Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич (бесплатные полные книги .txt) 📗

- Пошли все вместе... Гуртом веселей и батьку бить.

- Не, базар начнется. Иди лучше один...

Замполита долго не было. Я прилег вздремнуть. В 12 ночи меня разбудили и сообщили, что Кашин в своем кабинете. Я умылся и под напутственные реплики толпы пошел к его резиденции. Несколько буйных и нетрезвых голов хотело примкнуть в попутчики и высказать замполиту все, что они о нем думают, но их оттеснили.

Войдя к Кашину, я тихим и значительным голосом сказал, что пришел по политическому делу. Примет ли он меня в неурочный час? Майор перестал лизать мороженое и впился в меня глазами. Вытянул в мою сторону голову, растопырил уши и впился. Похоже, он ожидал услышать о заговоре в пользу иностранной державы или о шайке фальшивомонетчиков, свившей гнездо на территории комендатуры. Он крякнул, прочищая горло, опустил руку с сахарной трубочкой под стол и кивнул, не отрывая от меня глаз.

Я начал с того, что насколько мне известно, вчера в комендатуре произошел гнусный эпизод, заслуживающий самого строгого порицания и наказания.

Я вкратце пересказал известное мне со слов очевидцев событие и спросил - правильно ли я информирован? Майор кивнул, и растопыренность ушей поубавилась. Заговором и фальшивыми купюрами не пахло. Он подлизнул мороженое и откинулся в кресле.

- Так-так. И что, значит, вы хотите сказать?

Я хотел сказать - ну и чудак же вы, трах-тарах, майор, - но сказал:

- Рыцарь революции - товарищ Дзержинский, соратник великого Ленина, чьим именем гордятся наша партия и правительство, считал, что лучше освободить десяток виновных, чем осудить одного невиновного. А у нас может получиться совсем наоборот, не по Дзержинскому может получиться. Поскольку личность этого хитрого и изворотливого нарушителя режима на данный момент не установлена, а также нельзя установить, кто высовывался в окна и нарушал, так сказать, криками общественный порядок, следует, на наш взгляд, поручить советам отрядов самим определить, кто заслуживает наказания. Они своих людей знают и сами решат, кто мог крикнуть глупые оскорбительные слова, а кто не мог. В противном случае ропот, который сейчас охватил половину пятиэтажного дома, может вылиться в беспорядки. Обстановка в отрядах тревожная, - добавил я с видом бесстрастного наблюдателя.

Майор дважды лизнул трубочку и с видом такого же бесстрастного наблюдателя заметил, что не пришлось бы вызывать из Ленинграда дежурный полк милиции, от встречи с которым недовольным едва ли будет лучше. Тут его уши пришли в исходное положение - прижались к сухощавой голове, и я понял, что настала моя очередь слушать. О том, что...

- Долг общественной организации - следить за порядком в комендатуре, бороться с хамством, бескультурьем и хулиганством, а не выгораживать людей, плюющих на честь милицейского мундира. Я ведь могу и передумать - оставить без выезда не только хулиганов, но и сочувствующих им!

Вот как все обернулось.

Я сказал, что это будет смелое и справедливое решение.

- Правильно, - кивнул я. - По большому счету, жители тех квартир не виноваты, что в комендатуре слабо поставлена воспитательная работа. Нет плохих воспитанников - есть плохие воспитатели... Останемся без выезда, если запустили работу. Кто в Совете - тот в ответе...

- Это что же, значит... Как, значит, понимать? Вы хотите сказать, что советы отрядов останутся, а разные, простите, гопники, поедут в город? Вы это серьезно? - Его уши вновь заняли локационную стойку.

Я кивнул. Было слышно, как во дворе, под окнами, тревожно переговаривается толпа.

Кашин встал, отнес на блюдечко оплывающее мороженное, вытер руки платком и надел фуражку. Снял. Положил на стол. Потянул зеленый форменный галстук.

- Сколько, по-вашему, человек следует наказать невыездом из каждого отряда?

- Не из отряда, а из квартир, которые выходят на забор. Мы думаем, по одному человеку из квартиры.

- Они же орали, как гамандриллы какие-нибудь! Как тупые скотские обезьяны! По десять человек в каждом окне висело! Свистели, паясничали вместо того, чтобы добежать до КП и позвать дежурного. - Он вновь нацепил фуражку. - Минимум по пять человек наказать надо!

- Но Дзержинский же говорил...

- Вы мне Дзержинским зубы не заговаривайте!

- Тогда по два человека из квартиры. И все равно могут быть обиженные.

- Дзержинский бы вас всех... По три человека из каждой квартиры! На усмотрение Советов отряда! И чтоб, значит, списки мне завтра передали, я сам посмотрю. Идите!

Мы уединились с общественностью на спортплощадке. С контрольного пункта светили прожектора. Я сказал, что Кашин настаивал наказать по десять человек от каждой квартиры, и народ негодующе заматерился. Но сошлись на трех штрафниках от каждой квартиры, чьи окна выходят на забор. Теперь заматерились с облегчением. Еще я сказал, что если будут недовольные и этим решением, то Кашин оставит без выезда всех, включая Совет. Добавил и про полк милиции из Ленинграда. "Он уже и трубку снял, хотел вызывать..." Поохали, поматерились. Обсудили детали - дать в списки штрафников тех, кто и так сидит на допограничении.

Председатели Советов пошли к своим отрядам, нагоняя жути про мчавшийся из Ленинграда особый полк милиции, который удалось вернуть в километре от комендатуры. Замполит, дескать, рвал и метал, хотел наказать всех месяцем невыезда, но уговорили на одну неделю. Радуйтесь, трах-тарарах, что все обошлось. Поэтому сейчас всем спать, трах-тарарах, вести себя тихо, трахтарарах! А старшим квартир остаться. К утру они должны дать списки трех штрафников. Пусть хоть жребий кидают, хоть сами назначают - это их дело. Но лучше дать тех, кто уже наказан. Если к утру списков не будет... Все, трах-тарарах!..

Такая вот дипломатия. Смесь правды, полуправды и лжи.

Вчера случайно, на последние деньги, купил сборник повестей А.Житинского "От первого лица". Читаю.

Мелкие злые мухи. Бью их резинкой на палочке и получаю удовольствие, когда не промахиваюсь.

5 утра. Прочитал всю книгу Житинского. Ложусь спать. Плотный текст.

23 июля 1982г.

Вымыл ноги холодной водой в туалете и выстирал носки. Закрыл контору. Со мной была знатная собаченция Мики. Дал ей несколько кусочков сахара, которые нашел в шкафчике. Микки съела бы и песок, который я храню в банке, но сахар мне показался естественнее для собаки. И потом - песок мой, и его мало. А сахар не мой, и его... Его тоже мало, но он не мой. Вот и все. Пусть грызет сахар.

Возился с Микки. Хватает за ноги, но осторожно. Хорошая собака.

Конспирация - это не умение быстро убегать с места преступления, а умение жить такой жизнью и принимать такой вид, что на тебя просто не могли бы подумать дурное.

К "Шуту": Он сделал вывеску: "При выходе вытирайте ноги. И мойте руки".

За истекшие сутки съел банку рыбных консервов, два яйца и два батона. Выпил несколько стаканов крепкого чаю. Расходы не больше рубля. И чувствую себя прекрасно...

Книга Житинского не дает мне покоя. Все гениальное просто. Такой гениальной простоты в обращении со словом я не встречал. Некого поставить рядом. Некого! Его ремарки точны, изящны и драматургически выверены.

Остается только учиться. Догоню ли?

Ремарка сказал у Житинского может иметь следующую форму:

продолжал канючить; посоветовал я;

пояснил;

дал совет; посочувствовал;

спросил;

поинтересовался; заволновался;

сказал с сомнением; удивился;

вздохнул;

зачастил;

запричитал;

заявил;

вяло сказал я;

бойко сказал;

задумался он; позавидовал он;

уточнил;

закричал;

предупредил;

шепнул мне на ухо Н.; рассердился;

огрызнулся;

напомнил он;

оживился он;

сообщил он тихо; объявил;

признался я;

воскликнул;

засмеялся;

не понял я.

не выдержал;

предложил он;

пожал плечами;

обрадовался я;

нежно сказала она;