Анна - Анненская Александра Никитична (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
ГЛАВА I
Село Опухтино вытянулось почти правильным рядом почерневших и покосившихся от времени изб на берегу речки, превращавшейся каждую весну в широкую, бурливую реку и казавшейся летом маленьким ручейком, тихо журчавшим на дне широкого оврага. От реки деревня отделялась широкой улицей, пыльной во время засухи и страшно грязной во время дождей, да нешироким лугом, который весной был обыкновенно залит водой, в июне пестрел красными, желтыми и лиловыми цветами, а к концу лета покрывался копнами душистого сена.
С одной стороны деревни возвышалась старая деревянная церковь с невысокою, несколько покривившеюся от времени колокольнею, с другой — стоял небольшой домик, своей постройкой отличавшийся от сельских изб. Он отделялся от остальной деревни огородом, засаженным капустой, луком, морковью и репой; перед окнами его разведен был маленький цветник, а сзади к нему примыкал огромный запущенный сад, с длинными, темными аллеями лип, тополей и кленов, с развалившимися беседками и мостиками, с искусственно-насаженными рощицами, до половины скрывавшими когда-то великолепный барский дом, пришедший теперь в полное запустение.
В одно августовское утро, когда солнце только что выглянуло из-за горизонта и не успело обогреть землю своими лучами, девочка лет десяти осторожно отворила дверь домика и быстрыми шагами направилась к калитке, которая из цветника вела на улицу деревни.
— Аня, Анюточка, куда это ты? — раздался за ней старушечий голос. Одно из окон домика отворилось, и из него выглянула седая голова.
— А я, бабинька, в лес, за черникой, — ответила девочка, подбегая к окну, — нас много ребят идет!
— Ну, иди себе с богом! Да ты покушала ли чего-нибудь?
— Как же, бабинька! Я ходила с няней доить Машку и выпила парного молока, и няня мне дала лепешки с творогом: я половину съела, а половину с собой взяла.
Девочка приподняла кузовок и показала большой кусок ржаной лепешки с творогом, лежавший на дне его. Старушка добродушно усмехнулась, а Аня, боясь дальнейших расспросов, пустилась со всех ног бежать по аллейке цветничка и затем по улице деревни к большому камню, у которого дети назначили сборный пункт перед отправлением в лес. Три мальчика и две девочки уже сидели подле камня, поджидая остальных, и минут через десять после прихода Ани вся компания, состоявшая человек из пятнадцати деревенских детей, оказалась в сборе.
Лес расстилался на противоположном деревни берегу реки. Дети перебежали мост, перекинутый против церкви, и с веселым смехом разбрелись по густой темной чаще, едва освещенной косыми лучами солнца. Черники в лесу оказалось много, но кузовки наполнялись довольно медленно. Во-первых, каждому хотелось отложить часть — и значительную часть — ягод в рот; во-вторых, в лесу, кроме ягод, было много удовольствий. Мальчики влезали на верхушки деревьев, девочки прятались в кусты, все собирали еловые шишки и бросали их друг в друга; кто-нибудь открывал белочку, притаившуюся в ветвях; нужно было спугнуть ее, чтобы полюбоваться ее ловкими прыжками, и потом проследить, куда она денется; другой находил ежа, свернувшегося колючим клубком в траве, — его также нельзя было оставить без внимания. А птичьи гнезда! Как же не исследовать, не найдется ли в котором-нибудь из них запоздалых яичек или неоперившихся птенцов? Все это отнимало немало времени, и солнце поднялось уже довольно высоко, когда один из старших мальчиков заметил, что пора по домам, а то, пожалуй, тятька приколотит: зачем баловался так долго, дела не делал. Большинство детей согласилось со справедливостью этого замечания, и вся ватага направилась к выходу из леса. Когда они подошли к дороге, пересекавшей лес, мимо них промчалась на четверке красивых лошадей коляска, в которой сидело семейство одного из соседских помещиков.
— Ишь как важно едут! — заметил мальчуган, следивший глазами за экипажем, засунув пальцы в рот.
— Господа всегда так ездят, — отозвалась одна из девочек. — Вот Аня — барышня, и она, как вырастет, тоже так будет ездить!
— Неправда, я не барышня! — вскричала Аня, вспыхнув. — Я девочка такая же, как ты!
— Совсем не такая! Мы вон босиком ходим, а ты в чулках да в башмаках — как есть барышня!
— Я надела башмаки, потому что бабушка велела, я их терпеть не могу; когда я буду большая, я всегда буду ходить босиком!
Девочка села на землю, быстро стащила с ног чулки и башмаки, бросила их в траву и, догоняя подруг, с торжеством заявила, показывая им свои босые ноги:
— Вот я теперь и совсем как вы.
Действительно, между Аней и остальными деревенскими девочками разница была небольшая. Лицо Ани было покрыто таким же густым слоем загара, как и лица ее подруг, руки ее были не менее черны и грубы, волосы ее были так же растрепаны, а одежда ее состояла, так же как и их одежда, из толстой холстинной рубашки и холстинного же сарафана. Правда, утром, когда девочка уходила из дому, и сарафан, и рубашка ее были совершенно чисты; но она так усердно валялась по траве, пролезала через кусты и садилась на мокрую землю, что чистота эта почти совершенно исчезла.
Дети вышли из леса почти прямо против домика, где жила Аня. Чтобы добраться до моста, им нужно было вернуться назад и пройти с полверсты берегом реки.
— Эка даль какая! — вскричала Аня. — Мне-то особенно! Потом ведь надо будет опять всю деревню пройти! Чего там мост! Я лучше прямо через реку.
Смелая девочка бегом спустилась по крутому берегу реки, подняла выше колена сарафан, чтобы не замочить его, и, не задумавшись ни на секунду, вошла в холодную воду.
За лето речка сильно пересохла. Аня ловко перепрыгивала с камешка на камешек, разбрасывая вокруг себя серебристые брызги и весело вскрикивая, когда вода покрывала ножки ее чуть не до колен. Остальные дети сначала призадумались немного, но пример заразителен: мало-помалу все они точно так же вскочили в воду. Старшие девочки помогали младшим братишкам и сестренкам; шалуны толкали и обливали друг друга водой; боязливые вскрикиванья трусливых покрывались громким смехом и шутками всех остальных. Переправа совершилась совершенно благополучно. Аня первая выскочила на берег, наскоро вытерла об траву ноги и пустилась бежать к домику, у дверей которого уже стояла старушка-няня, поджидая проказницу.
— Няничка! — вскричала девочка. — Смотри, сколько я черники набрала! Ты мне спечешь сладенькую ватрушку? Спечешь?
— Ну, черники-то тут не больно много, — заметила няня, качая головой, — а где же твои чулки и башмаки?
— Ах, няня, я их оставила в лесу. Я говорила бабушке, что не буду носить их: девочки все меня дразнят, что я барышня, я не хочу быть барышней!
— Глупый ты, неразумный ребенок! — с ласковым упреком проговорила старушка. — Ну, иди скорей кушать: бабушка давно тебя ждет; смотри, рассердится она за башмаки-то!
Эта угроза, видимо, нисколько не испугала Аню. Она весело вбежала в комнату, весело обняла бабушку, маленькую, седенькую старушку, одетую в темный ситцевый капот и белый кисейный чепчик, и весело начала рассказывать обо всем, что видела в лесу. Няня подала на стол обед семьи, состоявший из молочной похлебки с картофелем и из вареного поросенка с хреном и сметаной, а сама села есть рядом со своей питомицей. Аня болтала без умолку, а обе старушки с радостной улыбкой смотрели на ее оживленное личико и на ее здоровый, чисто деревенский аппетит.
— Я, бабинька, теперь пойду в поле, — объявила девочка, окончив обед и захватив с собой большой кусок черного хлеба, густо намазанный сметаной.
— Иди себе, голубчик, гуляй на здоровье! — отвечала бабушка, провожая ее любящим взглядом.
Аня повернула в сторону, противоположную деревне, пошла вдоль полей, на которых торчали остатки желтых стебельков сжатой ржи, и по меже между двух нив дошла до небольшого пруда, в воде которого полоскалось целое стадо гусей и уток.
На берегу этого пруда, под тенью развесистой ивы, сидел мальчик лет одиннадцати, худенький и бледный, одетый чуть ли не в лохмотья.
