Призрак оперы - Леру Гастон (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
— Я поклялась молчать, — чуть слышно прошептала Мэг.
Но они не отставали, и тоже клялись, что никому и никогда не выдадут этой тайны и не успокоились до тех пор, пока Мэг, в глубине души сгоравшая от нетерпения поделиться с кем-нибудь своим секретом, не уступила их просьбам.
— Ну, хорошо… я вам расскажу про ложу…
— Про какую ложу?..
— Про ложу… призрака.
— У призрака есть ложа!?
При одной этой мысли, танцовщицы встрепенулись:
— Ах, Боже мой, рассказывай скорей, рассказывай!..
— Тише! — прервала их Мэг. — Это ложа № 5, первая от авансцены, с левой стороны.
— Неужели?
— Да, да… ключ от нее всегда находится у мамы. Но вы даете слово, что никому не расскажете?
— Ну, конечно, конечно…
— Так вот эта ложа призрака Оперы. Вот уже больше месяца, как в нее никто не входил, кроме, конечно, самого призрака, и ее запрещено продавать.
— И призрак действительно там появляется?
— Да…
— И его видно?
— Конечно, нет. Он там, но… его не видно.
Танцовщицы переглянулись.
— Но ведь, если призрак действительно находится в ложе, его должны видеть, так как он во фраке с мертвой головой.
Этот аргумент нисколько не смутил Мэг.
— Ничуть, — продолжала она, — фрак, череп, огненная голова и все тому подобное — это ерунда. Ничего этого в действительности не существует. Его только слышно и мама тоже его никогда не видела, несмотря на то, что всегда подает ему программу.
— Жири, — прервала ее, наконец, Сорелли, — не морочь нам голову…
Жири расплакалась:
— Напрасно я вам рассказала… Если бы мама знала… и все-таки пусть бы лучше Жозеф Бюкэ не вмешивался в то, что его не касается. Это ему может принести, несчастье… мама еще вчера говорила…
В эту минуту за дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, и раздался взволнованный голос:
— Сесиль! Сесиль! Ты здесь?
— Это моя мама, — сказала Жамме. — Что случилось?
Она распахнула дверь, и, едва переводя дыхание, в уборную ввалилась необъятная дама, с красным, как кирпич, лицом и испуганными, растерянными глазами.
— Какое несчастье! — простонала она, падая на кресло: — какое несчастье!..
— Что такое? Что случилось?
— Жозеф Бюкэ…
— Ну!..
— Жозеф Бюкэ… умер!
Танцовщицы вскрикнули.
— Да… его только что нашли… он повесился… Но, самое ужасное то, — задыхаясь, продолжала толстуха, — что наткнувшиеся на его тело рабочие сцены утверждают, что они слышали заупокойное пение.
— Это — призрак! — невольно вырвалось у Мэг, но она сейчас же спохватилась и поспешно добавила: — нет, нет, я ничего не сказала… ничего…
Однако подруги уже подхватили её мысль:
— Конечно, это призрак, конечно…
Сорелли побледнела, как полотно.
— У меня теперь точно не хватит сил, чтобы сказать свою речь, — пробормотала она.
Мамаша Жамме тем временем проглотила рюмочку ликеру и только тогда решилась высказать свое мнение:
— Конечно, это дело призрака!..
Ужасная новость быстро разнеслась по всему театру, гримерные опустели и молоденькие танцовщицы, прижимаясь к Сорелли, как испуганные овцы к своему пастырю, с замирающими от страха сердцами, направились по едва освещенным коридорам в фойе.
Глава 2
На лестнице Сорелли и прижимающиеся к ней танцовщицы столкнулись с графом де Шаньи. Всегда спокойный граф был очень взволнован.
— А я направлялся к вам, — любезно поздоровался он с Сорелли. — Какой прелестный спектакль! А Кристина Даэ! Истинный восторг!
— Что вы говорите, — запротестовала Мэг Жири. — шесть месяцев назад она не могла рта раскрыть. Однако позвольте нам пройти, милый граф, — комическим реверансом продолжала плутовка, — мы спешим узнать о повесившемся Бюкэ.
Проходивший мимо управляющий при этих словах вдруг остановился.
— Как, вы уже знаете, — недовольно нахмурил он брови. — Ради Бога никому не говорите, главное чтобы не узнали Дебьенн и Полиньи, давайте, не будем портить им праздник!
Все направились в балетное фойе, которое уже было переполнено. Граф де Шаньи был прав. Это был особенно удавшийся спектакль; присутствующие еще долго с умилением рассказывали о нем, и будут еще рассказывать не только своим детям, но и внукам. Подумайте только: Гуно, Сейер, Сенс-Санс, Массенэ, Жиро, Делиб, один за другим дирижировали своими произведениями. Мало того, этот спектакль оказался откровением для публики, так как в этот вечер перед очарованным Парижем впервые взошла новая звезда, — Кристина Даэ, трагическая судьба которой составляет главную тему нашего рассказа.
Гуно дирижировал «Похоронным маршем марионетки», Рейс — своей великолепной увертюрой к «Сигюр», Сен-Санс — виртуозными «Пляской смерти» и «Восточным сном», Массенэ — «Неизданным венгерским маршем», Жиро — своим «Карнавалом», Делиб — «Медленным вальсом» из «Сильвии» и пиццикато из «Коппелии». Пели неподражаемые Мари Габриэль Краусс и Дениз Блок: первая — болеро из «Сицилийской вечери»; вторая — брин-дизи из «Лукреции Борджиа».
Но самый большой триумф достался Кристине Даэ, дивно исполнившей сначала несколько арий из «Ромео и Джульетты», а затем, заменяя внезапно заболевшую Карлотту, блистательно сыгравшей сцену в тюрьме и финальное трио из «Фауста». Боже мой, как она пела!
Это была какая-то новая, доселе неведомая Маргарита. Вызовам на поклон не было конца. Взволнованная Кристина смеялась и плакала в одно и тоже время, пока, наконец, ее без чувств не унесли в гримерную. Известный критик, описывая этот незабвенный спектакль, назвал ее «Новой Маргаритой», угадав своим артистическим чутьем, сколько чистоты и невинности таилось в её юном, нетронутом сердце.
«В её пении, — писал он, — чувствуется восторг первой чистой, как весна, любви. Только любовь, одна она могла сотворить такое чудо, произвести такую ошеломляющую перемену. Мы слышали Кристину Даэ два года тому назад на выпускном экзамене, она ничем не выделялась тогда. Что же случилось теперь? Откуда эти божественные, дивные звуки? Летят ли они с небес на крыльях любви, или это колдовство, наваждение дьявола, которому она продала свою душу? Кто не слыхал Даэ в финальном трио последнего акта, не слыхал «Фауста».
Между тем завсегдатаи Гран Опера удивлялись, почему от них до сих пор скрывали такое сокровище? Потому что Кристина Даэ была весьма посредственным Зибелем? Или только неожиданная болезнь Карлотты дала ей возможность показать себя совершенно в другом свете? Но почему же тогда, за отсутствием испанской дивы, директора обратились именно к Даэ? Значит, они все-таки знали, насколько она талантлива. Зачем же было это скрывать? И у кого она занималась? Она часто говорила, что репетирует сама. Все это очень и очень странно!..
Граф де Шаньи, стоя у себя в ложе, аплодировал ей вместе со всеми.
Графу Филиппу-Жоржу-Мари де Шаньи шел в это время сорок первый год. Это был настоящий аристократ, изысканно любезный с женщинами и слегка высокомерный с мужчинами, которые завидовали его успехам.
Роста выше среднего, красивый, несмотря на несколько суровое выражение лица и холодный блеск глаз, он был в высшей степени честный и добрый человек. После смерти старого графа Филибера, де Шаньи возглавил один из самых знатных и старинных родов Франции.
Потеряв отца, он принял тяжелую ношу — огромное состояние семьи, которым необходимо было разумно распоряжаться, так как обе его сестры и младший брат Рауль и слышать не хотели о разделе, полагаясь во всем на Филиппа; как будто до сих пор существовало право первородства, по которому всё наследство получал счастливый первенец.
Мать семейства, графиня де Шаньи, урожденная де Мерожи де ла Мартинье, отошла в мир иной еще раньше супруга. Она умерла при родах младшего ребенка Рауля, появившегося на свет 20 лет спустя после своего старшего брата. Когда умер старый граф, Раулю было двенадцать лет, и старший брат Филипп усердно занялся его образованием.
Ближайшими помощницами ему были сначала обе родные сестры, а затем старуха- тетка, вдова моряка, развившая в юном Рауле такую пылкую любовь к морю, что он избрал морскую карьеру и, став одним из лучших выпускников училища, совершил кругосветное путешествие, и вот теперь, в ожидании нового назначения, проводил на родине свой шестимесячный отпуск.
