И умереть некогда - Виалар Поль (книги без сокращений .txt) 📗

Поль Виалар

И умереть некогда

Предисловие

Современный французский роман — понятие очень широкое. Оно вбирает в себя произведения, между собою никак не схожие, книги совершенно различных жанровых и иных характеристик, прозу самых противоположных эстетических установок, и, пожалуй, лишь инертностью обиходной терминологии можно объяснить тот странный факт, что все это до сих пор именуется старым добрым словом «роман».

В самом деле, современный французский роман — это и размеренное, детализированное повествование о буднях семьи в нескольких поколениях (многотомные серии Филиппа Эрриа, или Жоржа-Эмманюэля Клансье, или Бернара Клавеля); это и сжатая, экономная проза Альбера Камю, бесстрастно кричащая о неизбежности и тщете падений и взлетов человеческого духа; это и моментальные нервные снимки мятущейся религиозной души подростка, раненного идиотизмом окружающего бытия (Франсуа Мориак); это и головокружительная абсурдность сюжета, пропитанного памфлетной издевкой и затаенной душевной нежностью и грустью в прозаическом наследии рано умершего Бориса Виана; это и внешне спокойный социологический анализ-отчет о причинах и следствиях морального порабощения буржуазного интеллигента вожделенными для него «вещами» — квартирой, мебелью, комфортом (Жорж Перек) ; это и бытовая достоверность, освещенная грустной иронией у Поля Гимара; это и остро-проблемная философская притча Веркора; это и фабульная занимательность в сочетании с живописной пластичностью исторических хроник Мориса Дрюона; это и холодная аналитичность Роже Вайяна, редкая наблюдательность, с которой он подмечал малейшие симптомы духовных недугов буржуазии середины нашего века; это и упорные попытки перенести в художественную литературу структуралистские принципы и сконструировать ультрасовременный «безличный текст», монтируя его из кусков технической документации, математических формул и гула толпы (Филипп Соллерс); это и настойчивое стремление уловить соударение подсознательных импульсов — и бытовой и речевой рутины в мещанской среде, мнящей себя средой интеллектуальной (проза Натали Саррот) ; это и скрупулезная фиксация деталей, мельчайших внешних примет «вещного» мира у Алена Роб-Грийе; это и взволнованная увлеченность в утверждении высоких человеческих качеств простых тружеников, характерная для лирической прозы Пьера Гамарра…

А ведь здесь не перечислена, пожалуй, и десятая доля признаков, которыми отмечены книги, определяющие лицо — вернее, несметные лица — современного романа во Франции. На французский роман, на его язык, структуру, интонацию влияет и резко убыстряющийся темп повседневной жизни, и широкое распространение кино и телевидения, и щедро издающаяся в стране переводная, в первую очередь американская, литература, и потоки комиксов, и различные модные философские теории, и некоторые доктрины поэтического творчества, переносимые на прозу и неузнаваемо меняющие ее характер. Традиционная форма романа, безусловно, изменилась. Не оттого ли все громче раздаются во Франции обеспокоенные голоса о кризисе романа как жанра, чуть ли не о смерти его?

Но роман жив. Он пишется, издается, читается. О нем пишут, говорят, спорят. И вот еще одна из убедительных примет его жизнестойкости: роман во Франции наших дней существует не только в форме всякого рода жанровых новаций, дерзких опытов и исканий (каковые, кстати, тоже не всегда свидетельствуют о гибели жанра), но и в самом своем традиционном виде — как роман критико-реалистический.

Многие французские романисты, не отгораживаясь от того нового, что привнесла в жизнь и в искусство середина двадцатого столетия, продолжают идти путями, проложенными их великими соотечественниками в прошлом веке. Средствами реалистического письма воспроизводят они социальную действительность нашего времени, стремятся изучить и понять ее сложные противоречия и внутренние связи. Эти писатели не образуют какой-то единой реалистической «школы»; не все из них прямо осознают себя продолжателями реалистических традиций девятнадцатого века, свое родство с Бальзаком, с Мопассаном или Золя. И, разумеется, не всё, созданное и создаваемое ими, звучит новым словом в искусстве. Но есть и бесспорные удачи, позволяющие утверждать, что художественное исследование и критика современной буржуазной действительности во французском романе продолжаются и дают свои плоды. Вспомним Армана Лану и Пьера Гаскара, Жюля Руа и Филиппа Эрриа, Робера Эскарпи и Бернара Клавеля, Робера Мерля и Мориса Тёска, Жоржа Коншона и Эдмонду Шарль-Ру, Элен Пармелен и Пьера Булля, Анри Труайа и Патрика Кесселя и многих, многих других. При всем разнообразии и несходстве их почерков, возраста, темпераментов, взглядов эти писатели работают в реалистическом ключе, их объединяет гуманистическая и демократическая устремленность творческих поисков, явная антибуржуазность, забота о том, чтобы выявить и осудить силы, мешающие человеку быть счастливым. Они стремятся, изображая самые тонкие движения души, подсознательные порывы, осознанные желания личности, обрисовать человека в его семейной, трудовой, профессиональной сфере, не оборвать его сложнейших связей со средой, временем, обществом, классом.

Одним из таких писателей-реалистов является и Поль Виалар, два романа которого читатель найдет в этой книге.

Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие. Однако настоящая известность приходит к нему как к романисту, автору книг правдивых и нелицеприятных, оценивая которые, критика единодушно говорила — еще перед войной — о бальзаковских традициях. В 1939 году за роман «Морская роза» Поль Виалар был удостоен премии Фемина.

Накануне второй мировой войны Виалар руководил театральными передачами французского радио. В конце 1939 года он снова, как и за четверть века до того, уходит добровольцем на фронт. После поражения Франции он ненадолго возвращается в Париж, потом уезжает в провинцию, участвует в Сопротивлении.

Наиболее активная творческая деятельность Поля Виалара приходится на послевоенные десятилетия. Он задумывает и к концу сороковых годов завершает две большие серии романов: десять томов «Охоты на людей» и восьмитомный цикл «Смерть — это лишь начало», историю французов своего поколения. Отличный знаток и любитель природы, он пишет ряд книг о сельской Франции, ее людях и пейзажах, об охоте.

В начале пятидесятых годов Виалар приступает к работе над обширной серией романов, задуманных как детальное исследование эволюции современного французского общества, самых различных его слоев, классов и профессий. «Французская хроника двадцатого века» — так назвал он этот свой замысел, к настоящему времени во многом осуществленный: вышло уже около двадцати томов виаларовской «Хроники». Романы «И умереть некогда» (1958) и «Жатва дьявола» (1961) принадлежат к этой серии.

Во «Французской хронике двадцатого века» не встретишь персонажей, которые переходили бы из романа в роман. Общим для всех томов этого большого цикла является, пожалуй, только замысел. Каждый роман представляет собой самостоятельный срез современного французского общества — не столько по классам, его составляющим, сколько по профессиям. «Черные мантии» — роман об адвокатах, «Эй, занавес!» — о театральных актерах, «Звезды Марса» — о кадровых военных (Марс здесь — имя бога войны, а не планеты…), «Четверо Зенгари» — о цирковых артистах; названия «Белада, издатель», «Лавочница» или «Мальчик при лифте» говорят сами за себя. Виалар внимательно изучает среду, где развертывается действие каждого романа, он с отличным знанием дела описывает обстановку, в которой работают его герои, детально рисует самый их труд. Он весьма точен в изображении армейского быта, судейских нравов, театральной богемы, полевых работ. Точность воспроизведения обстановки быта и работы усиливает достоверность, психологическую разработанность характеров, помогает более убедительно и стереоскопично мотивировать поступки героев и повороты их судеб положением людей в обществе, особенностями каждодневных их занятий.