Черные доски - Солоухин Владимир Алексеевич (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Иконы из ее княжеского дома могли потом перейти в церковь и храниться там и хотя бы одной или двумя иконами дойти до поздних времен.
Тогда почему же нет об этом указания в справке, выписанной мною от строки до строки?
Во-первых, все же есть указания на три древних образа, из которых вне подозрения на тринадцатый век одна только Казанская Божья Матерь, потому что Казань завоевана в середине шестнадцатого столетия. Что касается Николы Угодника или Симеона Столпника, писанного на камне, то они практически могли быть какого угодно века, в том числе и тринадцатого, в котором жила в Ставрове княгиня Анна.
Кроме того, в указаниях на древности справочная книга во многих случаях неточна или даже несведуща. У меня не было возможности убеждаться в этом на каждой странице, потому что нельзя проверить, ибо описанное в книге большей частью расточено и развеяно. Но вот два примера.
Известно, что главный иконостас во владимирском Успенском соборе был написан Андреем Рублевым и Даниилом Черным. Известно также, что, когда Екатерина Вторая решила заменить иконостас на новый, она старые иконы велела отправить в село Васильевское, что под Шуей.
При советской власти, в Васильевское отправилась экспедиция Третьяковской галереи. Все, что осталось из рублевских икон, искусствоведы нашли и вывезли. Мы можем теперь любоваться Рублевым, не выезжая из Москвы. Грандиозный деисусный чин, выполненный в масштабах владимирского Успенского собора, едва ли не главное украшение современной Третьяковки.
Не нужно осуждать Екатерину Вторую за то, что она предпочла барокко Рублеву. Иконы Рублева во время Екатерины выглядели иначе, чем при Рублеве и чем теперь, когда они тщательно отреставрированы. Гениальная живопись была скрыта под поздними наслоениями неинтересной живописи. Иконы, вероятно, были тусклы и черны, в них не было ни нарядности, ни блеска.
Я заговорил о рублевских иконах, вывезенных в Шую, чтобы показать неосведомленность в некоторых случаях книги, о которой рассказываю. В самом деле, там, где описывается село Васильевское под Шуей, нет никаких указаний не только на иконы Рублева, но и на древности вообще. Написано только, что «святыми иконами, утварью, ризницей церковь снабжена очень богато».
Второй пример еще проще и нагляднее. Он касается церкви в моем родном селе. Я нашел в ней несколько икон XVII, а одну XVI века, тогда как в статистическом сборнике есть указание только на старопечатное Евангелие, изданное при патриархе Иосифе. Лучшая и древнейшая из всех икон Олепинской церкви стояла в самом темном углу и была скрыта за дешевым латунным окладом, замазанная дешевой масляной краской.
Я убежден, что и в двух ставровских церквах были древние иконы, восходящие, может быть, ко времени самой Анны, но они были записаны, загорожены окладами, и сама молва о них истощилась в веках и теперь молчала.
Судьба ставровских церквей такова. В одной из них устроили столярную мастерскую, а в другой расположилась МТС. И в ту и в другую церковь заезжали гусеничные тракторы, грузовики, закатывались бочки с горючим. Летняя церковь, та, что досталась МТС, была при строительстве укреплена железными тягами. Это ускорило ее гибель. Железные тяги приглянулись директору МТС, он приказал обрубить их и делать из них болты, гайки и другие запчасти. Меня всегда удивляла, между прочим, та легкость, с которой умеем мы распоряжаться всем, что сделано, или, как говорится, положено, не нами. Освобожденные от тяг церковные стены пошатнулись. Вибрация гусеничных тракторов, разъезжающих под сводами, ускорила дело. Церковь рухнула. На месте церкви теперь образовался скверик, в котором помещаются тир и танцевальная площадка.
Что касается зимней церкви, то она по-прежнему служит народу в виде столярной мастерской и склада. Я сам, когда нужно было взять цементу, заезжал в нее на машине и ободрал у машины бок, потому что проезд очень узок, а водить автомобиль я тогда только еще учился.
5
Может быть, и не все древности, находящиеся в бесчисленных церквах Владимирской земли, были упомянуты в книге, но то, что упомянуто, не подлежит сомнению. Впрочем, какую бы старину, какие бы живописные сокровища ни сулила книга, приехав на место, довольствуешься чаще всего созерцанием щебня, поросшего крапивой, или колхозного склада с голыми стенами и с окнами, заткнутыми пропыленной паклей. Все же некоторые строки воспламеняли воображение и побуждали к действиям.
«Село Пречистая Гора – от Владимира в 40 верстах при речке Томе. Годов двести тому назад существовал здесь Покровский женский монастырь. Время его основания и упразднения неизвестно. В тридцатых годах настоящего столетия на месте бывшего монастырского храма стояла древняя часовня с деревянными иконами. В показанных годах часовня сгорела со всеми иконами, кроме двух икон: Воскресения Христова и Боголюбивой Божьей Матери, которые сохраняются доселе в домах приходских крестьян. Кроме того, из этого монастыря сохраняется икона Божьей Матери в церкви села Ельтесунова».
Сколько тут всего, в этом маленьком и скупом отрывке. Название – Пречистая Гора! Покровский монастырь. Время основания и даже упразднения неизвестно. По устоявшемуся обычаю, когда упразднялась и ломалась церковь, на месте ее воздвигали часовню. В часовню переносили из церкви наиболее древние иконы. Часовня стоит века. Про монастырь все забыли. Держится туманная легенда, что был будто бы раньше монастырь. Давно. Никто уж не помнит. Но часовня стоит, иконы в ней подлинные, из того самого монастыря, живые свидетели. По ним, по их древности можно узнать, в какие времена существовал монастырь.
В тридцатые годы (время Пушкина) часовня горит. Упала свеча, недоглядели, кругом дерево суше пороха, успело высохнуть за триста или четыреста лет. Горят древние монастырские иконы, горят шедевры, которые могли бы украсить любой музей, горят они в Пречистой Горе, затерянной в глубине Владимирского ополья, на крутом берегу реки Колокши. Однако две иконы какой-нибудь расторопный мужик, или верующая старушка, или крестьянка из тех, что «в горящую избу войдет», успевает из огня выкинуть. Спасенные иконы изображают одна Воскресение, другая Боголюбивую Божью Матерь. Иконы эти сохраняются в домах приходских крестьян.
Это было сто тридцать лет назад. Обыкновенная икона могла бы не простоять столько лет в крестьянской избе, но к иконе, спасенной из огня, особое отношение. Ее берегут, ее чтят. Мать завещает дочери не выбрасывать эту икону. Дочь, состарившись, наказывает своей дочери.
Мой дед, Алексей Дмитриевич, умерший в 1933 году, родился в 1849-м. Его отец, мой прадед, мог быть 1820-го или даже 1810 года рождения. Значит, пожар в Пречистой Горе был во времена наших прадедов и прабабок. То есть это было сравнительно недавно, и если поехать теперь в Пречистую Гору и хорошенько поспрашивать… И вот я почувствовал, что у меня захватило дух.
Возможность прикоснуться к седой, в восковых накрапах и в душистой копоти старине, осязаемая реальность старины лишили меня возможности думать о другом. Человеческая натура такова, что всякое распутывание следов и событий, всякий, как теперь мы говорим, детектив увлекает человеческую натуру и поглощает ее целиком.
Через несколько страниц «Статистическое описание» предложило новую занимательную задачу. Там, где описывались село Черкутино и входящие в Черкутинский приход деревни, была сделана сноска, набранная мелким шрифтом. Вот эта сноска от слова до слова:
«В часовне при деревне Горямине находится замечательная по древности икона святых Бориса и Глеба».
В первые дни моего увлечения в нашем селе жил молодой художник, выпускник ВГИКа Женя Игнатьев. Тетя Поля, у которой он квартировал, называла его Женюшка. Тотчас это имя привилось к молодому человеку, и мы тоже не называли его иначе.
Женюшка собирал в нашем селе материал для своей дипломной работы. Он бродил по окрестностям с этюдником и писал акварелью разные пейзажи, а также портреты жителей нашего села. При всем том у него оставалось много свободного времени. Мы часто встречались и подолгу разговаривали. А так как я не мог в те первые дни моего увлечения говорить о чем-нибудь другом, кроме старых икон, то наш разговор все время вертелся около них. Я не замедлил прочитать Женюшке про обе часовни, про сгоревшую в тридцатых годах прошлого века и про другую, существовавшую еще в год выхода книги, то есть в 1893 году. Как маршалы перед сражением, мы начали обсуждать предстоящие экспедиции.
