Прощай, мой ангел - Галина Мария Семеновна (книги бесплатно TXT) 📗

Мария Галина

Прощай, мой ангел

Народу на площади Воссоединения было полным-полно – как всегда по вечерам… Мне пришлось долго крутить головой, прежде чем я отыскал Кима, который сидел на скамеечке у памятника. Крылатый Георгий с копьем наперевес пикировал на крылатого же дракона – подсвеченная заходящим солнцем скульптурная группа и впрямь казалась залитой кровью.

Мы уселись за столик под транспарантом «Да здравствует дружба народов!» и спросили пиво. Пиво имелось, но оказалось теплым. Это потому, что плановое хозяйство, сказал Ким. Интересно, а в Америке? Холодное, уверенно ответил я, равноправие ведь… хотя довольно смутно понимал, какая связь между равноправием и холодным пивом.

– У нас тоже равноправие, – сказал Ким и нехорошо усмехнулся. Какой-то тип за соседним столиком внимательно на нас покосился, и я пнул Кима ногой. Тот заткнулся, почесал за ухом и сказал: – Ладно, что мы имеем?

Я протянул ему папку с распечаткой.

– Сделал я тебе Австралию. Ну и все остальное – как исходную базу. А дальше уже твоя забота.

– Ну, и что получилось? – спросил Ким.

– В общем, расселяемся помаленьку. Индейцы мигрируют в Америку – через Берингов… Технологии самые примитивные…

– Ясно, – пробормотал Ким, перелистывая распечатку. – А… Малая Азия? Ближний Восток?

– Котел. Плавильный котел. Собственно… Вот, погляди: если в некоторых регионах сделать упор на животноводство… Я так понимаю, что должен начаться бурный рост численности… Ну, и темпы развития – соответственно… А дальше… мне кажется, прогрессия будет не алгебраической, а геометрической… Ну, ты сам посмотришь…

– Ладно… Посмотрю… А здорово получается… – задумчиво сказал Ким, – золотой век.

Он очень талантливый малый, этот Ким. Программист Божьей милостью, блестящий самоучка, пессимист и нытик. Вообще-то он электрик. Лицензионный электрик. Я его подцепил, когда он явился ко мне на дом по вызову из ЖЭКа – чинить испорченный выключатель. Мы усидели восемь бутылок пива, уже на пятой решили, что понимаем друг друга с полуслова, и сразу приступили к Общему Делу. Правда, перед этим Ким проверил, нет ли жучка в телефоне. В последнее время поговаривают, что повсюду понаставили этих жучков – в особенности на квартирах итээровцев, которых всегда числили неблагонадежными. По мне, так это паранойя – кому мы, на фиг, нужны?

Я подозвал официантку и заказал еще пива.

– Не было никакого золотого века, дурень ты дурень. Быть не могло. Пища, территории… Когда их хватало?

– Ну, не знаю, – упрямо сказал Ким.

Пока мы сидели, стемнело. Зажглись фонари, вода в фонтане, уступами спускающемся к площади, засветилась красными и синими огнями, на здании Почтамта замерцал экран телевизора – по первому каналу транслировалось заседание очередного пленума…

– С чего бы это так Аскольд расшумелся? – рассеянно спросил Ким.

«…сохранить свою самобытность, – вещал тем временем экран, -… так называемая американская демократия… падение нравов… апология секса и насилия, противоестественные союзы, рост наркомании… Проникло в нашу среду… Взять, скажем, Нижний Город – уровень преступности неуклонно повышается… и не только бытовой – в том числе и преступности политической, в частности, стоит вспомнить нынешний процесс над главарем террористической группировки Романом Ляшенко…»

Я вздохнул.

– Да в Нижнем Городе отродясь так было… Подол он и есть Подол. Трущобы.

Ким ерзал на шатком стуле. У него был вид человека, который собирается о чем-то попросить – и не решается. Слишком знакомый мне вид. Валька говорит, я – лопух: никому не умею отказывать… При этом забывает, что в свое время именно так она меня и окрутила. Я вздохнул и приготовился к худшему.

– Ну, что еще?

– Насчет Нижнего Города, – неуверенно произнес Ким, – ты ж там, вроде, вырос…

– Ну, вырос…

Сам– то Ким из Новосибирска -приехал в столицу с потрепанным рюкзаком за плечами и осел тут помаленьку. Прижился… Провинциалы – люди покладистые.

– Слушай, – шепотом сказал Ким, – очень надо… Там один мужик есть, на Подоле… Он пенициллином приторговывает… Выручил бы, а?

– Да меня прижмут тут же…

– Брось, до пяти граммов – законно.

– Не в этом дело. – Я вздохнул. – Зачем тебе пенициллин-то?

– Тетя заболела, – очень быстро ответил Ким.

– Ладно врать-то.

Ким – круглый сирота. Родители его погибли во время новосибирского инцидента, иначе с чего бы это он в Киев подался пятнадцати лет от роду…

«И хотя китайский путь нам, демократическому, народному государству, чужд, нельзя все же забывать, что Китай – наш ближайший сосед… укрепление взаимодоверия…»

– С каких это пор мы с Китаем задружились? – удивился Ким.

– Они у нас официальное представительство открыли, ты не знал?

– Да ну, я и не смотрю эти сводки, – отмахнулся Ким.

– Не нравится мне все это…

«…Укреплять дело Единения. Нельзя не признать, что у нас до сих пор имеются отдельные случаи нарушения прав человека, причина которых часто кроется в неразберихе и бюрократизме, царящих внутри отдельных ведомств и в несогласованности их работы. Мы до сих пор склонны недооценивать человеческий потенциал, тогда как люди и есть истинное наше богатство…»

– Интересно, – заметил я, – к чему это он клонит…

Но Киму явно было не до того. Он вообще мало интересовался политикой, Ким.

– Так как?

– Что – как? Ты мне мозги не пудри. Нет у тебя никакой тетки. Ты, что ли, заболел? Так подай заявку.

Ким жалобно сморщился.

– Да не я, – сказал он шепотом, перегнувшись через столик, – кот…

– Кот? – Я вытаращился на него.

В Нижнем Городе кошек полно. В Верхнем они – редкость. Мажоры не держат домашних животных – испокон веку не держат… Иметь кота – неудобно, даже слегка стыдно… понятная, позволительная, но все же слабость… все равно, что для мажора – держать в сортире номер американского «Плейбоя».

– Чихает он, – печально сказал Ким, – понимаешь…

Аскольда тем временем сменил новатор-комбайнер: «…Уборочная шла хорошо, несмотря на сложные погодные условия…» Опять корнеплоды придется у американцев покупать, подумал я.

– Ну так вызови ветеринара.

– Да вызывал я. Он, сука, говорит, антибиотик нужен. А на животных не полагается, сам знаешь… Достанете, говорит, отлично. Только учтите, я вам ничего не советовал.

– Сам и доставай.

– Так он мне не продал. Послал меня. Может, решил, что я провокатор – откуда я знаю…

– Кто – он?

– Говорю, малый один, в Нижнем Городе. Шевчук такой. Мне один человек сказал…

Ветеринар, наверное, и сказал – подумал я. А вслух проговорил:

– Шевчук? Не Адам Шевчук случайно?

– Во-во! – обрадовался Ким. – Я так и думал, что ты его знаешь.

– Однокурсник он мой. Бывший.

Лицо у Кима сделалось совсем жалобным.

– Сходил бы, Лесь, а? Я денег не пожалею… Хороший кот, жалко… Уж такая умница…

Я вздохнул.

– Адрес хоть у тебя есть?

– Какой адрес? Он на станции очистки работает… Вот и весь адрес.

– Так он, небось, днем работает… Где я его сейчас найду?

– Ну, спросишь там… Лесь, ну, пожалуйста… Ты ж там свой, тебе скажут.

– Какой я свой – теперь-то…

Комбайнер на экране благодарил за доверие, рассказывал, как осваивал сложную машину и предлагал поделиться опытом… Кто-то за моей спиной пробормотал сквозь зубы «обезьяна дрессированная». Я обернулся – какой-то молодой парень, лица в темноте не видно.

– Как я работать буду? – ныл Ким. – Считать как? Когда душа об нем болит… об паразите этом…

Я помолчал, потом проговорил:

– Ладно… Но ничего не обещаю…

– А и не надо, – обрадовался Ким.

Комбайнера сменил парижский губернатор, опять что-то там про уборочную – его я уже не слушал.

Отвык я от Нижнего Города – все тут не так, даже лифты в муниципалках. Просто-напросто железные клети, и тянут их самые элементарные тросы. Почему-то они все время выходят у них из строя, эти лифты.