущности ничего ценного, и не только с коммерческой, но и с художественной точки зрения. Если не считать нескольких полотен Иннеса, Хомера, Сарджента, Уистлера, Аббея (художников, которые по своему направлению скорее могли почитаться иностранцами, вернее космополитами), американское искусство все еще было незрелым, сырым и даже грубым. "У меня такое впечатление, что здешние художники еще не вышли из детского возраста, - говорил мосье Шарль своим близким друзьям. - Они достигают эффекта по мелочам, но, по-видимому, не умеют еще охватить вещи в целом. В их полотнах я не нахожу того ощущения вселенной в малом, какое дают нам картины великих европейских мастеров. Иллюстраторы в Америке куда лучше, чем художники, - не знаю, чем это объяснить".
Мосье Шарль более чем в совершенстве владел английским языком. Он был светский человек в полном значении этого слова - изысканные манеры, чувство собственного достоинства, безукоризненные костюмы, консервативный образ мыслей и сдержанная речь. К нему часто приходили критики и восторженные ревнители искусства, хвалившие того или иного художника. Но он только поднимал брови с видом умудренного опытом человека, покручивал холеные усы, поглаживал артистическую бородку и произносил: "Вот как!" или: "Неужели?" Он сам признавал, что ищет таланты, таланты, сулящие доход, - однако при случае фирма "Кельнер и сын" (при этом мосье Шарль красноречиво разводил руками и слегка вздергивал плечи) готова послужить по мере сил искусству ради искусства, отвлекаясь от финансовых интересов.
- Но где они, ваши живописцы? - спрашивал он. - Я ищу их, ищу. Уистлер, Аббей, Сарджент, Иннес?.. Да, но все это старые мастера, а где же новые?
- Как раз тот, про кого я вам рассказываю... - настаивал иногда критик.
- Хорошо, хорошо, я пойду. Я посмотрю. Но у меня мало надежды, признаюсь, очень, очень мало надежды.
Уступая давлению, он нередко появлялся то в одной, то в другой студии, присматривался и выносил суждение. Увы, лишь немногие картины удостаивались чести быть отобранными им для выставок, да и цену за услуги он обычно назначал очень высокую.
