Крутые виражи - Пфлаумер Инга "Warda" (электронная книга TXT) 📗
– Да, привет. – Я не испытывала и сотой доли той беззаботности, что вложила в эту реплику.
– Извини, пожалуйста, за беспокойство, я просто хотел уточнить, ты ведь Настина лучшая подруга… Она ведет себя странно.
– Ты подстригся, – без обиняков заявила я.
– Да. Если это имеет значение, конечно. Но она недавно так долго и увлеченно рассказывала про короткие стрижки… – Он смущенно замолчал.
Ко мне вернулось мое хорошее настроение. Какие они смешные, эти влюбленные, на самом-то деле.
– Сереж, Настя может рассуждать о чем угодно сколько угодно. Ей постоянно нравится то одно, то другое, и если каждый раз воспринимать ее слова как руководство к действию – крыша съедет. Она только что приходила и страдала, что ты подстригся и не посоветовался с ней, а ей очень нравились твои волосы.
– Так поэтому она вчера весь вечер была сама не своя? – удивился он.
– Угу. Она собирается тебе звонить с виноватым видом. Ты уж там не пили ее сильно.
– Даже не собирался. Спасибо!
– Удачи, – попрощалась я.
Почему Насте так повезло, а? Он ведь совершенно серьезно ее любит, без шуток. Это во всем видно – в том, как он на нее смотрит, как обнимает. Счастливица. Я словно опять увидела их там, в кафе. Ее светлые волосы падают ему на плечо… Картинку тут же заменила другая: мой отец с блондинкой уходят прочь, а я стою посреди аэропорта. Почему? Как он мог?
«Мое главное сокровище – это моя семья». Он очень любит так говорить. Врун! Я вскочила на ноги. Со стены на меня смотрела еще одна фотография – мы вчетвером, Вика, я, мама и папа. Да у нас вся квартира в фотографиях счастливого семейства. Вранье, кругом одно вранье!
Вон кружка, которую он подарил. На стене коллаж, который мы делали вместе. И стол компьютерный вместе собирали. Тут все, абсолютно все напоминает об отце. Кроме, разве что вон того листка бумаги с подписью «VL». Он напоминает только о моей собственной тупости.
Я не могла больше находиться в этой квартире. Где угодно, только не здесь. Поэтому я быстро заплела еще влажные волосы в косу, нашла джинсы, водолазку, другие очки и единственное пальто, которое я покупала не с отцом, а с Настей. В рюкзак полетел мой любимый ноут, пачка салфеток, ключи и кошелек. Айпод я расколошматила в аэропорту, ну так туда ему и дорога. Через пять минут я уже вылетела из квартиры.
Мне не хотелось идти в «Слона», где всегда есть опасность нарваться на знакомых и кто-нибудь обязательно спросит, как там Алексей Владимирович. Кумир моих подружек. Да знали бы они – у них бы челюсти отвалились. Но нет, так уж и быть, не стану лишать девочек иллюзий, что есть на свете нормальные взрослые мужчины. К черту все!
Я спустилась в метро, сделала две пересадки, вышла и направилась в сторону маленького, затерянного во дворах букинистического магазинчика. Об этом месте не знает никто из моих знакомых. Я даже папе о нем не сказала – собиралась, но почему-то не успела. А теперь уже точно не скажу. Как я вообще буду с ним разговаривать после этого всего. Я же буду тут же видеть его блондинку. А она, она что, не знает что у него жена и двое детей? Крашеная овца!
Внутри пахло книгами. Не новыми, свежеотпечатанными, как в больших книжных магазинах, а старыми книгами с потрепанными страницами, книгами, которые кроме напечатанной в них истории имеют свою собственную. Здесь я нашла одно из старых изданий «Алисы в Стране Чудес», как раз после того как прошла American McGee's Alice. Тут-то я и решила, чем хочу заниматься в жизни. Я осторожно прогулялась вдоль книжных рядов, кончиками пальцев касаясь шероховатых обложек. Что бы ни говорили про будущее цифровых технологий, ничто не сравнится с прикосновением к тонкому бумажному листу. Папа всегда говорит: «Называйте меня консерватором, но я никогда не откажусь от нормальных книг в пользу этих ридеров». Блин, я вообще могу хоть минутку ни о чем не думать, будучи трезвой?
Я достала ноут и расположилась на окне. Продавец, он же хозяин, Михаил Петрович – сухонький старичок в очках, хорошо меня знает и разрешает делать все что душе угодно. Никакого настроения писать код не было. Я проверила почту – пришло письмо от Темы с эскизами уровней. Еще позавчера я бы тут же понеслась к папе, показывать какая чудесная игра у нас будет. Как глупо. Пришло письмо от Джо с пожеланиями скорейшего разрешения моей трудной ситуации. Куда уж скорее – папа возвращается в четверг. Что я буду делать тогда? Ночевать в подъезде, чтобы с ним не встречаться?
Я сидела на окне, сжавшись в комочек от жалости к себе. В стекле отражалась моя осунувшаяся физиономия. Старые очки в толстой оправе, косичка, худые руки и ноги. Плоское, как доска, тело. Принять меня за чью-нибудь девушку может только клинический идиот.
Телефон тут же отозвался эсэмэской от этого идиота. Основной народ подгребет часам к девяти-десяти, но мне там будут рады в любое время. Какое сомнительное счастье!
– Женечка, вы не хотите пообедать?
Михаил Петрович ходит почти не слышно. Первое время я этого пугалась.
– А который час?
– Половина четвертого. Здесь на углу есть маленькое, уютное кафе, там чудесное, простое меню – в моем возрасте, знаете ли, простота становится почти синонимом качества.
Серые глаза внимательно смотрели на меня через толстые стекла очков. «Что я теряю, в конце концов? Есть-то нужно иногда».
– Идемте-идемте, в вашем возрасте нужно хорошо питаться.
«Почему бы и нет?» – решила я и подхватила пальто.
Кафе действительно было маленьким и очень уютным. Официантка приветствовала Михаила Петровича как старого знакомого. Мы сели за столик в углу зала.
– Рекомендую попробовать суп в горшочке. Если, конечно, вы не вегетарианка. Что-то я не подумал об этом, не уверен, что у них есть вегетарианские блюда, но мы можем попросить.
– Нет-нет, все в порядке. Возьму суп, – согласилась я.
– А теперь рассказывайте, Женечка, что у вас случилось. Я же вижу, вы расстроены.
– Вовсе нет. Все со мной нормально.
– Ну-ну, я уже не в том возрасте, чтобы меня было так легко обмануть. Даже девушке вроде вас.
– Вроде меня?
– Я же не в вакууме живу. Было время, когда в моем магазине вечно толпились студенты, молодежь, а сейчас – телевидение, Интернет, все у них есть и больше им ничего не нужно. Молоденькая симпатичная девушка в моем углу – это настоящий бриллиант. Она не может быть ординарной или посредственной. Так что рассказывайте, что там вас тревожит. Но сначала покушайте – на полный желудок неприятности кажутся менее страшными.
Нам принесли заказ. Суп действительно оказался невероятно вкусным. Я ела и думала над тем, как же хочется все рассказать. Хоть кому-то. Но я же рассказала Джо, а толку… личная жизнь, личная жизнь.
– Я… Мне кажется, мой папа изменяет маме, – честно призналась я, стараясь загнать внутрь тут же выступившие слезы.
– Вам кажется?
Я покачала головой:
– Я уверена.
– И вы чувствуете себя обиженной и преданной. Или вам обидно за маму?
Я растерялась. Какой странный вопрос.
– Он все время говорил, что семья для него много значит. А я ему верила, понимаете?
– Это вполне естественно, верить отцу. Я бы сказал, что неестественно обратное. Но, может быть, вы воспринимаете это слишком… близко к сердцу?
– А как это можно иначе воспринимать? – Я возмущенно всплеснула руками и едва не снесла уже пустой горшок.
– По-взрослому, – предложил он. Я растерялась:
– Что значит «по-взрослому»? Вы хотите сказать, что все мужчины изменяют женам и это совершенно нормально?
– Женечка, ну зачем же вы так! Просто отношения между родителями – это не та вещь, которую дети ясно видят.
Мне не хотелось его слушать. Не знаю почему – просто не хотелось. У него был такой сочув ственный, такой понимающий тон. Будто он разговаривает с маленьким ребенком. А я не ребенок. Уже нет!
– Мы можем сменить тему? – холодно предложила я.
– Да, конечно. – Старичок, казалось, огорчился, но последовал моему предложению.
