Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни (книги серии онлайн .txt) 📗

Флэгг Фэнни

Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»

* * *

«Бюллетень Полустанка»

12 июля 1929 г.

На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе «Полустанок». Его хозяйки — Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон — кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. Иджи просит знакомых не беспокоиться, что здесь их отравят: сама она не готовит, на кухне заправляют две негритянки, Сипси и Онзелла, а за барбекю персонально отвечает муж Онзеллы, Большой Джордж.

Тем, кто ещё не успел заглянуть в кафе, Иджи сообщает: завтрак здесь подают с 5.30 до 7.30. Вы можете заказать яйца, овсянку, сухарики, бекон, колбасу, ветчину под острым томатным соусом и кофе — все это обойдется вам в 25 центов.

На обед и ужин вас ждут свиная отбивная с подливкой, жареный цыпленок, зубатка, курица с клецками или барбекю. Кроме того, можно взять овощи, сухарики или кукурузный хлеб плюс десерт и кофе — за все про все 35 центов.

Иджи говорит, что из овощных блюд вам предложат кукурузу под белым соусом, жареные зеленые помидоры, жареную окру, капусту или репу, коровий горох, сладкий батат, каролинские бобы или лимскую фасоль. А на сладкое — пирог.

Мы с моей дражайшей половиной, Уилбуром, вчера там обедали, и было так вкусно, что он заявил: «Все, дома больше не ем». Ха-ха! Хорошо, коли так. А то я не вылезаю из кухни, стряпая для этого проглота, и все никак не могу накормить его досыта.

Кстати, Иджи уверяет, что одна из её кур снесла яйцо с десятидолларовой бумажкой внутри.

Дот Уимс

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

15 декабря 1985 г .

Сегодня Эвелин Коуч снова потащилась с мужем в «Розовую террасу» навещать Большую Маму — его мать. Свекровь её терпеть не могла, и Эвелин быстренько удрала от них в зал для посетителей, чтобы в тишине и покое полакомиться припасенными сладостями. Но как только она устроилась поудобнее, старушка в соседнем кресле ни с того ни с сего заговорила:

— Если вы меня спросите, в каком году такой-то или такой-то женился, на ком женился и в чем была мать невесты, я в девяти случаях из десяти отвечу правильно. Но хоть убей, никак не могу вспомнить, когда же я успела так состариться. Как-то неожиданно все получилось: раз — и уже старуха.

Знаете, в первый раз я обнаружила это в июне, когда попала в больницу с желчным пузырем. Они, наверно, до сих пор его хранят, а может, и выкинули уже, кто знает. Медсестра — толстуха такая, аж страшно — как раз собиралась ставить мне вторую клизму, они там просто обожают делать клизмы. И тут смотрю, на руке у меня бумажка вроде бирочки. Пригляделась, а на ней написано: «Миссис Вирджиния Тредгуд, 86 лет». Представляете!

Вернулась я домой и говорю миссис Отис, приятельнице своей: мол, нам только и осталось теперь что сидеть сложа руки да ждать, пока сдохнешь. А она: "Предпочитаю выражение «отойти в мир иной». Бедняжка! У меня как-то язык не повернулся сказать ей, что разницы—то, собственно, никакой: как ни назови — все одно помрем.

А все же забавно: пока ты маленькая, время на одном месте топчется, а как двадцать стукнет, так и понеслось, словно скорый до Мемфиса. Мне иногда кажется, что жизнь как-то мимо нас проскальзывает, её и не чувствуешь даже. Я, конечно, по себе сужу, не знаю, как у других бывает. Вроде вчера ещё маленькая девочка, а нынче — хоп, и взрослая женщина, с грудью и волосами на укромных местах. И как это я все умудрилась пропустить, ума не приложу. Впрочем, особого ума у меня никогда не было, ни в школе, ни потом…

Я и миссис Отис из маленького городка, Полустанок называется. Это в десяти милях от «Розовой террасы», там, где железнодорожная сортировочная, — слышали, может? Отсюда и название Полустанок. Мы с ней последние тридцать лет жили на одной улице. Когда муж миссис Отис умер, сын и невестка уговорили её переехать сюда, в приют. А меня вот попросили пожить с ней хотя бы первое время, пока она тут не пообвыкнет. Потом-то я домой вернусь, только это секрет, понимаете?

А здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис — рожица Санта Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Пришлось отдать её соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудесная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь Она славная женщина, правда, славная, только немного нервная. Я хранила под кроватью камни из желчного пузыря в банке, так она заставила меня убрать их подальше. Сказала, что от их вида у неё депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь заскочит и подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины эти давным-давно не ходят. Вернусь домой — обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? — Она тараторила, не дожидаясь ответа. — Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом вместо второго завтрака. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях как дома себе позволяешь, правда?

И ещё скучаю по дереву. Мой домишко — старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.