Перчатка, или КР-2 - Шаламов Варлам Тихонович (читать книги без сокращений .txt) 📗
Рюрикову показалось, что и природа не знает решения своей судьбы, что и природа ищет совета.
Он снял со стены гитару, аккорды ночью в пустой комнате, оказалось, были особо звучны, особо торжественны и значительны. Как всегда, подергивание струн успокоило его. Первые решения были обдуманы сейчас в этой ночной игре на гитаре. Он обрел волю для их выполнения. Он лег на койку и сразу заснул.
Утром, еще до начала своего служебного дня в новом, просторном кабинете, Рюриков вызвал лейтенанта Максимова, своего заместителя по хозяйственной части, и сказал, что будет занимать только одну комнату из пяти – самую большую. В остальные пусть вселят тех сотрудников, у которых нет площади. Лейтенант Максимов помялся и попытался объяснить, что это – несолидно.
– У меня же нет семьи, – сказал Рюриков.
– У прежнего начальника тоже была только жена, – сказал Максимов. – Ведь будут ездить гости – многочисленные начальники из столицы, которые будут останавливаться, гостить.
– Они могут гостить в том доме, где я ночевал первую ночь. Здесь два шага. Словом, делайте, как вам сказано.
Но еще несколько раз в течение этого дня Максимов приходил в кабинет и спрашивал, не переменил ли Рюриков решение. И только тогда, когда новый начальник стал сердиться, он сдался.
Первым на приеме был местный уполномоченный Королев. После знакомства, короткого доклада Королев сказал:
– У меня к вам просьба. Завтра я еду в Долгое.
– Что это за Долгое?
– Это районный центр – восемьдесят километров отсюда… Туда автобус большой ходит каждое утро.
– Ну, поезжай, – сказал Рюриков.
– Нет, вы не поняли, – улыбнулся Королев. – Я прошу разрешения воспользоваться вашей личной машиной…
– У меня здесь есть личная машина? – сказал Рюриков.
– Да.
– И шофер?
– И шофер…
– А Смолокуров (это была фамилия прежнего начальника) куда-нибудь ездил на этой личной машине?
– Он ездил мало, – сказал Королев. – Что верно, то верно. Мало.
– Вот что, – Рюриков уже все понял и принял решение. – Ты поезжай на автобусе. Машину поставьте на прикол пока. А шофера передайте в гараж для работы на грузовиках… Мне она тоже не нужна. А будет нужно ехать, поеду либо на «скорой помощи», либо на грузовике.
Секретарша приоткрыла дверь.
– К вам слесарь Федотов – говорит, что очень срочно…
Слесарь был испуган. Из его бессвязного и торопливого рассказа Рюриков понял, что в квартире слесаря на первом этаже обвалился потолок – штукатурка рухнула, и сверху течет. Нужен ремонт, а хозяйственная часть ремонт делать не хочет, а у самого слесаря не хватит денег на такой ремонт. Да и несправедливо. Платить должен тот, по чьей вине рухнула штукатурка, хоть он и член партии. Ведь протекло…
– Подожди-ка, – сказал Рюриков. – Почему же протекло? Вверху-то ведь люди живут.
Рюриков с трудом понял, что в верхней квартире живет поросенок, копится навоз, моча, и вот штукатурка первого этажа отвалилась, поросенок мочится на головы нижних жильцов.
Рюриков рассвирепел.
– Анна Петровна, – кричал он секретарше, – вызовите мне секретаря парторганизации сюда и того негодяя, чей поросенок.
Анна Петровна взмахнула руками и исчезла.
Минут через десять в кабинет вошел Мостовой, секретарь парторганизации, и сел у стола. Все трое – Рюриков, Мостовой и слесарь – молчали. Так прошло минут десять.
– Анна Петровна!
Анна Петровна пролезла в дверь.
– Где же хозяин поросенка?
Анна Петровна исчезла.
– Хозяин поросенка – вот он, товарищ Мостовой, – сказал слесарь.
– Ах, вот что, – и Рюриков встал. – Идите пока домой, – и выпроводил слесаря.
– Да как вы смели? – закричал он на Мостового. – Как вы смели держать у себя в квартире?..
– Ты не ори, – сказал Мостовой спокойно. – Где же его держать? На улице? Вот сам заведешь птицу или кабанчика – увидишь – каково. Я много раз просил – дайте мне квартиру на первом этаже. Не дают. Во всех домах так. Только это такой слесарь разговорчивый. Прежний начальник умел им глотку-то закрывать. А ты вот слушаешь всякого зря.
– Весь ремонт будет за твой счет, товарищ Мостовой.
– Нет уж, не будет этого…
Но Рюриков уже звонил, вызывал бухгалтера, диктовал приказ.
Прием был скомкан, смят. Подполковнику не удалось познакомиться ни с одним своим заместителем, ставя бесконечное число раз подпись на бесконечных бумагах, которые перед ним развертывали ловкие, привычные руки. Каждый из докладчиков вооружался огромным пресс-папье, стоявшим на столе начальника, – кустарной резки кремлевской башней с красными пластмассовыми звездами – и бережно сушил подпись подполковника.
Так продолжалось до обеда, а после обеда начальник пошел по больнице. Доктор Громов, краснорожий, белозубый, уже ждал начальника.
– Хочу посмотреть вашу работу, – сказал начальник. – Покажите, кого сегодня выписываете?
В чересчур просторный кабинет Громова вереницей двигались больные. Впервые Рюриков видел тех, кого он должен был лечить. Вереница скелетов двигалась перед ним.
– А вши у вас есть?
Больной пожал плечами и испуганно посмотрел на доктора Громова.
– Позвольте, это ведь хирургические… Чего бы им быть такими?
– Это уж не наше дело, – весело сказал доктор Громов.
– А выписывать?
– А до каких же пор их держать? А койко-день?
– А этого как можно выписать? – Рюриков показал на больного с темными гнойными ранами.
– Этот – за кражу хлеба у своих соседей.
Приехал полковник Акимов – начальник той самой неопределенной воинской части – полка, дивизии, корпуса, армии, которая была размещена на огромном пространстве Севера. Эта воинская часть когда-то строила больничное здание – для себя. Акимов был моложав для своих пятидесяти лет, подтянут, весел. Повеселел и Рюриков. Акимов привез больную жену – никто помочь не может, такая штука, а у вас ведь врачи.
– Я сейчас же распоряжусь, – сказал Рюриков, позвонил, и Анна Петровна появилась в двери с выражением полной готовности к исполнению дальнейших приказаний.
– Не торопитесь, – сказал Акимов.–Я здесь лечусь не первый год. Кому вы хотите показать жену?
