Одуванчиковое лето у бетонной стены - Семироль Олег "Злыдень.Ltd" (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Вот смотри: живут себе двое, любят друг друга, берегут... ну, ссорятся иногда. А потом один из них замечает, что его любимый человек нервничает, бывает резок, задаёт странные вопросы. Приходится уделять друзьям и подругам всё меньше внимания, одеваться скромнее, не таращиться на прогулке со своей "второй половинкой" по сторонам... И не виноват ни в чём, а виноватым себя чувствуешь... Откуда это берётся?
Я понимаю - ревновать свою девушку к мужчине или своего мужчину к другой девушке. Это нормально, это дух соперничества, это природное. И то - не совсем понятно, откуда ревность, если ты уверен в своих чувствах и чувствах любимого человека? Это что - действительно неуверенность в себе? Дружище, ты когда-нибудь кого-нибудь ревновал?
У меня никогда не возникало желание наложить на Сашку печать "моё!". Не просто повода не было, а... как бы это выразить-то не столь коряво? Я его люблю. И стараюсь делать так, чтобы ему было хорошо. А человеку хорошо, когда он себя человеком чувствует, а не вещью. Присваивают ведь только вещи... или животных... но никак не любимых людей. И почему многих так обижает, когда твоё внимание достаётся не только им? Не понимаю.
А Одуванчик... Это же чудо. Как можно вот так взять и попросить забыть про него?.. Неужели так жалко - поделиться с чудом вниманием той, кого любишь?
Наверное, я действительно ещё многого в этой жизни не понимаю.
Сидела дома. Помогала знакомой обрабатывать материал для какого-то социсследования. Пару раз выбирались с Сашей за город, купались, загорали. Ели черешню и клубнику. Лето всё-таки...
...А он был далеко-далеко. И всякий раз, как я задумывалась о нём, натыкалась на Сашин взгляд - суровый и жёсткий. Становилось прохладнее и почему-то щипало в носу. И попадалась невкусная клубничина.
Несколько раз хотела съездить тайком. Но задумывалась над тем, что это обман и нечестно - и оставалась дома. Заносила для Иры цифры в бесконечные столбики. Неделю, вторую...
На третьей неделе сдалась.
- Саша, давай поговорим.
Если честно, я не думала, что он расслышит мой неуверенный сдавленный писк сквозь гул оживлённой улицы.
- О чём, Нюрчик?
И тут оказалось, что перейти к делу - это очень трудно. Я мялась, мямлила, пытаясь сформулировать как можно точнее, короче и безобиднее. Автострада шипела на меня рассерженной змеёй. Саша ждал.
- Мне хочется... очень хочется... увидеть Одуванчик.
Сашка вздохнул.
- Зачем, милая?
- Я скучаю, - ответила еле слышно.
Щелчок зажигалки, затяжка, повисшая пауза.
- Нюрк, я не могу запретить. Я лишь попросил тебя не ездить туда. Просьбу можно выполнить или не выполнить. Ты сама выбираешь. Но мне не хотелось бы. Честно.
- Почему?
- Потому что я тебя люблю и пытаюсь сберечь.
- От чего, Саша? От настоящего чуда? Ты же сам видел, ты чувствовал...
Он посмотрел на меня грустно и с сожалением.
- Именно потому что я сам всё видел.
- Я не понимаю...
- Жаль.
Он курил, я стояла рядом - растерянная и ощущающая себя отделённой от него бетонной стеной взаимонепонимания.
- Вон твой трамвай - как раз до окраины.
Тупо шагнула к остановке. Обернулась.
- Ты поедешь со мной?
- Нет. Поезжай. Позвони, когда вернёшься домой, Нюрк. Я буду ждать и волноваться.
Двери трамвая закрылись за моей спиной, откусив шипение улицы, запах пирожков на остановке и надоедливое "Внимание, акция! Купив сегод...". Вагон тронулся. Я не отрываясь смотрела на Сашу. Он выбросил окурок в урну, ссутулился и достал следующую сигарету. И было в этом что-то такое безысходное, что...
Выскочила на следующей остановке. Бежала, чудом не сталкиваясь с прохожими, неслась, как на пожар. Мокрое платье прилипало к спине, воздух комками застревал в горле.
Издалека увидела, как Саша садится в подъехавшую маршрутку. Рванулась изо всех сил, крикнула так громко, как смогла:
- Саааашааааа!!!
Чудо всё-таки произошло: он меня услышал.
А потом... Я могла бы нагородить тебе сказок про дурные предчувствия, про то, что я всё же смылась от Саши к Одуванчику, как сидела рядом с ним, счастливая... но врать-то зачем? Нет смысла рассказывать красивые слёзные истории ради итога.
Его не стало, дружище. В один момент.
Я развешивала в ванной свежевыстиранное бельё, когда вдруг меня на секунду накрыло что-то резкое, острое - будто какой-то бесшумный взрыв, под волну которого я попала. Дурнота, оглушённость... и вот уже прошло, а я сижу на кафельном полу, локоть ободран об ванну, мокрая простыня, свалившаяся на меня с оборванной верёвки, ощутимо-холодная.
- Нюра, что такое? - в дверях встревоженная мама.
- Вот, упала, - ответила я растеряно.
Встала, пристроила кое-как простыню, прошла в комнату. Я уже тогда всё поняла, но боялась даже подумать, что это правда...
Джинсы, футболка, быстро взмахнуть над собой расчёской...
- Дочь, ты не..?
- Нет. Не знаю. Мам, я отъеду ненадолго. Через час-полтора вернусь, ладно?
- Ты к Саше?
- Нет.
Автобус ехал медленно. Словно пытался таким образом заставить меня подумать над тем, зачем я в него села и какой смысл ехать туда, куда я еду. Смысла УЖЕ не было. Был порыв... и всё. Как будто дали пинка - и ты бежишь. Уже далеко убежал, а остановиться не можешь, потому что под горку...
Несколько раз тянуло выйти из автобуса и вернуться домой. Только какое-то непонятное чувство удерживало на месте. И я ехала, безразлично созерцая входящих-выходящих пассажиров, одинаково-разные авто за пыльным окном, а в голове расплывалась пустота.
Бессмысленно.
Поздно.
Ну и что?..
Траву возле стены трамвайного депо покосили. Немолодой мужчина в синем комбинезоне жужжал косилкой метрах в ста от того места, где рос Одуванчик. Где он рос меньше двух часов назад.
Присела на корточки и погладила раскрытой ладонью стриженный ёжик, оставшийся от гусиной травки. Трогать зияющие трубочки вен-стебельков моего Одуванчика не хватило смелости. Я знала, что ничего не почувствую, и не хотела убеждаться в этом лишний раз.
- Я знаю, что ты меня звал... а я не приходила. И поздно теперь просить за это прощения.
Проходящая мимо парочка покосилась на меня с опаской. "Я знаю, что вы обо мне думаете", - сказала я про себя, - "Но это ничего не изменит...". Они отошли метров на пять, и до меня донеслось:
- Миш, там цветок был...
Слёзы потекли сами.
- Нюра, я тебя прошу - всё, хватит плакать. Взрослая девушка, люди смотрят...
- Тебе за меня стыдно? - спросила еле слышно.
Саша осёкся, вздохнул.
Я встала с поребрика и медленно побрела вдоль бетонной стены. Он догнал меня, набросил мне на плечи пиджак. А я и не заметила, что холодает...
- Давай такси поймаем? Не хочу тебя в транспорт, там бабки и сумки.
- Всё равно.
Сашка стиснул моё запястье, словно боялся, что я от него убегу. Поймал машину, открыл передо мной дверцу. Уселся рядом, назвал водителю свой адрес. Привалилась к Сашиному плечу, прикрыла глаза. Равнодушие надавило...
- Нюра, милая... Ты успокоилась?
Молча кивнула. Толку-то плакать теперь... Почему это всегда понимаешь только потом?
- Послушай меня. Просто послушай. Поймёшь потом когда-нибудь, а сейчас просто выслушай.
- Саш, ну о чём теперь... Его нет больше. Было чудо - и не стало...
- Вот поэтому я и просил тебя не ходить к нему больше. Любимая, чудо - это не всегда сказка с доброй концовкой. Я знал, что примерно так оно всё и будет... и хотел тебя сберечь. Думал, что расстояние тебя сохранит, но ошибся. Это обычный мир, в нём не место чудесам, Нюрк... Стоит появится чему-то необычному - оно обречено. Мы для них не созданы. А ты... Для тебя такие вещи просто губительны...