Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— А у вас есть женщина? — робко спросила Рита.
— Нет и, наверное, не было. Сразу оговорюсь, наша работа здесь ни при чем. Ребят, которые нашли себе семейное счастье, легко переводили на другую работу, где они были так же полезны. Трудно сосчитать, сколько добрых солдат они вырастили. А вообще-то через два года я должен был пойти на пенсию…
— Неужели?
— Угу, и я бы очень хотел, чтобы у меня был домик, подобный тому, в который мы сейчас едем.
Двухэтажный домик был построен из серых крупных блоков, венчала его красная черепичная крыша. Он находился в глубине просторного сада и был малозаметен среди десятков подобных, внешне не очень шикарных домов в этом районе. Где-то в километре ниже по-осеннему бурчало море, а здесь было тихо. Улочки с названиями Анапская или Донская мало привлекали отдыхающих. Сюда они заходили только для того, чтобы купить у хозяев дешевые фрукты и овощи. Но сейчас был уже не сезон. Вынужденный летаргический сон окутал курортную зону. Кое-где в заскучавших, посеревших садах бродили с граблями люди, собирая в кучи мусор и жухлую листву. Удивительно, снегом здесь не пахло, но из-за стылой влажности казалось, что на Черноморском побережье значительно холодней, чем там, где землю уже сковывали первые морозы.
Миновав калитку, мы по выложенной плиткой тропинке подошли к двери. Игорь нажал на кнопку звонка. Довольно долгое время ответом на наше вторжение была тишина. Минуты через три дверь открыл невысокий седой мужчина в клетчатой рубахе и джинсах. Он молча и невыразительно кивнул Игорю, затем мне, чуть прищурился на Риту и жестом пригласил нас войти.
— Привет, Андрей Викторович, — уже в прихожей озвучил приветствие Игорь, и я впервые услышал, как зовут Немого. — Это Тринадцатый, у него память отшибло, — кивнул он на меня.
Немой посмотрел вопросительно: «Где? Когда? Как?».
— На том свете, — пояснил Двадцать Седьмой.
Избавившись от обуви, мы оказались на просторной кухне, где Андрей Викторович в считанные минуты сварганил чай, бутерброды и достал большую бутыль домашнего вина. Когда все разместились за столом, Игорь попросил хозяина:
— Ты бы взял записульку какую, поговорить надо.
Андрей Викторович взял лист бумаги и огрызок карандаша.
Именно этот карандаш заставил в очередной раз вздрогнуть мою память. Особенно то, как держал его в руках Немой. Я вдруг отчетливо вспомнил, что именно так держал подобный огрызок карандаша мой отец, работая с бумагами. Я увидел его, сидящего за столом, погруженного в какие-то одному ему понятные размышления и отчеты, задумчиво покусывающего незаточенный конец карандаша.
Я внимательно посмотрел на хозяина дома, но не смог проникнуть сквозь туманную, чуть печальную пелену взгляда его серых, точнее уже почти бесцветных глаз.
Там не было отчаяния, но там была густая пустота, начинающаяся и кончающаяся в бесконечности. Там уже не было тревожащих этого человека образов, зато на дне этой бесконечной пустоты лежала усталость. В глубине же этой усталости можно было прочитать ожидание. Ожидание того, что кто-то оборвет эту бесконечную нить пустоты. И ожидание было помножено на равнодушие к собственной смерти, а смерть выступала избавлением.
Если отчаяние — смертный грех, то как тогда назвать отчаянного человека? Грешником? Но мы-то понимаем под этим безумие храбрости. И как быть с тем, что данное безумие храбрости направлено на борьбу со злом. Тут, конечно, впору дать слово многочисленным знатокам права, которые основательно докажут, что человек, уничтожающий преступников без суда, сам преступник. Но Андрею Викторовичу на этих защитников прав человека давно было наплевать. Он между тем писал ответ Игорю на один из поставленных вопросов: «Был только Черноморец, пожил неделю, сказал, что делу конец, ушли врассыпную. Куда поедет дальше, не сообщил. Что на базе?»
— Нет больше базы, Немой. Думали, дотянем до нового президента, пригодимся. Хрен там!
Немой понимающе кивнул. Карандаш вывел новый вопрос:
«Что собираетесь делать?»
— Можно мы у тебя перекантуемся несколько дней? Отсидимся. Да и просто отдохнуть не мешает. У тебя у самого-то срочных дел нету? — хитро прищурился Двадцать Седьмой.
«Нет. Сезон закончился. Сад к зиме готовлю. Живите, сколько понадобится. Но меня, по-моему, срисовали».
— Как?
«Люди странные приходили. Прикид, как у банкиров, машины тоже, разговоры с двойным дном. Работу предлагали. В общество какое-то вступить».
— А ты?
«Я ж немой, хрена ли я им скажу. Отмолчался. Вином угостил. Обещали еще раз навестить. Дали время подумать».
— А ты говоришь — не сезон, — задумался Игорь. — Где мог засветиться?
Немой пожал плечами.
— Полагаю, они тебя за киллера приняли. Значит, все же где-то засветился. Может, так же, как и с нашими. Тут и нас срисуют. Надо Риту все же отправить… — Двадцать Седьмой посмотрел на меня с вопросом.
Я в свою очередь посмотрел на Риту.
— А я, наоборот, передумала, — огорошила нас она. — Хотя бы несколько дней я хотела бы побыть с вами. Не думаю, что моя личность будет кому-нибудь интересна. А мне хотелось бы взглянуть на море зимой. Никогда не видела.
Андрей Викторович черкнул еще пару слов:
«Ваши комнаты наверху, девушке — окна в сад, вам — на дорогу. Располагайтесь».
Похоже, он не хотел присутствовать при выяснении отношений и под видом хозяйственной надобности вышел в сад. Но никакого выяснения не произошло, Игорь только вздохнул и махнул рукой: играйте по вашим новым правилам, мне становится все равно.
Комнаты оказались светлыми и просторными. Будто и были приготовлены на случай превращения дома в гостиницу. В каждой комнате — двуспальная кровать, небольшой телевизор, холодильник. Кроме того, на втором этаже оказалось целых две ванные комнаты. Так что при всей внешней невзрачности этого дома, внутри он оказался куда богаче и уютнее. Судя по всему, Немой имел на это средства. Вот только из какой жизни: из прошлой или из нынешней? Естественно, спрашивать его об этом никому бы не пришло на ум.
Сначала Рита захотела поселиться в отдельной комнате, любезно предложенной Андреем Викторовичем, но несколько минут спустя вместе с сумкой появилась в моей.
— Ты знаешь, одна я уже набылась, — интересно выразилась, — можно, я побуду с тобой. Потеснишься?
— Угу, — обрадовано кивнул я.
Две машины подъехали к воротам три дня спустя. Два черных лаковых «лексуса», из которых вышли такие же лаковые господа в сопровождении четырех мордоворотов, одетых в лощеные костюмчики, напоминавших в связи с этим банальных ресторанных вышибал. Те и другие держали себя так, будто прибыли на международный симпозиум. Один из телохранителей предупредительно нажал звонок на воротах, но Немой уже и так шел открывать.
Мы втроем наблюдали из окна, как Андрей Викторович открыл дверь и направился к дому, словно за его спиной осталась пустота. Гости, нисколько не смутившись, двинулись за ним вслед. Разместил он их в той же кухне, что и нас в первый день. Двое нукеров остались у входа. Водители в машинах. Двое вошли с хозяевами. Немой налил всем четверым домашнего вина, причем в первую очередь подал бокалы охранникам, поставил на горелку чайник. Телохранители вопросительно посмотрели на хозяев, и, вероятно, получив одобрение, отпили по глотку. Всю эту картину мы наблюдали уже сквозь проем лестничного пролета. Хозяев при этом не было видно.
— У вас, мы слышали, гости? — заговорил въедливый, как зубная бормашина, но от природы язвительно вежливый голос.
Естественно, Немой промолчал. Тогда вопрос задал другой, не менее неприятный голос, но уже баритон, хотя и без ядовито-слащавого оттенка.
— Может быть, они спустятся к нам? Мы же не из прокуратуры и не собираемся вести расследование по поводу их участия в незаконных вооруженных формированиях.
Игорь после этих слов поморщился и прошептал:
