Слепые по Брейгелю - Колочкова Вера Александровна (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗

Так получилось, что Саша рассказал ей про себя все. Хотя никакой особой тайны в его рассказе не было. Наоборот, все было грустно и печально до тяжкого вздоха. Ну что там? С малых лет сирота. Воспитывался сначала у тетки, потом она его в Суворовское училище по блату пристроила, дабы не тратиться на питание и одежку. Да и перед глазами чтоб не мелькал, и без подкидыша жизнь трудная. Потом – училище. В каникулы даже в отпуск поехать не к кому, тетка сердитое письмо написала – по детдомам не мыкался, и спасибо скажи. А дальше уж сам, живи, как хочешь, характер воспитывай. Мужик, чай, военный будущий, и без родственных целований обойдешься. Саша, когда ей это рассказывал, делал до ужаса смешливые глаза, вроде того – чего с тетки возьмешь… Она такая, грубоватая малость. Но если таки заявится, не прогонит, конечно. Ты не думай о ней плохо, Маш…

Она о его тетке и не думала. Она о нем думала. И о себе. О том, что никогда и ни за что не сумела бы рассказать о себе так, до конца, до самого донышка. Расколупать самую прочную скорлупку, открыть свой позор, свою тайну. Ни за что и никогда. Никому. Даже Саше. Даже после четырех лет нежно взаимного чувства и полного друг другу доверия и душевного проникновения. Пусть доверие будет во всем исключительно, но только не в этом. Даже после предложения руки и сердца, которое совпало, как и полагается, с окончанием артиллерийского училища и распределением на Дальний Восток. Нет, никогда, никогда! Это в ней умрет вместе с ней, и точка. Хотя сама себя много раз спрашивала – почему? Ведь легче бы стало, дурочка. Но через «почему» так и не смогла прорваться, все равно бы духу не хватило. А потом как-то привыклось, и без мучительных откровений срослось.

Однокашницы приняли новость о предстоящем замужестве с «тем самым» курсантиком довольно прохладно. Но Ирка Потапова, к окончанию института растерявшая всех потенциальных женихов, злобствовала:

– Машк, это что, я не понимаю? Попытка социализироваться через замужество? Это ж как надо испугаться в девках остаться, чтобы… Чего ты боишься, Машк? Думаешь, лучше себе не найдешь? Лучше абы с кем, чем не замужем?

– Да отстань ты от нее, Ирк! – вступилась, не выдержав гневного Иркиного напора, добрая душа Наташа Соломатина. – Тебе-то какое дело? Если он Машке нравится?

– Нравится?! Нет, а ты его помнишь, этого лейтенантика? Я, к примеру, вообще не помню. Что-то белобрысое, к стене поставь, мимо пройдешь и не заметишь. Зачем это Машке, не понимаю? Ладно бы страшная была, а то ведь хорошенькая, и при фигурке, и при всех остальных делах! Да мне бы такую фигурку… Уж я бы развернулась по полной программе! Нет, жалко же, а? Одним дают, они пользоваться не умеют. А кто умеет, тому не дают… Зачем тебе этот замухрышка, Машка?

– Ир… А ты этого замухрышку давно видела? – со вздохом покрутила Наташа в пальцах рейсфедер, которым выщипывала брови. – Нет, скажи, давно?

– Да с тех пор, как он здесь был, и не видела. А что?

– А то… Если не видела, то и не нападай на Машку зазря. Дело в том, что… Как это говорят? За время пути собачка могла подрасти… Видела я эту парочку недавно на набережной. Он, между прочим, вполне… Таким справненьким стал… Четыре года назад мальчонка мальчонкой был, а сейчас, поди ж ты! Я даже позавидовала Машке.

– Ой, да чему завидовать-то? По гарнизонам всю жизнь таскаться.

– Ну, знаешь. Пусть и таскаться, зато с мужем. Военные, между прочим, очень хорошие мужья. Верные, надежные.

– Тоже, нашла достоинство. Уж чему-чему завидовать…

– Завидовать, Ир, надо не чему-то и кому-то. Завидовать надо молча. А ты чего-то разговорилась на Машкин счет, слушать уже надоело.

Ирка фыркнула, дернула плечом. А Наташа еще и добавила, пристраивая к глазам маленькое зеркало и снова нацеливаясь на высоко поднятую бровь рейсфедером:

– Тем более я ничего не вижу плохого в Машкиной попытке социализироваться. Ей-то как раз надо, иначе пропадет, и два шага после института не сделает. Нет, Машка, через замужество – это самое то. А те, которые не согласные, пусть лесом идут, на зеленый виноград тявкают. Прости, Ирка, ничего личного.

Мама, кстати, тоже особо ее выбор не одобрила. Когда они с Сашей затеялись с походом в загс, потом с посиделками в дешевом кафе, она вообще предложила маму не звать, но Саша вдруг настоял. Глянул на нее удивленно, произнес тихо – ты что, Маш, это же мама. Чего с него возьмешь, сирота.

Мама просидела все торжество молча, поджав губы. Саша очень переживал, что не понравился теще. Все пытался ей объяснить, что у него нет никого из родных, а тетя не может приехать, потому что занята очень. Она сидела, страдала молча, дергала его за рукав – брось, не приставай к ней. Сидит и сидит, пусть сидит. Погоди, как заговорит, мало не покажется.

Мама действительно с ним поговорила – потом. Настоящий допрос устроила, проверку на вшивость. И кивнула удовлетворенно:

– Ладно, что ж… Военный – это ничего, это хорошо даже. Порядок в доме, дисциплина. Опять же начальству пожаловаться можно, если налево пойдет. Ладно, живите. Все равно Машка лучше бы себе не нашла, с ее-то характером. Ты ее почаще вожжой-то под зад подхлестывай, Саш. Иначе на шею сядет и ножки свесит, я ее знаю.

– Это вы что имеете в виду, Анна Семеновна? Вы мне советуете Машу… бить, что ли?

– Да не, я это так, образно про вожжу сказала… Не бить, а тормошить маленько. Она ж это… Того… С детства чокнутая немного. С диагнозами. Я тебе даже бумагу привезла, которую школьный психолог написал, где-то она у меня в сумочке… Чтоб ты видел, как говорится, шо очи куповалы, да чтобы претензий ко мне потом не было…

Она незаметно сжала Сашину ладонь трясущимися от гнева и страха пальцами – прошу тебя, не разговаривай с ней больше… Саша глянул ей в лицо, сжал пальцы в ответ, подобрался весь, как перед прыжком в воду. И ответил теще довольно холодно, напрочь забыв о желании понравиться:

– Не ищите бумагу, не надо, Анна Семеновна. Я вашу дочь без бумаги люблю, просто так. И она меня тоже любит. Нам этого хватит, не надо…

– Ну, ладно, коли так. Смотри, не жалуйся мне потом.

– Не буду.

Мама уехала, а она потом проплакала целый день. Саша был рядом, обнимал, прижимал горячие губы к виску, к затылку. Жалел, понимал, сочувствовал. Хорошо хоть не говорил ничего. Иногда руки, жесты, молчание бывают красноречивее слов. Сидишь в них, как в теплой ванне, отмокаешь, в себя приходишь.

Саша уехал в далекий Уссурийск к месту службы, она осталась пятый курс домучивать, беременная уже. Письма ему писала каждый день. Жаловалась. Тошнит, голова болит, спать все время хочется, а надо над кульманом стоять, дипломные чертежи делать. Трудно, однако. От него тоже приходили письма каждый день… Беспокойные, нервные, на пяти страницах. Полные обязательных «не» – не ходи без шапки, не простужайся, не плачь, не уставай сильно, не отказывай себе, не жалей денег на продукты, еще пришлю… Девчонки читали эти письма, как поэму. Вроде подсмеивались, а на самом деле одобряли такую заботу. Еще бы не одобряли – Сашины переводы ждали, как манну небесную, продукты покупались на всю ораву… Она сама так решила, хотя могла бы и молчать относительно переводов. Но дедовщина же, что с нее возьмешь! Тем более она теперь в этом процессе не последний душок, а самый что ни на есть дембелюга…

Славку она родила уже в Уссурийске. В принципе ей нравилось жить в военном городке, чего там не жить-то? Квартира есть, еда в холодильнике есть, телевизор цветной купили, Славка растет здоровенькая. Все хорошо, тревожиться не о чем. И бояться нечего. И общаться ни с кем особо не надо, что тоже в принципе замечательно. Тем более все кругом шапочно незнакомые… И вообще, нет ничего лучше, чем сидеть на скамеечке в парке, одной рукой коляску покачивать, другой – книжку листать. Никаких стрессов, живи – не хочу. Лишь бы мама не надумала приехать, на внучку посмотреть. Вроде грозилась. Лучше ей фотографии по почте послать, может, передумает.

Спокойная жизнь закончилась после юбилея Сашиного начальника, полковника Деревянко. Черт их понес на этот юбилей! И Славку не с кем было оставить… Но и не пойти нельзя было, это ж гарнизонная жизнь, там свои законы приличия. Обязательно надо было Саше пойти, чтоб непременно с женой, чин чином уважение оказать. Оставили Славку соседям, собрались… Она накрасилась, волосы красиво уложила, новое платье надела. Старалась. Даже сама себе в зеркале понравилась. Эх, да если бы знала, как оно все выйдет! Наоборот бы, ничего такого…