Сны(Романы, повесть, рассказы) - Кондратьев Александр Алексеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
— Отстань! Не до тебя! — сурово отрезала Аниска.
После ужина, вместо того чтобы плясать заодно с другими, она отошла скромно в сторону, к потухавшему костру, над которым незадолго перед тем склонялось второе лицо Ночного Козла.
От угольев костра расстилался по земле густой белый дым, который жадно вдыхала лежавшая тут же на правом боку толстая нагая старуха. Аниска перешагнула через ее короткие ноги, улеглась тут же неподалеку сама и тоже стала усердно вдыхать сладковато-приторный дым. Она и раньше знала, что курево это дает возможность видеть при закрытых глазах все, что делается в том или ином, смотря по желанию, городе или селе.
Зажмурив глаза, Аниска напрягла волю, чтобы вызвать облик того, кто был ей обещан Хозяином Мрака.
В воображении ведьмы неожиданно всплыло юношеское смеющееся лицо дьяконицына племянника, Сени. Очертания его красивых, улыбчатых, с небольшими усиками розовых губ и ясные голубые глаза сразу же полюбились Аниске, и она, как бы в ответ видению, улыбнулась сама заманчивою многообещающего улыбкой.
Почти до самого конца шабаша, никем не беспокоимая, лежа у потухавшего костра, ведьма не отпускала от себя этот сладко привороживший все ее существо юный, привлекательный образ…
Спокоен и радостен был обратный Анискин полет, под крик петухов, в предрассветной мающей мгле, к родному селу, где ее ждала, по обещанию Хозяина Праздника, радость новой, доселе не испытанной страсти.
Сознание того, что за нею все время неустанно следят глаза незримого Ночного Козла и каждое деяние ее небезразлично воспринимается и запоминается им, заставило Аниску приноравливать свою жизнь и поступки к желанию и воле своего Господина. Зная, что последний вменяет ведьмам в обязанность творить вред, зарецкая чародейка начала усердно и осторожно портить не только скот (что случалось порою и раньше), но трогать и людей, — то, чего прежде она избегала. Ночью, в виде черной собаки, унесла и загрызла поповского гуся; пустила по ветру пыль с пожеланием раздумья и корчей в сторону, где играли дети соседки; на граничащий с нею двор, по другую сторону дома, вылила наговоренные, с собачьим пометом в поганом котле вскипяченные помои…
Страх перед Господином заставлял чаровницу все время думать о том, как ему угодить и избавиться таким образом от неприятностей за доверчивость к Максиму.
В свою очередь нечистая сила стала заметно ей помогать. Каждую ночь видела Аниска во сне всех тех, кто должен будет в течение дня прийти к ней ворожить и гадать. Во сне же она получала и указания, что каждому посетителю следует дать в качестве снадобья или предсказать. Ведьме удалось между прочим открыть, где находятся кони, украденные у Гордеевых и Степанчука, и сообщить Феоклисте Седых, что к ней вернется скоро муж, пропавший без вести на войне.
Лето стояло очень жаркое. Ливней давно уже не было. Можно было подумать, что богини дождя и росы, рассердясь за что-то на темную, пылью покрытую землю, решили оставить ее на долгое время без влаги. Обмелели реки, почти иссякли ручьи, пересохли непроходимые прежде трясины.
Болотная и водяная нечисть и нежить весьма страдали от этой вражды невидимых, но могучих бессмертных богинь. Ввиду недостатка росы русалки остерегались выходить на поля по ночам. Совсем почти смолкли их песни, прекратились игры, и не слышался более на заливных прежде лугах серебристый разливчатый хохот водных красавиц.
Болотные бесовки и бесы прятались днем в глубине покрытых сверху подсохшим мшаным покровом озер и лишь при свете луны осмеливались выглядывать из немногих осунувшихся, загрязненных и суженных окон. Но и на дне мутных и грязных трясин не чувствовал себя вполне в безопасности когда-то толстый, теперь похудевший от беспокойства Болотник. Мудрый старик знал, что несчастье грозит не от одних только жгучих солнечных стрел: он догадывался о возможности и другой, быть может близкой, беды. По ночам, когда в лесу и на тинистых топях стояла полная тишина, ибо лягушки не квакали и не трещал козодой, Болотник ложился на дно своего трясинного озера и чутко прислушивался к долетавшим откуда-то снизу глухим и далеким шагам. По учащенности этих шагов старик догадывался, что Владыка Огня, чем-то недовольный, ходит сердито по своему подземному царству и, того и глядя, выйдет наружу. Трясинник знал, что вместе с ним вырвутся на поверхность земли жадные демоны пламени — всепожирающие пожары.
И они вырвались.
В одну из ночей, высунувшись по плечи из ржавой воды черного окна, Болотник потянул, посапывая, приплюснутым носом своим чуть-чуть посвежевший с вечера воздух, и на покрывшейся морщинами морде его изобразилась тревога. В воздухе чувствовался тонкий, едва уловимый запах дыма. На следующую ночь запах был уже вполне ощутителен. Чуткое обоняние владыки трясин быстро определило, что горят дальние торфяные болота. Подняв вверх мокрый и грязный когтистый свой палец, Трясинник пытался определить силу и направление ветра. Последний, едва ощутительно, но все-таки дул от горящих торфяников к поросшим лесом берегам Ярыни.
«Скверно будет, — подумал, насупившись, Болотник. — Я, конечно, отлежусь вместе с женами, закопавшись в ил моего озера. Но вот для всех там места, пожалуй, не хватит, и лозовые бесенята, что живут под кустами, около высоких теперь луж и грязей, и те, что гнездятся в осоке, могут пропасть».
Через тех болотных бесов, что служили ему, властелин трясины отдал приказ, чтобы при приближении огня все бесовки и бесенята отнюдь не убегали бы вместе с крысами и зайцами вслед улетающим птицам, а ныряли бы на дно подземного озера и не выходили оттуда впредь до его, владыки, приказа.
Медленно, но верно надвигалась беда. Пожар все приближался. С каждым днем все гуще и гуще становилась между землею и небом почти скрывавшая солнце туманная завеса. При дыхании явственно чувствовался горьковатый, раздражающий горло и нос запах едкого дыма. Скоро дым этот стал стлаться почти над самой землей, заставляя взлетать и уноситься вдаль стал тетеревов, куропаток и одиночных, жалобно свистящих куликов и бекасов. Жившие на болоте зверьки подбирались к не высохшим еще, благодаря ключам, мокрым местам и испуганно-жалобными голосами изредка перекликались друг с другом…
Вот пожар, посылая перед собою густую стену беловато-желтого дыма, приполз и к тому лесу, что окружал бесовское болото.
Маленькие огоньки пробегали, извиваясь, по сухому мху от дерева к дереву. Одна за другого вспыхивали, как факелы, и пели, объятые пламенем, высокие розово-желтые сосны; чернели, обугливаясь, ели; свертывали, шипя, свои листья сравнительно более сырые кусты олешника и ивняка. Вместе с деревьями гибли, заламывая руки в огне, древяницы. Трещал пылающий хворост. Выскакивая из-под него, мчались, ни на кого не обращая внимания, прячущиеся обычно при свете дня лесные полууродцы-полудухи. Огненные искры, как птицы, кружились, летали над пожарищем.
Впервые увидевшая это зрелище Лешачиха Бородавка совершенно оторопела и не знала, что делать. Ее любимец, Бурый Мишка, почувствовав дым, тоже растерялся и стал, делая круги, носиться по лесу. Лешачиха испуганно бегала вслед за ним, уговаривая его остановиться. Но медведь не слушал ее и метался среди горевших кустов, как будто его преследовали пчелы и осы.
Дело кончилось тем, что оба они очутились на пригорке, окруженном со всех сторон пылающим мхом. Мишка с перепугу взобрался на высокую сосну и, сидя в верхних ветвях, где дыма почти не было, понемногу успокоился и огляделся. Огненное море, над которым стоял мглистый туман буровато-белого дыма, бушевало вокруг их островка. Рыжая белка зацокала тревожно около Мишки, но медведю было не до нее.
Треск пожара раздавался все громче и ближе; искры летали уже вокруг той сосны, где укрылся топтыга. Становилось нестерпимо жарко. Едкий горячий дым скрыл уже из Мишкиных глаз все, что находилось внизу.
