Я за тебя умру (сборник) - Фицджеральд Френсис Скотт (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
«Кошмар», как говорится в сопроводительной записке Гарольда Обера, «история, безусловно, весьма неправдоподобная, но хорошо рассказанная». Действие этой фантазии разворачивается в психиатрической клинике; здесь есть и родственные связи (несколько братьев проходят лечение вместе, а среди врачей имеются отец и дочь), и обычный сюжет о том, как молодой человек находит себе девушку.
К 1932 году Фицджеральд уже прекрасно знал, как устроены даже самые элитные и прогрессивные частные клиники для душевнобольных. Впервые Зельду госпитализировали в 1930-м в Европе, а с февраля по июнь 1932-го она была пациенткой в клинике Фиппса в Балтиморе. В основе «Кошмара» лежит вопрос, кто «нормален», а кто нет – как определить, что человек находится в здравом рассудке, и сколь многое зависит от того, кто это определяет. Конечно, рассказывая, как психически здоровый герой спасается от криводушных злодеев и находит свое счастье, Фицджеральд воплощал на бумаге и свои тайные желания.
«Кошмар» отвергли «Колледж хьюмор», «Космополитен», «Редбук» и «Сатердей ивнинг пост» – все эти журналы печатали сочинения Фицджеральда регулярно и с большой охотой. Сами их отказы придают этой новелле дополнительный интерес: в 1932 году поклонники Фицджеральда ждали от своего любимца совсем другого, что соответственно влияло на мнение редакторов. Времена были довольно мрачные, и от Фицджеральда хотели таких рассказов, где не было бы недостатка в деньгах и лунном свете. Деньги и впрямь важны для развития сюжета: братья располагают немалым состоянием, которым хочет завладеть один из руководителей клиники, но описания больных и ухода за ними не прельстили редакторов, желающих видеть в Фицджеральде лишь поставщика остроумных историй о соблазнительных юных героинях. В апреле 1932 года он грустно, но покорно писал Оберу: ««Кошмар» никогда, никогда не принесет денег – хоть в грустную пору, хоть в счастливую». В июне 1936 года Фицджеральд сообщил, что этот рассказ еще при нем, но он «ободрал его как липку», перенеся оттуда в роман «Ночь нежна» почти все лучшие фразы и выражения. Машинописный экземпляр рассказа с карандашными поправками автора оставался в семейном владении до 15 июня 2012 года, когда был продан в Нью-Йорке на аукционе «Сотбис».
Кошмар (Фантазия в черных тонах)
Сразу же осмелюсь признаться, что я не верю, будто это и вправду случилось: все это выглядит как чистый гротеск, и мне не удалось ни найти точное место, в котором разыгралась эта история, ни выяснить подлинные имена действующих лиц. Но вот она в том виде, в каком я ее услышал.
В живописном уголке Нью-Гемпшира, на холме, белом в зимнюю пору и зеленом в летнюю, стоят кучкой четыре или пять небольших домов. Окна и двери того, что покрупней и понарядней остальных, смотрят на теннисные корты, и в теплые, погожие дни все они распахнуты настежь; часто из них плывут под летнее небо звуки скрипки и фортепиано. В гостиной на первом этаже заметно движение, словно там собрались и развлекаются гости. Если вы пройдетесь вдоль веранды, то увидите сквозь французские окна группу дам с вышиванием, затем игроков в биллиардной, еще дальше любителей музыки, слушающих зажигательные песенки из «Легкой кавалерии» Зуппе, – все они в нужный нам июньский день сосредоточены на своих занятиях, и лишь одна высокая девушка в белом стоит у порога, глядя на нью-гемпширские горы с тоскливым восхищением.
В салонах велись разговоры – кое-где весьма оживленные. Высокий джентльмен, в лице которого было нечто овечье, негромко сказал двум стоящим с ним собеседникам:
– Вон миссис Миллер играет в бридж. Если бы мне только суметь подкрасться к ней сзади с парой хороших ножниц да отхватить с полдюжины этих мышиных прядей, из них вышли бы отличные сувениры, а она выглядела бы гораздо лучше.
Его товарищей не позабавила эта фантазия. Один из них отпустил какое-то презрительное замечание на плохом испанском и окинул говорившего угрюмым взглядом, а другой и вовсе пропустил его слова мимо ушей, резко повернувшись, ибо в этот момент к их группе подошел четвертый.
– Мое почтение, мистер Вудс… и мистер Вудс… и мистер Вудс, – весело сказал новоприбывший. – Какая чудесная погода!
Три мистера Вудса – братья, чей возраст можно было оценить примерно в тридцать пять, сорок и сорок пять лет, – согласились с ним. Подошедший был смугл и коренаст, с черными волосами, пронзительными карими глазами и ястребиным лицом, а речь его текла хоть и плавно, но напористо. Его щеголеватая повадка ясно показывала, что уверенности в себе ему не занимать. Он носил фамилию Винчинтелли и был родом из Милана.
– Вам понравилась музыка, которой угощали нас сегодня миссис Сакс и мистер Хепберн? – спросил Винчинтелли.
– Я просто говорил… – начал было старший из братьев Вудс, однако запнулся.
– Просто говорили что? – спросил Винчинтелли спокойно, но жестко.
– Ничего, – сказал мистер Уоллес Вудс.
Винчинтелли огляделся по сторонам, и взор его упал на молодую женщину в дверном проеме. Невольно в нем зашевелилась досада – поза стоящей каким-то образом выдавала тот факт, что ее настроение скорее центробежно, нежели центростремительно – ее тянуло в этот июньский вечер, к этим бегущим вниз и вдаль склонам, которые подобно безграничному океану сулили уйму приключений. Он ощутил укол в сердце, поскольку его собственное настроение было прямо противоположным: благодаря ей это место стало для него устойчивым центром вселенной.
Он описал параллелограмм по комнатам, двигаясь чуть более нервно и торопливо, чем обычно, где-то кого-то приветствуя, где-то отпуская шутки и добродушные замечания, поздравил музыкантов-любителей, а затем, пройдя совсем рядом с Кей Шейфер, которая не обернулась и не взглянула на него, снова приблизился к братьям Вудс, до сих пор не тронувшимся с места.
– Вам следует больше общаться с людьми, – пожурил он их. – Нельзя так и держаться своим триумвиратом.
– Yo no quiero [2], – отозвался второй брат Вудс быстро и презрительно.
– Как вам известно, я плохо говорю по-испански, – вежливо сказал Винчинтелли. – Нам было бы гораздо удобнее объясняться друг с другом на английском.
– Yo non hablo Inglese [3], – гордо заявил мистер Вудс.
– Ничего подобного, мистер Вудс; вы прекрасно говорите по-английски. Вы родились и выросли в Америке, как и ваши братья. Мы ведь с вами это знаем, правда? – Он усмехнулся – твердо, уверенно – и вынул часы. – Уже половина третьего. Мы все должны соблюдать график. – Он энергично повернулся, и это послужило неким сигналом для находящихся в комнате, потому что все они зашевелились и стали потихоньку разбредаться, парами и поодиночке.
– Поезд отправляется! – нараспев произнес младший мистер Вудс. – Нью-Йорк, Нью-Хейвен и Хартфорд… остановки Пелем, Гринвич, Саут-Норуок, Норуок! – Его голос вдруг налился силой и загремел, отдаваясь от стен: – Уэст-Пойнт! Ларчмонт! НЬЮ-ХЕЙВЕН! И ДАЛЕЕ СО ВСЕМИ!
Сбоку к нему живо подскочила сестра.
– Ну-ну, мистер Вудс. – В ее тренированном голосе звучало неодобрение без раздражения. – Нам вовсе ни к чему так шуметь. Сейчас мы с вами пойдем в мастерскую, а там…
– Отправление с двенадцатого пути… – Его голос сник до жалобного, но все еще певучего, и он послушно тронулся за нею к двери. Остальные братья последовали за ним, каждый в сопровождении сестры. Туда же, вздохнув и кинув последний взгляд на природу, двинулась и мисс Шейфер. Однако девушка остановилась, когда в комнату поспешно вошел коротконогий человечек с щитообразным телом и бобровыми усами.
– Здравствуй, папа, – сказала она.
– Здравствуй, дорогая. – Он повернулся к Винчинтелли: – Зайдите сейчас ко мне.
– Да, профессор Шейфер.
– Когда ты едешь, папа? – спросила Кей.
– В четыре. – Казалось, он почти не заметил ее, и она не сделала попытки с ним попрощаться – только чуть наморщила гладкий лобик, глянув на свои часы, и вышла.
