Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич (бесплатные полные книги .txt) 📗
И вмазал. Тот вылетел из кресла, Каневский боялся скандала и полиции, но обошлось - французская косметика сделала свое дело, и через пару дней продюсер пришел на студию как ни в чем не бывало. "Будешь пи..., я на тебя ваше французское ОБХС напущу", - передал через переводчика Каневский. Продюсер с улыбкой полез жать руку и обниматься. "Мы так хорошо работали, забудем обиды, Виталий!"
- Такие маромои! - сказала Варя - Я понимаю наших девок в гостиницах, когда они их динамят и опускают. Жмоты - страшные. Слова не держат, виляют. Мы здесь почти год, а они дочку в русскую школу пристроить не могут. Год за нос водят. Неужели бы мы в Союзе за них не похлопотали, не пристроили бы в какую-нибудь французскую школу, где учатся дети их дипломатов.
"То, что уронено, но быстро поднято, грязным не считается", - сказал Каневский, закуривая свою сигарету, поднятую с пола.
Виталий: "Париж - столица парфюмерии и подтяжек".
Когда мы попросили официанта принести счет, он с улыбкой запротестовал по-русски:
- Нет-нет-нет! - В том смысле, чтобы мы не уходили.
Хороший я провел день с Каневскими.
На пляже в Каннах у него украли ботинки - нашей фабрики "Скороход" на кожаной подошве, и он пришел на прием, который устроила супруга президента госпожа Миттеран, в кедах. Привратник или кто-то из организаторов заметил несоответствие одежды протоколу и стал его оттеснять.
Он говорит:
- Ботинки скоммуниздили, понимаешь? Ваши суки скоммуниздили на пляже!
- Си, си, скоммуниздили,- повторяет француз, но не пускает, хотя и карточка участника хомутом висит у Каневского поверх ковбойки.
Госпожа Миттеран взяла Каневского под свою опеку и быстро усадила за стол с длинной скатертью.
Его фильм "Замри, умри, воскресни" взял второе место по кассовости в своем классе картин.
Сказал Каневским, что хочу завтра поехать в Версаль.
- Да ты что, со Жмеринки приехал, что ли? - удивилась Варя. - Версаль конюшня. Что тут смотреть? Ты лучше в Павловск или в Петергоф еще раз съезди. Вернешься и съезди - листва уже зажелтела, бабье лето... Музей современного искусства Де Орсе - стоит посмотреть, а остальное - для провинциалов.
- Ты же не турист, - польстил мне Каневский, - ты писатель. Мы же не декорации смотрим, а жизнь.
Виталий: "Когда немцы напали на Францию, сто восемьдесят тысяч кадровых военных сдалось в плен. Для них личная свобода была важней, чем независимость родины. Одним словом - свобода, равенство, братство. И хоть трава не расти".
Надо было лететь в Париж, чтобы поговорить за жизнь и искусство с русским человеком.
12 сентября 1991г.
Елизавета Наварина, когда везла меня сегодня в аэропорт "Шарль де Голль", сказала, что со слов ее сестры Лены, которая работала у Каневского, он хотел всех обмануть, но его разоблачили, и ничего не получилось.
- Но я подробностей не знаю и знать не хочу, - добавила она, глядя на дорогу.
Каневский говорил противоположное: французы его дурят, обещаний не держат и затягивают выпуск картины, чтобы попасть с ней на фестиваль и, благодаря его таланту сорвать куш. На фестиваль принимаются только свежие картины, не побывавшие в прокате. А Лена у него лишь числится монтажером, т. к. картина уже смонтирована в Союзе. Он взял ее, потому что за нее просили. И в титры она попадет, как тот плотник-художник.
Улетаю, хотя можно было остаться еще на пару деньков - виза позволяла, и с обменом билета проблем не было. Может быть, я дурак - кто знает. Но не понравился мне Париж, не попал в жилу.
И дела в Питере ждут - много дел...
3 октября 1991г.
В универсаме, в очереди за творожными сырками требовали сначала пробить и принести чек и потом отдавали эти сырки в руки. Потом снова очередь - с остальными продуктами в кассу.
Ольга поставила меня в эту гнусную очередь, и я спросил шутки ради:
- Тут всем дают? Или только по каким-нибудь талонам?
Тетки озабоченно переглянулись.
- Да нет, вроде, всем... А какие еще талоны-то?
- Ну, например, талон, что ты не верблюд. Или пострадал во время путча...
13 октября 1991 г.
Вчера вечером умер Аркадий Стругацкий.
Позвонил Виталий Бабенко из Москвы - сообщил.
Не знаю, ехать ли на похороны? Как-то неудобно - похороны дело семейное, личное... От семинара ребята собираются.
А.С., когда мы говорили об этом по телефону, сказал с каким-то торжеством:
- Ну вот, теперь перед нами никого не осталось. Целая эпоха кончилась. Теперь на нас будет основной удар...
А с утра у меня было тревожное настроение - целый день.
Добрый был человек, располагающий к себе и открытый к людям. На семинаре кинофантастики в Репино он объяснял почтенной публике, почему подписал сценарий плохого немецкого фильма "Трудно быть богом". Все ждали умных рассуждений или уклончивых оправданий.
- Меня вызвали в ЦК, Борис был в Ленинграде, и сказали, что если я не подпишу, то в кино нас больше никогда не пустят. Я испугался и подписал. При этом он по-простому развел руками: судите, дескать, если хотите. И сел.
Тогда я его и полюбил как человека. И на том же семинаре, ночью, я добывал для него бутылку живительного коньяка с помощью водителя хлебовозки. Меня попросил Борис Натанович: "Дима, вы тут все знаете, не могли бы вы подсказать, как раздобыть бутылочку коньяка? Аркадию плохо".
Я выходил на Приморское шоссе, ждал Ваньку Рыжего (он всегда выезжал после двенадцати), снимал кепку, чтобы он узнал меня в свете фар, останавливал машину и ставил ему задачу. И бледноватый Аркадий Натанович выпрыгивал из кровати и звал меня присоединиться, и торопил жену со стаканами, когда я принес в час ночи бутылку. Как сейчас это вижу. Хороший был мужик. Именно мужик.
А на похороны я не поеду...
14 октября 1991г.
Устал я от машины - постоянные хлопоты с ней. Оставил на ночь у милиции во дворе, договорившись с дежурным, подарил свою книгу, и - прокололи два колеса. Милиция, наверное, и проколола. Теперь, после нескольких ремонтов на СТО, двигатель стал барахлить, и вибрация появилась.
И не пишу уже давно. Не пишется. Обстановка такая, что не знаешь, о чем писать, и для кого писать. И в себе не разобраться - чего хочу.
Недавно Максим всю неделю приносил двойки и замечания в дневнике. Я сказал: еще одно замечание, и я тебя выпорю.
Приходит грустный.
- Как дела?
- Придется, папа, тебе меня выпороть...
И жалко его стало. Покорный такой стоит. И ведь шел всю дорогу от школы и думал, небось.
Поругал в очередной раз, поставил в угол, запретил смотреть телевизор, звонить Тарасу... Заменил, так сказать, меру наказания. Рука бы отшлепать не поднялась...
21 октября 1991г.
Вчера ездил на машине в институт водного транспорта.
На моей бывшей кафедре тоска и уныние. В научно-исследовательском секторе осталось пять человек, вместе с начальником. Наука предприятиям не нужна (та наука, что делается в ЛИВТе), все перешли на хозрасчет и выбрасывать деньги не желают. И весь двор около нашего флигеля - изрытый и грязный - показался мне убогим и маленьким.
Ирочка, работавшая в моей группе на теме "Управление качеством", работает теперь на Миха - он ведет мою тему.
- Вот видишь, - сказала Ирочка печально, - все продолжаем начатое тобой. - Она рисовала сетевой график. - У вас, видно, весь класс такой. Теперь твой друг у меня начальник...
- А я даже определение "качества" по ГОСТу помню, - похвастался я. И повторил засевшую в голове формулировку: "Качество продукции - есть совокупность полезных свойств продукции, обуславливающих ее пригодность выполнять определенные функции в соответствии с ее назначением..."
Ирочка только заулыбалась и покрутила головой - ну ты даешь!
БэДэ постарел - лицо в морщинках, глубоких складках. Я надписал ему свой роман. Подарил и Ирочке.
Больше десяти лет не был я в ЛИВТе, ушел оттуда в октябре 1979 г. Как быстро время пролетело!.. И нет нашей компашки, коллектива: молодежь разбрелась, предстарки оказались стариками, старики ушли...
