Сны(Романы, повесть, рассказы) - Кондратьев Александр Алексеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Действительно, на бедре у новорожденной девочки было темно-красное пятно, формой своей напоминавшее лягушку.
— Эка важность! Пятна родимого не видала, — сказала первая девочка. — Возьми-ка к себе мои цветы.
А сама, сняв с головы платок, завернула в него голенького младенца и пошла вместе с ним, в сопровождении подруги, по направлению к деревне.
Благосклонно кивнула им вслед старая ель.
Каждый год, с утра Аграфенина дня, Леший, прозванный за цвет и форму своей бороды Зеленым Козлом, всячески старался заслужить расположение своей Лешачихи и усыпить ее бдительность. Та всегда ревниво относилась к купальским похождениям своего мужа и нападениям его на собирающих вещие и целеб-травы деревенских девок и баб.
Несколько раз уже и раньше у Зеленого Козла бывали неприятные объяснения с нею по этому поводу. Лешачиха сама знала, что безобразна, и ревновала не без причины. Из-за украшавших ее темное лицо отметин обитатели лесных чащ прозвали жену Зеленого Козла «Бородавкой». Жесткие, конскую гриву напоминавшие, никогда не расчесываемые волосы вечно были перепачканы смолою и приставшими к ним сухого хвоею и мхом. Серые, длинные, тощие груди висели и болтались, как у собаки. Местами сбившаяся в войлок, тиной пахнувшая, грязная шерсть тоже делала ее не слишком привлекательной, а дурной сварливый характер окончательно отталкивал от Бородавки всех жителей леса, включая и собственного мужа, который, сказать по совести, даже боялся ее. Один лишь медведь пользовался расположением Лешачихи, между прочим за то, что всюду сопровождал, где можно, ее супруга и доносил потом Бородавке о каждом проступке и промахе Лешего.
Злые языки говорили, впрочем, что медведь этот утешает Лешачиху, когда та особенно грустит и волнуется по случаю длительного отсутствия мужа.
Сделанная из сучьев и хвороста, углубленная в землю и вымазанная снаружи глиной берлога лесовиков была устлана внутри сухим мхом, травою и перьями, но Бородавка редко меняла подстилку и мало заботилась об опрятности. Ссылаясь на духоту и дурной воздух в берлоге, Зеленый Козел в летнее время зачастую там не ночевал.
Лешенят у них не было, чем Бородавка весьма была довольна, всецело обвиняя в этом супруга. А тот предпочитал проводить ночное время вне дома, играя при свете луны на дне оврага, служившего границей его владениям, в кости с соседним лешим, огромным детиной, очень гордившимся густого и рыжей своей бородою. Собственно говоря, бросали они не кости, а обмоченные водою, испещренные черными пятнами камушки. Играли лешие очень азартно, проигрывая один другому целые стада зайцев, лисиц, белок и даже мышей, перегоняемых потом из одного участка леса в другой, от несчастливца к счастливцу.
Перед днем Аграфены Купальницы Зеленый Козел совсем забыл про игру, думая лишь о том, как обмануть бдительность супруги и уйти незаметно в бор, где, недалеко от реки, была Круглая Поляна, густо заросшая папоротниками. На ту поляну посулил некогда Лешему привести находящихся под его присмотром подводных красавиц Ярыни чернобородый утопленник Анкудиныч. Хотя этот Анкудиныч обманул доверие Лешего, русалок к нему в ближайшее лето не привел и был за то следующего весною растоптан Зеленым Козлом, но надежда встретить на Круглой Поляне донных красавиц не покидала Повелителя Леса, и он почему-то главным образом там караулил их в ночь на Ивана Купалу.
Осуществить план свой — отгулять как следует Купальскую или Ярилину ночь и погоняться за русалками — мохнатому хозяину дебрей было не так-то легко. Бурый Мишка получил, вероятно, строгий наказ от Лешачихи не отходить ни на шаг от ее супруга, и, куда бы Зеленый Козел ни пошел, всюду он замечал зорким глазом своим неподалеку, среди древесных стволов или в кустах, осторожно пробиравшегося и нюхавшего землю медведя. Однако Лесовик недаром помнил древние времена и накопил в себе всю мудрость леса. Он надумал наконец, как обмануть не отстававшее от него животное.
В старой дуплистой липе, находившейся в отдаленной от реки части леса, издавно водились во множестве пчелы. К ним-то и направил перед сумерками свой путь Зеленый Козел. Подойдя к дереву, он вырос остроконечной своей головою до самого верхнего дупла, около которого кружились, слабо жужжа, собирательницы меда, и стал тихо разговаривать с ними, предостерегая от медведя, который ходит неподалеку.
Услышав это предостережение, безрассудно храбрые пчелы вместо того, чтобы притаиться и примолкнуть, подняли боевой шум, который Бурый Мишка не преминул услышать мохнатым чутким ухом своим. Соблазн полакомиться медом был слишком велик для того, чтобы не задержаться у дерева и не попробовать проникнуть лапой в дупло. Запуская в морщинистую кору старой липы цепкие черные когти, медведь легко и быстро добрался до нижнего дупла, отбиваясь от бесстрашно его жаливших пчел. Дупло это, хотя и пропускало не без труда Мишкину лапу, но та не доставала до сот, прилепленных значительно выше. Медведь полез кверху. Следующее дупло было слишком узко, и, для того чтобы достать мед, его надо было расширить. Жалимый немилосердно пчелами, путавшимися в густой длинной шерсти, ворча и отмахиваясь, принялся Бурый Мишка за дело. Звенящим воинственным роем вились вокруг него разозленные летуньи.
Зеленый Козел был тем временем уже далеко.
Перешагнув через ручеек, тянущийся из лесного болота по направлению к реке, торопливой походкой заколыхался он вровень с вершинами леса. То здесь, то там мелькала его рогатая остроконечная голова с дыбом торчащими, на древесный мох похожими волосами. Бесшумно шагали через молодняк длинные, на еловые стволы похожие ноги. Завидев Лешего, приподнялся по привычке перед ним на задние лапки боязливый заяц в кустах. Но Зеленый Козел перешагнул через него, не обращая внимания на почтительного зверька. Он спешил к Круглой Поляне.
Вечером накануне Ивана Купалы живший в селе Зарецком молодой парнишка, которого звали Сеня Волошкевич, заявил дома, что желает знать свое будущее, а потому пойдет собирать двенадцать трав, каковые следует положить перед сном под подушку.
Когда зашло солнце, отправился Сеня, но не в поле, а через ветхий деревянный мост, на ту сторону реки, где за лугами чернел высокий лес, отчасти ему знакомый, так как уже несколько лет подряд он ходил туда за черникой, земляникой и малиной, а по осеням — за грибами.
Сеня много раз слышал о чудесных свойствах цветов папоротника, распускающихся как раз в эту ночь. Он решил непременно увидеть, как расцветает это волшебное растение, а, если удастся, то и овладеть его огненным цветом. Набрав на росистом лугу двенадцать трав и положив их за пазуху, окаймленной кустами дорогой добрался он до леса. Там было тихо. Только вершины деревьев чуть-чуть колыхались, словно передавая друг другу шепотом какую-то тайну.
Сонная птичка выпорхнула испуганно из мокрых кустов, сквозь которые пробирался Сеня. Что-то вроде ежа или мыши пробежало почти у самых его ног, заставив Сеню вздрогнуть от неожиданности. Далеко-далеко, вероятно у самого Черного Оврага, не то Леший, не то филин протяжно и угрожающе кричал: «У-у-у-у!» Но Сеня, несмотря на замирание сердца, опираясь на длинную палку, решительно шеи по чуть светившейся в темноте, извивавшейся между деревьями и кустами тропинке, по направлению к Круглом Поляне…
Он шел туда не один. Деревенские знахарки, Аниска и Праскуха, независимо одна от другом и даже без уговора, тоже отправились в лес. Старая Праскуха интересовалась, впрочем, больше корнями и травами, которые надо было собирать как для целебных, так и для волшебных надобностей. Аниска же, пренебрегая упорным трудом зелейщицы, нарвала лишь и завязала в передник двенадцать цветов, с целью положить их себе под подушку и увидеть с их помощью будущее. Главным образом молодой ведунье хотелось узнать, обманет или не обманет ее Некто, посещавший Аниску не то во сне, не то наяву в ночном темноте и проникавшим сквозь печную трубу в виде огненного змея. Этот некто обещал пригожем колдунье счастье и сладкое, полное всякого довольства существование. Аниске хотелось уехать, разбогатеть, прочь из деревни, где ее дразнили хвостатою ведьмою (хвоста же у нее не было), упрекали за выдаиванье коров и возводили на нее обидные небылицы. Больше всего возмущало молодую чародейку приписанное ей рождение на свет бледно-зеленого болотного бесенка, убитого Лешим, выкинутого из омута водяным и найденного в прибрежных тростниках деревенскими ребятишками. Возможно, что в последнем обидном слухе не обошлось без влияния враждовавшей с Анискою другом ведьмы — Степаниды… Молодая, чернобровая, никого и ничего не боявшаяся (за исключением той же Степаниды) Аниска, уповая на некоторую близость свою с нечистого силой, твердо решила овладеть цветком папоротника и, как только смерклось, задворками проскользнула на дорогу, ведущую в лес.
