Крутые виражи - Пфлаумер Инга "Warda" (электронная книга TXT) 📗
– А сам-то, – пробубнила я прямо в футболку. Он отстранил меня от себя, тревожно вглядываясь в лицо.
– А сам-то… – уже злее повторила я.
– Ты дура. Я занимаюсь этим шесть лет. А ты три дня.
Он снова тряхнул меня. На этот раз зло.
– Что и кому ты пытаешься доказать?
Я попыталась высвободиться из его рук и встать на ноги. Коленки ужасно болели. От протянутой руки я отказалась, уцепилась за стенку и медленно поползла вверх. Ладонь соскользнула, руку пронзила боль. Я что, упала на стекло?
Со вздохом, больше похожим на стон, Влад подхватил меня на руки за секунду до того, как я должна была снова грохнуться на асфальт.
Оказывается, вокруг нас собралась толпа народа. Подлетела Кристи с аптечкой. Влад усадил меня на лавку и начал внимательно осматривать. Мне было стыдно и неловко. Стыдно за то, что я не справилась с управлением. Неловко потому, что привлекла к себе столько внимания. И потому, что его руки, кажется, побывали везде, где только можно. Он еще раз ощупал мои ребра. Может, ему просто нравится процесс?
– Точно голова не кружится? В глазах не темнеет?
– Да все нормально… – начала я и тут же едва удержала вопль в горле. Колено пронзила дикая боль.
– Тссс, тихо. Нужно промыть и обработать.
Я приоткрыла один глаз – Влад сидел на корточках, протирая мою израненную коленку и осторожно дуя на рану.
– Перестань. Мне же не пять лет.
– Да ну? Кто бы мог подумать!
Я обиженно замолчала. Он обработал мои ссадины йодом и занялся разбитой губой. Его лицо было совсем близко. Я почувствовала, как участилось его дыхание.
– Нет, целоваться мы сейчас не будем, – не знаю, кого из нас он уговаривал.
Я попыталась улыбнуться. Теперь губа болела даже сильнее, чем коленки и порез.
– Больно? – сочувственным тоном спросил он. Я кивнула.
Он забинтовывал мне ладонь и, еще раз оглядев фронт работ, обнял меня – на этот раз очень осторожно.
– У тебя что, вообще головы нет?
– Была. Раньше. Во что я вписалась?
– В бордюр. Хорошо еще скорость набрать не успела.
Я молчала. Не описывать же ему, что я там, на трибунах, пережила. Он не поймет. Для него это все просто игра. Веселье. «Смерти не существует». Для него ничего не существует, даже меня.
Я подняла глаза вверх. Над головой расстилалось темно-синее небо. Откуда-то со стороны доносился гитарный звон и тихое пение.
Взгляд в глубину одичавшей души,
Взгляд, затуманенный болью и гневом,
Слабый рассудок взорвет изнутри,
Оставив в грязи опустевшее тело.
Бессмысленность вечности, гнет пустоты
Отвергнуты ради великого дара —
Покинуть навеки чумные миры,
Исчезнуть в ревущем бесчинстве пожара.
Остался единственный шаг за черту…
И брошенный взгляд сквозь пустые глазницы…
И мысль, уводящая разум во тьму…
И голос – как крик окровавленной птицы…
И шаг – позади…
– Блин, с тобой точно заработаешь сердечный приступ.
Влад вздохнул, притягивая меня к себе. Он оперся на высохшее дерево, я удобно прислонилась к теплой футболке, прикрыв плечи тяжелой курткой.
Мне было тепло, уютно и очень-очень грустно.
– Оно того стоит?
– Что именно? – Он достал из кармана сигареты, задумался на секунду и убрал их назад.
– Попытки сломать себе шею.
Он пошевелился. Похоже, задумчиво потер лоб.
– Жень, чего ты от меня хочешь, а? – устало выдохнул он, приобнимая меня одной рукой.
Как много я бы могла ему сказать! Чтобы он стал нормальным. Бросил опасные замашки и идиотские занятия, вернулся бы в институт, как нормальные люди… Но что я ему, мамочка, что ли? Да и толку-то – он через неделю забудет, как меня звали, если вообще запоминал. Это не ему тут не место, это я тут непонятно что делаю.
– Знаешь, я правда хочу делать игры, – неожиданно призналась я. – Закончить школу на отлично, поступить в МГУ. Устроиться на подработку в хорошую компанию, пусть не в «Нивал» или «Буку», [xxiii] но чтобы на практике учиться. Параллельно, пока будет время, делать свои проекты. Потом перейти в штат, до ведущего программиста дорасти… Да, для тебя это «скучные планы» и все такое, но мне за эту неделю новостей, честное слово, более чем достаточно.
Я понятия не имела, зачем ему это все рассказываю. А может, и не ему – может, себе. Замолчала. Посмотрела на мерцающие далеко-далеко звезды. И, как бы ни было жалко, отодвинулась в сторону. На спину тут же накинулась октябрьская прохлада.
– Я принесу тебе куртку и отвезу домой, – хмуро проговорил Влад, поднимаясь с лавки.
Больше он не сказал мне ни слова. Ни пока мы ехали домой, ни у подъезда. Почему-то мне жутко хотелось, чтобы он что-нибудь мне сказал. Ну, хоть что-то, пусть даже посмеялся надо мной – совершенно неважно.
Я остановилась в подъезде за дверью и слушала, как шум двигателя его мотоцикла сливается с шумом ночной Москвы. Поступок вполне достойный романтической идиотки, в которую я превратилась. Ну, ничего, этим тоже нужно переболеть. Наверное, это как свинка – чем раньше, тем лучше. Меньше осложнений.
Первое осложнение настигло меня у двери. Я знала, что меня ждет пустая квартира. И до ужаса, до дрожи в коленках не хотела в нее входить. Почему я опять осталась одна? Я как Ктулху какой-то, распугиваю людей вокруг себя, а потом страдаю, что внутри меня водица, ну как с таким водиться… Отец меня предал. Влад бросил. И никому на свете я не нужна. Разве только…
Она подняла трубку после шестого гудка. Зевнула.
– Точка, ты на часы смотрела? Без пяти двенадцать вообще-то. Ты знаешь, что клетки лучше восстанавливаются и все такое между одиннадцатью и двенадцатью?
– Насть, – я пыталась не разрыдаться, – я одна. Вика не приехала.
– Совсем одна? – Подруга тут же проснулась. – Я сейчас приду. Только у мамы отпрошусь.
Через 20 минут лифт поднялся на мой этаж, и на лестничной площадке появилась моя заспанная, ненакрашенная подружка.
– Мамочки, что с тобой? На тебя напали? Тебя ограбили?
Я и забыла, что стою в разорванных джинсах и перепачканном кровью джемпере.
– С мотоцикла упала. Насть, мне так плохо. – Я закрыла лицо руками и прислонилась к стене.
– Ты ударилась? У тебя сотрясение? Нужно вызвать «скорую». Порвала мои любимые джинсы, вот же несчастье…
– Нет, со мной все нормально. Я не о том…
Настя деловито засунула руку мне в карман, достала ключи и принялась открывать дверь в квартиру.
– Точно нормально? А чего тогда такая убитая? Ты опять была с этим Антоновым братом? Он тебя обидел? Это для него ты эти джинсы надела?
– Да. Нет. Не путай меня.
Я стянула в прихожей обувь и села на пуфик. Всего несколько дней назад тут сидел Вил. Ну как, как я умудрилась во все это влипнуть!
Настя сняла с меня куртку.
– Так, быстро переодевайся, я сделаю чай. Руки ледяные, лицо грязное – так не то что простудиться, так прыщей наловить можно. А запах, тебя что, на табачную фабрику возили? Быстро в ванную, и волосы помой, если не хочешь, чтобы вся подушка пропахла!
Мне оставалось только подчиниться. Минут через пятнадцать я выползла из ванной. В кухне на столе стоял заваренный мате, бутерброды и салат из овощей.
– Еда от любого расстройства помогает. Можешь мне поверить. Потом, правда, на диете долго сидеть, но тебе-то не о чем волноваться. – Она окинула меня завистливым взглядом.
Дурочка. Как нас вообще можно сравнивать! Настька бы любую «крошку» за пояс заткнула.
– А теперь давай рассказывай, что у тебя случилось. Можешь без шокирующих подробностей, но чтобы суть даже я могла понять.
Да, без шокирующих подробностей было сложно обойтись. Пришлось соврать, что столкнулись мы на вечеринке, он отвез меня домой, а дальше – почти полная правда. Вот только чем больше я говорила, тем круглее становились подружкины глаза.
– Ну ты вообще, – выдохнула Настька, когда я наконец закончила.
