Система (СИ) - Корганов Олег Владимирович (книга жизни TXT) 📗
Прошло очень много времени, по его меркам целая вечность, пока он не стал ощущать, что ремень начинает растягиваться и рваться. Наконец-то руки освободились, и он в изнеможении падает на спину и снова отключается.
Очнувшись в очередной раз, он чувствует тупую боль в спине от впившейся в неё острой крышки. Кир с трудом перекатывается на бок, затем на живот. Застывшие, онемевшие руки продолжают оставаться за спиной. “Надо двигаться, надо срочно вставать. Сейчас совсем не время разлёживать” - он пытается мысленно подбодрить своё тело, но похоже оно отдало свои последние силы борьбе с верёвкой на руках. Белая корка инея начинает темнеть от его частого дыхания и вырастает в большое бурое пятно.
“А-а-а…а-а-а! - дикий вопль подбрасывает его тело и переворачивает на спину. Он видит ровный круг мрачного серого неба, обрамлённого покачивающимися верхушками сосен. В ушах продолжает стоять его собственный крик. Он не в силах пошевелить ни одной частью тела. Оно ему больше не принадлежит. Круг неба начинает медленно вращаться, и он чувствует небывалый экстаз, эйфорию. Ему больше не нужно это тело, эта обуза. Без него так легко и свободно. Вот та свобода, о которой он всегда мечтал. Он летит ей навстречу, растворяется в этом волшебном пространстве. Единственное, что ещё подчиняется ему в этом теле, это глаза и губы, которые сами по себе растягиваются в широкой улыбке. Засохшая на губах кровь снова оживает и ручейками течёт по щекам. Вместо неба в его стеклянных глазах отражается золотистое свечение.
“Это всё?” - спрашивает он кого-то, находящегося там, высоко в небе. Наверное, этот кто-то кивнул со вздохом сожаления, поэтому Кир задаёт ему следующий вопрос.
- Если это конец, то по всем правилам, сейчас у меня перед глазами должна пронестись вся моя жизнь.
- По каким таким правилам? - спрашивает голос, один в один похожий на его собственный.
- По Вашим… по небесным.
- Учитывая, сколько тебе осталось времени, вся твоя жизнь пронесётся мимо тебя, как скорый поезд. Ты только почувствуешь, как тебя обдаст ветерком, и увидишь мелькание света в окнах, проносящихся мимо. Зачем тебе это?
- Так…не знаю…положено. - Блаженная во весь рот улыбка не сходит с лица Кира, когда он ведёт мысленный диалог. - Раз положено, давай, показывай…наколоть хочешь? Со мной не прокатит…
- Нет, не хочу. Просто, за то время, что тебе осталось, ты мог бы увидеть самые яркие моменты. По сути это и есть твоя жизнь. Даже в проносящемся поезде, ты видишь только светящиеся окна.
- Согласен…давай хотя бы так…- Кир продолжает улыбаться.
- Говори, чтобы ты хотел увидеть, я тебе покажу…
- Много чего. Детство, свой двор, пацанов, наши приключения, Алёнку, Безумного, даже Ботаника. Ещё хочу пересмотреть всё, что было связано с “Системой” и с моими друзьями.
- Определись, с чего начнём, - спрашивает голос.
- С начала и начнём…
- С какого начала?
- С начала конца. Если сейчас конец, я хочу увидеть всё, что ему предшествовало, всю цепочку событий которые к нему вели.
- Хорошо, выбирай то, с которого считаешь, что всё началось.
- Знаю, на что намекаешь…- веселится Кир, - скажешь, всё и началось с самого твоего рождения. Согласен, но если так издалека смотреть, то, пожалуй, времени и вправду не хватит. Мы начнём откуда-то поближе. Найдём отправное событие, результатом которого явилась “Система” и то, что я в итоге валяюсь в этом лесу.
Наверное, больше к такому событию подходит история, которая случилась на полигоне. Пожалуй, с неё и начнём. Если бы не эта чёртова иголка, я бы не попал в лазарет, не встретил там Медного и эта дьявольская карусель под названием “Система” так и не пришла бы в движение. Давай небесный механик, крути свою киноленту.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КАЗНА
Глава 1. ШАЛЬНАЯ ПУЛЯ
3 марта 1994 г.
Очередной подъём. Очередное утро, не предвещающее ничего хорошего, интересного и нового.
Всё как обычно: зарядка, тупое выравнивание кроватей по нитке, завтрак и развод.
На разводе, кроме Томилова присутствует капитан Габриэль. Этот длинный огненно-рыжий мужик с каким-то озорным детским веснушчатым лицом, постоянно веселится, шутит и производит впечатление наиболее добродушного из всех шакалов. Но никто из ду?хов, включая Кира, почему-то не рад его появлению. Его присутствие на разводе означает, что сегодня, скорее всего, будет строевая.
На плацу рыжий Габриэль проявляет себя как изощренный садист. Он просто изматывает солдат многочасовыми маршами, построениями, перестроениями. Иногда случается часами стоять на морозе по стойке смирно, пока ноги не станут деревянными. Говорят, что Габриэль служил в Кремлевском полку, этим и объясняется его детальное знание муштры.
Как оказалось, на этот раз он появился в роте с другой миссией.
- Солдаты! - Габриэль добродушно улыбается. - Сегодня для Вас очень важный день, возможно самый важный за всю Вашу службу. Ведь быть в армии и не пострелять из боевого оружия это совсем стрёмно. По правде говоря, Вам и лопату страшно в руки давать, но таковы требования. Поэтому запомните этот день, что бы было о чём рассказать своим подружкам и откосившим друзьям.
“Ну вот, хоть какое то развлечение!” - радуется про себя Кир. Он готов уже к любому кипишу, лишь бы не тереть полы в казарме.
Получив в оружейке автоматы, ду?хи, в сопровождении двух сержантов Монтаны и Кекса, загружаются в раздолбанный КАВЗик, который надрывно завывая мчит их на полегон.
Автобус тесен для тридцати с лишним человек, поэтому все сидят плотно прижавшись друг к другу по три человека на двухместных сидениях.
Кир, вытесняемый толстой задницей хохла Ляшенко, все же пытается удержаться хотя бы одной ягодицей на сидении скраю.
Он смотрит на сидящего напротив Аширбая. Зрелище не самое приятное, учитывая мрачный облик татарина, но смотреть всё равно больше некуда.
Его взгляд спускается сверху вниз с нелепой синей шапки, к страшному, словно вырубленному топором на коленке, лицу; скользит ниже по безразмерной серой шинели с красными погонами; упирается в руку в нелепой однопалой рукавице, которая держит автомат. Он видит в этом худом, нелепо одетом татарине, самого себя, будто смотрится в зеркало и представляет , что они едут на реальное боевое задание. Только это не может происходить сейчас, в девяностые годы двадцатого столетия. Судя по их одежде и серым сталинским пятиэтажкам, проносящимся за окном автобуса, это сороковые годы, не позднее того.
Наверное их везут для заброски в немецкий тыл. “Нет, пожалуй на разведчиков даже сороковых мы не тянем, - фантазирует Кир, рассматривая Аширбая. - Мы больше походим на штрафбатовцев, которых везут на передовую”.
Ретроградную картину, нарисованную в глазах Кира, портят какие то совсем уж игрушечные автоматы. Любивший с детства и интересующийся оружием и всем, что с ним связано, он не находит в этих безделушках ни красоты, ни мощи. По сравнению с прежними моделями “Калашей”, цевье и приклад у этих из пластика и калибр меньше. Если это и оружие, то оно больше походит на инструмент, тем самым превращая войну в рутину, а солдат в простых работяг. Кир представляет, как они идут в атаку, путаясь в длинных полах шинелей, и держат наперевес автоматы, больше похожие на палки. Он не может понять, кому могло прийти в голову одевать солдат в такую нелепую форму. Почему шапка должна быть синей, а шинель серой; зачем нужна эта глупая бляха на ремне; почему сапоги должны быть громоздкими и тяжёлыми. Может быть человек, одетый как полное ЧМО, становится более отчаянным в бою, чтобы поскорее быть убитым и не терпеть этот позор. А может, цель такой одежды насмешить противника и тем самым обескуражить его? Все эти вопросы мучают и в то же время отвлекают его от тряски в переполненном автобусе. Сейчас он даже не предполагает чем для него может закончится эта поездка, и какая череда событий будет запущена, благодаря одному нелепому случаю.
