Камешки на ладони - Солоухин Владимир Алексеевич (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Не так ли у нас? Поведение отдельного человека может показаться иногда неразумным и на самом деле бывает таким. Человек спивается, ворует, лодырничает, попадает в тюрьму, пропадает.
Отдельный человек может не знать что-нибудь очень важное, начиная с квантовой теории, биохимии, кончая названием цветка и стихами Блока.
Отдельный Серега Парамонов может не понимать, куда идет дело и какой смысл имеет все происходящее с ним самим и с окружающими его людьми.
Но целый народ понимает и знает все. Он не только понимает, но и накапливает и хранит свои знания. Поэтому он богат и мудр при очевидной скудости отдельных его представителей.
Все критические статьи четко делятся по назначению на две группы. Одни статьи предназначены для тех, кто не читал разбираемой книги (не смотрел спектакля, не видел картины, не слышал симфонии), и содержат главным образом информацию о новом произведении и оценку его. Другие статьи предназначены для тех, кто книгу читал, спектакль видел и музыку слышал. Эти статьи и должны были бы содержать глубокий анализ, философское осмысление, полемику, обстоятельный разговор с приглашением читателя в собеседники.
Но почему-то большинство наших критических статей обращается к первой сфере, рассчитано не на посвященных, с явным упором лишь на информационную и оценочную стороны.
Как о последней степени невежества и темноты учителя в начальной школе в конце двадцатых – начале тридцатых годов рассказывали нам о бабках-знахарках, прикладывающих к пораненному месту обыкновенную паутину.
Мы содрогались, верили учителям и возмущались темнотой бабок.
Теперь, когда науке стали известны сильные антисептические свойства паутины, позволительно спросить, кто же тогда был темнее: учителя или бабки?
Лесков – явление в литературе исключительное.
Он имеет право на существование, и даже отрадно, что он существует. Но представим себе, что все стали писать так же далеко от нормы, так же своеобразно, как и Лесков.
Кто скажет, что язык Гоголя и Толстого, Достоевского и Чехова, Леонова и Булгакова беден, сер и однообразен при том, что он литературен и чист?
Несколько человек должны коллективно написать одну книгу. Имен на ней обозначено не будет, а, например, так: «Коллектив № 2» или «Коллектив «Дружба».
Если все члены коллектива абсолютно одинаковых способностей – одно дело. Но так практически не бывает.
Если же один человек из коллектива гораздо талантливее, индивидуальнее, работоспособнее других, то как ему быть?
Работать вполовину своих способностей, дабы сравняться с остальными – получится, что коллектив мешает проявиться и развиться таланту.
Если же работать в полную силу, то получится, что талант и индивидуальность (а талант всегда есть индивидуальность) будут присвоены коллективом, растворятся в нем.
Возьмем другой, более обыденный случай. Бригаде штукатуров поручено в течение дня оштукатурить стену. Один талантливый, гениальный штукатур способен сделать в пять раз больше, чем каждый из других, а главное – лучше. Следовательно, либо его неистовая, из ряда вон выходящая работа будет способствовать появлении лодырничества у других членов бригады, либо он сам будет лодырничать и работать спустя рукава.
Речь идет, конечно, о теоретическом коллективе, а не о таком понятии, как коллектив цеха, редакции, завода, где каждый отвечает за свою, порученную ему работу и имеет возможность проявить свои способности.
Теоретически же «идеальный» коллектив, если бы он существовал в действительности, есть всегда существо, живущее за счет индивидуальностей, пожирающее их, присваивающее себе их способности и энергию.
Изощрена современная реклама. Между кадрами кинофильма, на протяжении всей ленты, вставляют узюсенькую полоску с изображением, ну, скажем, механической зубной щетки. Люди смотрят нормальный фильм. Рекламная вставочка проскальзывает незаметно для человеческого глаза. Зрители поглощены приключениями киногероя и созерцанием киногероини. Но по выходе кино, дома за ужином они не могут отделаться от ощущения, что неплохо бы обзавестись механической зубной щеткой. Механическая зубная щетка вошла в их сознание помимо сознания.
Полагаю, что в детстве, когда наше сознание как таковое еще отсутствует, спит, врата его – глаза, уши, осязающая кожа и обоняющие ноздри уже распахнуты для восприятия жизни, происходит такое же, как в том кинофильме, подсознательное накопление впечатлений.
Впрочем, и на протяжении всей жизни очень часто впечатления не фиксируются нашим вниманием, но фиксируются механически нашими органами чувств, сразу попадают в подсознание, где и накапливаются, чтобы когда-нибудь неожиданно выплыть на поверхность, в сферу нашей явственной памяти.
Есть произведения искусства, про которые говорят: «Они не имеют цены». Нужно ли понимать это выражение буквально или оно есть лишь стилистическая фигура?
…Сикстинская мадонна, «Монна Лиза», «Ночной дозор», собор Парижской богоматери, храм Софии в Стамбуле (теперь мечеть, но здание осталось в целости), Василий Блаженный на Красной площади, «Троица» Андрея Рублева…
С одной стороны, им действительно нет и не может быть цены, но, с другой стороны, цена все-таки есть.
Как же выйти из этого противоречия?
Я думаю, так. Если картину и всякую другую уникальную ценность покупают с тем, чтобы она продолжала существовать и оставаться достоянием человечества (хотя бы и переехала в другое государство), за нее может быт назначена какая-никакая цена.
Но можно ли уникальную ценность: картину, скульптуру, икону, старинный храм – продать на заведомое уничтожение? Скажет какой-нибудь сумасшедший миллиардер, бросая вызов здравому смыслу и человечеству: покупаю эту икону, чтобы сжечь, покупаю этот храм, чтобы взорвать. Я плачу. Какое вам дело, что я сделаю со своей покупкой!
В этом случае выражение «нет цены» перестает бы иносказательным и приобретает буквальный смысл. В этом случае действительно нет цены ни картине Тициана, ни скульптуре Родена, ни древней иконе, ни старинному храму.
Путешествуя по нашей стране и по другим странам я видел множество старинных крепостей: римских, турецких, германских, шотландских, датских, русских, грузинских, аварских, албанских, персидских, испанских, английских, французских…
Но я не видел еще ни одной крепости, которая в конце концов не была бы взята.
Природа для нас грубо подразделяется на обширные области: лес, горы, море, степь… Так и спрашивают иногда: вы что больше любите, лес или море?
Сравнивать вещи равноценно драгоценные невозможно, а тем более выбирать из них. И все же у моря (если хотите, у воды вообще: озеро, река, дождь) есть одно великолепное превосходство.
С большинством, так сказать, составных частей природы мы вынуждены ограничиваться визуальным общением, созерцанием, несущим, правда, в себе элемент духовности. «Но что нам делать с розовой зарей над холодеющими небесами, где тишина и неземной покой? Что нам делать с бессмертными стихами? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать…» – сетовал в свое время русский поэт.
В самом деле, прекрасный горный пейзаж, цветочная долина, лес, шум старых сосен приятен нашему слуху, аромат цветка сладостен для нашего обоняния. Ну, потрогаешь рукой молодые листья березы, мягкий мох или гладкий камень… Но возникает глубокая и досадная неудовлетворенность при созерцании красоты природы, как если бы созерцал красивую и любимую женщину без нежности обладания, через стекло, что ли, через решетку.
Скажут мне, что восторг духовного слияния с природой (вплоть до звездного неба) и полного духовного растворения в ней бесценнее физических вожделений, даже если бы они и были чудесным, фантастическим образом удовлетворены. Все так, если одно заменять другим. Но если «плюс к этому», то зачем же от этого отказываться?
