Том 6. Осударева дорога. Корабельная чаща - Пришвин Михаил Михайлович (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Как же соотнесены в «Корабельной чаще» образы Василия Веселкина и Мануйлы? Раненный на фронте сержант Веселкин долг свой видит в том, чтобы найти заповедную Корабельную чащу, превратить срубленные могучие сосны в фанеру для самолетов и этим приблизить победу над врагом, освободить народ от тех лишений и страданий, которые принесла ему война. Правда Василия Веселкина – это «правда необходимости». Но существует еще правда-сказка полесника Мануйлы о Корабельной чаще в «немеряных лесах». Образ ее сказочный. Надо отметить, что образ заповедного леса родился в сознании Пришвина-художника очень давно. Так, побывав в новгородской земле, Пришвин в 1912 году записал в дневнике: «Роща на Шелони. На высоком берегу Шелони, где были некогда новгородские битвы, есть маленькая деревушка Песочки, возле нее сохранилась старая заповедная роща и в ней древняя часовенка замшелая… На крыше ее зеленой стоит небольшой темный крест, а сосны вокруг прямые и чистые стоят, словно свечи. Так и кажется, что с незапамятных времен собрались они (1 сл. нрзб.) сюда помолиться, привыкли и стали свечами стоять. Но это только кажется: заповедная роща старше человека… Странник пришел умирать… и сказал: „А роща ваша заповедная, не рубите рощу…“» (ЦГАЛИ). Описание трехсотлетнего мачтового бора-зеленомошника в «Берендеевой чаще» близко поэтическому образу заповедного леса в «Корабельной чаще», хотя не приобретает еще у Пришвина символического смысла. Описание удивительного чуда природы в повести-сказке («дерево стоит к дереву часто – стяга не вырубишь, и если срубишь одно дерево, оно не упадет, прислонится к другому и будет стоять») – это существующий в народном сознании образ силы и единства – поэтическое олицетворение Родины. Народ хранит свою святыню, но готов пожертвовать Корабельной чащей ради победы над лютым врагом и установления на земле мира.
Что же, по Пришвину, должно объединить «правду необходимости» Василия Веселкина с «правдой-сказкой» Мануйлы и дать синтез – «правду истинную»?
В 1935 году, совершив дальнее путешествие к границе Архангельской области и Коми АССР, Пришвин был огорчен и разочарован тем, что реликтовый сосновый бор оказался вырубленным для нужд авиации. И примечательно, что в «Корабельной чаще» местонахождение заповедного леса перенесено на территорию Коми АССР, где писатель в 1935 году не был. Не потому ли Настя и Митраша, дойдя до территории Коми, вдруг «теряют ориентировку» и продолжают путь к Корабельной чаще в разладе с географией? 15 августа 1952 года Пришвин заносит в дневник: «Сюжет должен расти по мере написания, но не быть готовым. Сейчас, приближаясь к финалу, вдруг пришло в голову пророчество Белинского о новом слове для всего мира в России, что это слово будет о мире всего мира» (ЦГАЛИ). 16 августа: «В Лесной повести приближаюсь к финалу, который заостряется то ли в чувстве правды русского человека, то ли на мире» (ЦГАЛИ). И, наконец, запись 18 октября 1952 года: «Мелькнула мысль, что конец Лесной повести должен быть облечен в идею мира (понимания), но Корабельная чаща должна погибнуть за дело мира» (ЦГАЛИ). Старое и еще условное название произведения «Лесная сказка» Пришвиным отвергается потому, что больше не отвечает конкретизировавшемуся в процессе творческой работы замыслу. Теперь автор называет свою повесть-сказку «Слово правды». Новое заглавие он так поясняет в дневнике (запись от 10 сентября 1952 г.): «Слово и дело. Слово вырастает из дела – и это есть слово правды». Очень интересна развернутая дневниковая запись, сделанная Пришвиным 15 ноября 1952 года: «Мною был поставлен вопрос: для раскрытия желанного ныне понятия „мир“ нужно срубить Корабельную чащу на самолеты… или же, напротив, рощу оберечь… В былые времена, когда открывалась Америка, и на людей смотрели как на деревья: рубить и рубить. Но люди в сознании своем росли и росли, их рубили, а они ждали, и наконец догадались и сказали свое слово: мир, и это есть теперь слово правды. Так, может быть, и Корабельная чаща откроет нам какой-нибудь свой закон жизни…» (ЦГАЛИ).
В феврале 1953 года, отвечая на вопрос корреспондента о своей работе, Пришвин сказал: «Я работаю над одной темой, которая родилась от всех прежних моих работ. Это наша русская тема о правде, и книга моя будет называться „Слово правды“». В восьмой части своей повести («Глубинный залом»), размышляя о судьбе Корабельной чащи, Пришвин противопоставляет народное представление о лесе – бездуховному, рационалистическому, западному отношению к лесу как одному из видов топлива «инструктора канадского лесопиления». Инструктор в повести только повторяет слова профессора лесопиления («А чего лес жалеть?»), с которым вел спор Пришвин в 1935 году в Архангельске.
В «Корабельной чаще» синтез «правдолюбия» Василия Веселкина и «правда-сказка» охотника-пинжака Мануйлы слились в единственную «правду истинную» в образе мудрого всероссийского старосты М. И. Калинина. Обдумывая этот образ, Пришвин отмечает в черновике: «В Калинине дать: образ простейшего в правде, чего-то таящегося в простом человеке <…>. И пусть это все будет „правдой“, и отношение человека к человеку, любовь и, конечно, самый, самый „мир“» (ЦГАЛИ). Это к Калинину приходит Мануйло за правдой о Корабельной чаще. И «тайна», которую он открывает Мануйле, – это мир. В этом эпизоде полностью раскрывается символический образ Корабельной чащи, которая, по словам К. А. Федина, в произведении Пришвина «есть не что иное, как человеческая мечта, без которой нельзя построить новой жизни… Разговор его (Мануйлы. – В. Ч.) с М. И. Калининым, к которому он явился ходоком с защитой „своего путика“, в этом смысле верен, как верно и то, что Калинин решительно восстал против вырубки „корабельной рощи“, за ее сохранение, за сохранение мечты» (Конст. Федин. Писатель, искусство, время, с. 190 и 191). Мир – это и определение «правды истинной» для Василия Веселкина, который уясняет суть пророчества В. Г. Белинского об исторической миссии русского народа. Заключается она в том, что русский народ несет мир народам всей земли.
«Корабельная чаща» была впервые опубликована в № 5 и б журнала «Новый мир» в 1954 году. С согласия автора, в журнальный вариант повести редакцией были внесены некоторые изменения. В редакционном предисловии к «Корабельной чаще», в частности, говорилось: «„Корабельная чаща“ – последнее произведение недавно скончавшегося замечательного мастера русской прозы Михаила Михайловича Пришвина. Творчество М. М. Пришвина навсегда вошло в сокровищницу советской литературы. Изумительное богатство русской речи, глубокое знание и тонкое поэтическое чувство родной природы, освященное любовью к человеку-труженику, неустанное стремление к большой человеческой правде – все эти черты долголетнего творчества художника-патриота всегда были и будут дороги нашему читателю <…>. „Корабельная чаща“ пронизана тем же светлым, поэтическим мироощущением, которым пленяют нас все его творения».
Повесть-сказка «Корабельная чаща» печатается по изданию: М. М. Пришвин. Избранные произведения в двух томах, т. 2. М., «Художественная литература», 1972.
В настоящем издании текст повести вновь сверен с авторской машинописью (ЦГАЛИ).
…и один король Франции назывался даже «Король Солнце»… – Речь идет о Людовике XIV (1638–1715), французском короле с 1643 г., которому приписывается изречение: «Государство – это я».
…учителя Ивана Ивановича Фокина… – В «Корабельной чаще» под собственным именем выведен строитель и директор школы в деревне Новоселки (Ярославская область) И. И. Фокин (ум. в 1948 г.). Его памяти посвящен рассказ Пришвина «Хороший человек» (см. наст, изд., т. 5, с. 319–323).
Передавали рассказ Чехова… – Имеется в виду рассказ А. П. Чехова «Хирургия» (1884).
…убил… волка, прозванного Серым помещиком. – См. паст, изд., т. 5, с. 251.
…прочитал… знаменитые слова о том, что мы – русские – призваны сказать всему миру новое слово, подать новую мысль. – Из статьи В. Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года». У Белинского: «Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру свое слово, свою мысль; но какое это слово, какая мысль – об этом пока еще рано нам хлопотать» (В. Г. Белинский. Поли. собр. соч., т. X. М., Изд-во АН СССР, 1956, с. 21).
