Том 3. Слаще яда - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Молокососы! Бунтовать вздумали! Пороть вас хорошенько! Вешать вас!
Пересыпал свои слова площадною руганью. Его вид и его слова возбуждали в толпе смех и презрение. Несколько комков грязного снега шлепнулись в его лицо. Он заругался еще неистовее.
Кто-то бросил камень. Попал ему в руку. Переяшин взвизгнул, пришпорил коня, взмахнул нагайкою и ринулся в толпу.
За ним и другие.
Перина
Наборщик Демьян Степаныч Проходимцев и его жена Наталья Петровна ужинали. Они только на прошлой неделе повенчались и теперь устраивали свое хозяйство. Наталья Петровна говорила:
— Я удивляюсь на мамашу, что они будучи при таких деньгах, не только не пускают их в оборот, но даже не положат в банк, а держат их под собою. Хоть бы вы им посоветовали, Демьян Степаныч.
— Это я могу, — ответил Проходимцев, тощий черноволосый человек с очень серьезным лицом, — я им разъясню их невежество. Но я не понимаю того, Наталья Петровна, что вы говорите, что маменька свой капитал под собой содержат. В каких собственно смыслах это следует понимать?
Наталья Петровна оглянулась вокруг опасливо и, понизив голос, хотя слушать было некому, сказала:
— Это собственно, Демьян Степаныч, секрет, но как говорится, что муж да жена — одна сатана, то, и надеясь на вашу скромность, что вы никому не расскажете, я вам открою, что маменька держат свои капиталы в перине, на которой они спят.
Проходимцев ничего не ответил. Уже когда прошло много времени, и уже Наталья Петровна начала стлать постель, он все еще думал. Наконец сказал:
— Мнение мое об этом предмете такое, что надо маменьку пригласить к нам на постоянное пребывание, а то их там при их одиночестве всякий может ограбить и даже лишить возможности жизни.
— Маменька к нам не поедут, — сказала Наталья Петровна, — они очень берегут свою перину и не решатся ее перевозить.
Но Проходимцев, как бы не слушая, продолжал:
— И даже я так полагаю, что надо маменьку пригласить сегодня же, а то нынче ночью их могут ограбить и порешить, а это нам с вами будет неприятно и даже невыгодно. А что маменька откажутся, это я и сам знаю, но только я их приглашу так, что и с отказом они к нам переедут. Согласитесь сами, Наталья Петровна, что нам надобно не согласие маменькино, а маменькина перина.
И с этими словами Проходимцев аккуратно оделся, сказал жене:
— До приятного со мною свиданья.
И ушел. Жена равнодушно посмотрела за ним, зевнула и села у окна, сложа руки, ждать мужа.
Проходимцев, пройдя улицы две, постучался в окошко маленького одноэтажного домика. Взлохмаченная голова высунулась в окно, и хриплый тенорок проговорил:
— А, Проходимцев, друг любезный, что так поздно?
— Господину Раскосову почтение, — ответил Проходимцев, — и прошу выйти на улицу по важному и неотложному делу.
— Немедленно? — с некоторым удивлением спросил господин Раскосов.
Проходимцев отвечал:
— Немедленно, и даже сию секунду.
Господин Раскосов зевнул, подумал, скрылся и скоро вышел из ворот. Это был рослый, дюжий молодец с пухлым рябым лицом и светлою трепаною бородкою лопатой. Он был одет в синюю блузу и пиджак.
— Друг ты мне или нет? — спросил Проходимцев.
Раскосов воскликнул:
— Демьян, мне ли не поверишь!
— И сверх того рубль целковый заработать желаешь? — продолжал Проходимцев.
Раскосов просиял и воскликнул:
— Это очень даже можно. Руб целковый — монета уважительная. Это я могу.
— Ноньче ночью мне надо важное дело сделать, — объяснил Проходимцев, — тещу к себе домой водворить желаю, а как она своего согласия не даст, то я намереваюсь переселить ее к любезной дочери, а моей законной жене, на жительство скорым манером. Но как для такого дела нужен товарищ, то я и приглашаю господина Раскосова.
— А в полицию не возьмут? — осведомился Раскосов.
Проходимцев покачал головою.
— Возлагаю надежду на крепость рук и скорость ног.
И приятели отправились, соблюдая молчание.
Было тихо и тепло; в садах за изгородями пахло свежо и нежно, луна подымалась на восток, за домами звучно и скоро лепетала река у плотины, — город спал.
Тещин дом стоял у выгона, второй от конца улицы. Проходимцев и Раскосов остановились под окнами. Проходимцев рассудительно сказал:
— Теперь главное затруднение состоит в том, как попасть, никого не обеспокоив.
Потрогал рамы, — все окна заперты, толкнул калитку, — задвинута. Постоял, подумал и полез через забор. За ним Раскосов.
В будке у ворот яростно залаяла собака, но узнала Проходимцева и успокоилась, — свой. Проходимцев подошел к дому, заглянул в кухню.
— Марфушка спит, — сказал он, — надо ее вызвать.
И принялся громко мяукать и скрести пальцами стекло окна. Кто-то зашевелился за окном. Проходимцев спрягался за угол, Раскосов последовал его примеру.
Окно открылось. Марфа, молодая девица, в одной рубашке, высунулась в окно и сказала, зевая:
— Машка подлая, чего ты скребешься?
Проходимцев выглянул из-за угла.
— Марфуше наше почтение, — сказал он.
За ним высунулся и Раскосов. Марфа вздрогнула.
— О, леший, испугал! — крикнула она. — Что вам тут надо, полуночники?
Свежо и молодо во влажной темноте ночной прозвучал ее голос.
— Мы к вам по делу, прекрасная девица Марфа, — сказал Проходимцев. — Потому, как ваша барыня, а наша любезнейшая маменька желает переехать к нам на жительство, но опасается огласки, чтобы соседи не помешали, а кроме того у нашей маменьки причуды, как у малого ребенка, то маменька нам ноньче и говорят: «Не хочу я к вам ни пешом идти, ни конью ехать, а несите вы меня, как Ольга премудрая Игоревых послов, на моей собственной трехспальной перине». Вот мы и пожаловали, а вы, Марфа прекрасная, извольте отворить нам двери.
Марфа засмеялась.
— Придумаете тоже, — сказала она, — нашли дуру! Так я вам и отворила.
— Известное дело, нашли, — отвечал Проходимцев, — известное дело, отворишь, — семьдесят пять копеек получишь желаешь?
— Обманете? — живо спросила Марфа.
Проходимцев вынул кошелек, отсчитал семьдесят пять копеек, подал Марфе и укоризненно сказал:
— У нас деньги верные, как в казначействе. Мы не затем, чтобы обманывать.
Марфа сосчитала деньги.
— Да мне что ж, — сказала она, — я, пожалуй, и отворю. Мне-то что же!
Она отошла от окна и, звучно-тяжело ступая, пошла к двери. Звякнул запор, с тихим скрипом раскрылась дверь, и, вся белая на ее зияющей темноте, выглянула Марфа.
Проходимцев и Раскосов вошли.
Марфа захохотала, пряча лицо в платок. Все трое отправились в спальню к старухе.
Анна Прохоровна спала, свернувшись комочком на своей широкой перине. Приятели взяли перину, Раскосов в головах, Проходимцев в ногах, и понесли. Старуха проснулась. Забеспокоилась.
— Что такое? — закричала она. — Марфушка, подлая, куда меня волокут? Нешто пожар?
— Ничего, маменька, не беспокойтесь, — ответил Проходимцев, — мы с нашею супругою приглашаем вас к нам на пребывание.
Проворно, почти бегом, вынесли старуху на двор, а потом на улицу. Она кричала:
— Озорники, да что вы делаете? Пустите меня, я домой пойду.
— Никак невозможно, маменька, — говорил Проходимцев, — потому как ваш костюмчик дома остался, и кроме того не извольте кричать, а то соседи увидят вас в беспорядке, и вам будет зазорно.
Старуха захныкала:
— Разбойник ты, креста у тебя на вороту нет.
Но приятели не слушали и быстро мчались со своею ношею по тихим улицам безмолвного городка. Скоро принесли и положили перину со старухою на пол.
— За вашим костюмчиком, маменька, пойду, — объявил Проходимцев.
Рассчитался с Раскосовым и пошел за старухиною одеждою. Старуха плакала. Дочь говорила ей:
— Так как мы вас, маменька, очень любим, то и нет нашего желания жить с вами отдельно. Вам у нас будет, как у Христа за пазухой.
