Лис, кобра и коршун - Белов Руслан (читаем книги бесплатно txt) 📗

Руслан Белов

Лис, кобра и коршун

Фархад лежал посереди пещеры. Лежал, плотно закрыв глаза. Время от времени он истошно кричал. Кричал, когда кобра кусала его в нос или когда казалось, что она вот-вот укусит.

– Ты же сказал, что отпустишь его? – импульсивно обернулся я к председателю бандитов.

– У змеи нет яда... – ответил Харон, телекамерой запечатлевая муки моего помощника. – Ей повредили железы, чтобы она убивала как собака, укусами. Восток – жесток, что тут поделаешь.

Я понял, что стою на пороге ада. Не ада вообще, не ада, в котором кого-то мучают, а персонального ада. И проговорил не своим голосом:

– Занятно. А что ты со мной собираешься делать?

– Не знаю еще... Да ты не беспокойся, они придумают, – кивнул на подручных, сидевших на корточках вокруг несчастного Фархада. – Они в этом деле бо-о-льшие специалисты.

Последнее слово он произнес подчеркнуто уважительно. Я, сжавшись от страха, посмотрел на "специалистов".

Один из мучителей, краснобородый, рябой, в серых одеждах и видавших виды адидасовских кроссовках, сидел на корточках, держа в руках большой глиняный горшок, в котором пряталась кобра, время от времени молниеносными бросками достигавшая носа моего коллектора.

Второй – в белых штанах, изношенном свитере; тощий, желтый, борода клочьями, плешивый, голова в струпьях, – обеими руками держал лиса, жадно тянувшегося окровавленной мордочкой к обнаженному бедру истязаемого. Время от времени тощий позволял животному хватануть живой плоти.

Третий, – мужичок с ноготок с окладистой бородой, в стеганом среднеазиатском халате и остроносых калошах, – сидел спиной ко мне. Подойдя ближе, я увидел у него на запястье небольшую хищную птицу с загнутым вниз клювом. На голове у нее был колпак. Потакая моему вниманию, мужичок с ноготок снял последний и, то ли сапсан, то ли коршун (я не силен в птичьей систематике), молниеносно, вцепился когтями в живот Фархада, прикрытый окровавленной футболкой, принялся ожесточенно клевать. Лисенок, испугавшись птицы, спрятался меж колен хозяина. А вот кобра едва не оплошала – лишь только голова ее показалась из горшка, птица, забыв о человечине, бросилась на ненавистную тварь.

– Вот такой у нас зоологический аттракцион, понимаешь, – сказал Харон, подойдя и положив мне руку на плечо. – Я позаимствовал его на время у моего друга Абубакра-бея, местного вождя. Но тебе предстоит другое испытание – животные, к сожалению, уже близки к насыщению.

Я ударил его локтем в печень, сокольничему досталось правой в висок, заклинатель змей получил носком ботинка в подбородок, а плешивый и со струпьями на голове, ну, тот, который был с лисенком, вырубил меня. Не знаю, чем он меня ударил, но, когда я очнулся, на лбу у меня хозяйничала огромная кровоточащая шишка.

Но были и приятные новости. Оказывается, сокольничий отзывчиво отнесся к удару в висок и скоропостижно скончался. А заклинатель змей сидел в углу пещеры с переломанной челюстью. Сидел с переломанной челюстью, благодаря моему любимому преподавателю, профессору, доктору геолого-минералогических наук Дине Михайловне Чедия. Как-то на третьем курсе, на лекции палеонтологии она сказала, что у homo sapiens на седловине нижней челюсти от древних предков-рыб осталась редуцированная хрящевая перемычка, сказала и посоветовала в случае необходимости бить прямо в нее – сломается моментом.

Увидев, что я очнулся, Харон подошел ко мне, сел на корточки, посмотрел в глаза.

– Со второй попытки я от твоей шайки оставлю только рожки да ножки, – выцедил я.

– Верю, – закивал он головой. – И потому постараюсь, чтобы ее не было. Так с чего начнем?

– А может не надо? Не люблю я эти пытки, прямо воротит... Фархада отвезли к посту?

Харон уставился в горизонт и сказал:

– Да.

– Это вы зря... Он же солдат сюда приведет.

– Не приведет... Он умер.

– Умер? Жалко парня... – представив Фархада мертвым, искренне посочувствовал я. – Невредный был человек, мягкий. Так и не успел на калым накопить...

– Он уже среди гурий небесных тусуется и калым ему теперь не к чему...

– И то правда. Жаль, что я не мусульманин.

– Это мы тебе быстро устроим, – усмехнулся Харон и, достав нож из ножен, провел подушечкой большого пальца по острию.

Нож был остр, как бритва и у меня в паху все съежилось.

– Расстегивай, давай, ширинку, – сказал бандит, насладившись моей оторопью.

– Да ладно уж... – махнул я рукой. – Перебьюсь как-нибудь без гурий, тем более, спать с девственницами – сплошная тоска.

И поспешил перевести разговор на другую тему:

– Ахмед не вернулся?

– Нет, он позвонил. Губернатор теперь все знает. И перед тем, как отдать выкуп за известного русского геолога, то есть тебя, требует свидетельств, что ты жив...

– На камеру снимать будешь?

– Да, – ответил Харон.

– Я плохо получаюсь...

– Да, ты прав, видел тебя по местному телевидению. Но это не страшно. Даже наоборот, хорошо. Ну так с чего начнем?

– Давай с лисенка... – решил я поберечь нос и печень. – Он, что, на людей дрессированный?

– Да, человечиной его кормим. Но не часто, сам понимаешь, не каждый день такая удача, и потому он вечно голодный...

– Ну, валяйте тогда. Только у меня просьба – лица и половых органов не трогайте. Не надо сердить мою жену.

– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами Харон, и подозвал жестом плешивого. Тот встал, достал из мешка лисенка, подошел ко мне.

Если сказать, что я чувствовал себя не в своей тарелке, значит, ничего не сказать. С давних пор я относился к боли без особого трепета – знал, что терпеть ее можно достаточно долго. И если загнать страх быть искалеченным куда подальше, то боль перестает восприниматься, как нечто ужасное.

Но в данный критический момент полностью распорядится своим страхом, расправиться с ним, я не мог. И он сидел, не раздавленный в самой сердцевине моей смятенной души, сидел, до смерти напуганным волком. Чтобы не дать ему воспрянуть, не дать завладеть мною, не дать сожрать себя, я куражился, помимо воли куражился. Помимо воли, потому что знал, что бравада, в конце концов, выйдет боком: мучители, если я не буду дергаться и орать благим матом, осатанеют и тогда дело дойдет до тяжких телесных повреждений. Но я, сверх меры возбужденный, ничего не мог с собой поделать и продолжал паясничать.

– Скажи своему поганцу, чтобы с бедрышка начинал меня пробовать, – указав на правое свое бедро, сказал я плешивому.

Плешивый, естественно, ничего не понял и обернулся к Харону за разъяснениями. Тот перевел мои слова на персидский и, нехорошо усмехнувшись, что-то добавил.

Лисенок цапнул алчно, да так, что безнадежно испортил рабочие штаны. Второй укус вырвал из меня изрядный кусок мяса размером с небольшое яблоко, вырвал, уронил на землю, прижал, как кошка, передними ногами к земле и принялся жадно жевать. Я испугался: а вдруг лис бешеный? Или носит в себе вирус геморрагической лихорадки?

И сжался от страха.

– Больно? – участливо спросил Харон, подойдя с телекамерой.

Я, с трудом придав лицу равнодушное выражение, сказал:

– Больно-то больно, но беспокоит меня совсем другое...

– Что тебя беспокоит? – поинтересовался бандит, снимая крупным планом жующую лису и мою кровоточащую рану.

– Твои... твои деньги меня заботят...

– Мои деньги? – удивился бандит.

– Да... – ответил я, надев на лицо маску сочувствия. Получилось где-то на три с плюсом.

– Издеваешься?

Рана ныла нестерпимо.

– Да нет... Я просто подумал...

– Что подумал?

– Как ты считаешь, от чего Фархад умер? От змеиного яда?

– Исключено.

– От потери крови?

– Нет, крови было немного. Ты к чему клонишь?

Лис хватанул еще.

– Я клоню к тому, – сморщился я от боли, – что он умер от какой-то микроскопической гадости, занесенной в его раны коршуном или этой тварью. Ты не боишься, что я умру от нее же? И вместо долларов ты получишь шиш с маслом? Или, как говорят у вас на Востоке, вместо плова – пустой казан с пригоревшим рисом и тряпкой для мытья?