Сто чистых страниц - Массаротто Сирил (версия книг TXT) 📗
Мне надо побыть одному. Я хочу повидать ее.
- 4 -
Саба
Зрение возвращается, и я оказываюсь перед праздничным пирогом с восемью свечами. Сестры хором кричат: «Задуй свечи и загадай желание!» — и придвигают пирог поближе. Я слышу, как в голове отдаются слова: «Хочу стать лучшим в мире футболистом, круче Марадоны и Платини!» Перевожу дыхание, чтобы покончить с последней свечой, и все хлопают.
Ко мне подходит бабушка: она гораздо моложе, чем я помню, у нее совсем мало морщин, быстрые движения и уверенный голос. Она кладет руку мне на плечо:
— Мальчик мой, дедушке очень жаль, что он сегодня не с нами. Но он просил передать тебе, что восемь лет — это особенный возраст. Ты теперь большой, поэтому мы решили, что ты уже готов… Мари, давай!
Сестра входит в комнату, сияя от счастья. У нее в руке поводок, а на конце поводка маленький…
— Вы дарите мне собаку? Не может быть! У меня есть собака!
— Это девочка. Ее зовут Саба. Ты должен хорошенько заботиться о ней.
— А что это за порода?
— Босерон. Скоро она вырастет и станет очень большой, гораздо больше тебя!
— Спасибо! Спасибо!
Я бегу к маленькому черно-рыжему комочку, ложусь перед ним и глажу, глажу… А Саба лижет мне лицо и громко лает. Всего пара секунд — и мы друзья.
На мгновение все окутывает мрак. Потом темнота рассеивается, и воспоминание продолжается: я иду по улице, выгуливая собаку. Я крепко держу поводок. Раздуваясь от гордости и высоко задрав подбородок, внимательно изучаю окрестности в надежде, что кто-нибудь из соседей заметит меня.
— Не может быть! У тебя теперь есть собака? — раздается голос из-за спины.
— Да, Мик! Ее зовут Саба.
— Ого! Класс! Какая она красивая! Везет тебе, а мне родители не разрешают… Можно подержать поводок?
— Нет! Я ее хозяин, я должен ее выгуливать! Но если хочешь, пойдем со мной…
— Круто! Слушай, а она умеет давать лапу?
— Не-е-ет, она еще маленькая…
— А-а-а…
— Но когда она вырастет, я научу ее всяким фокусам, вот увидишь! Она будет сама ходить в булочную и приносить круассаны.
— Ты уверен?
— На сто процентов!
Темнота.
За окном ночь. Саба выросла, она лежит на коврике в углу гостиной и, кажется, спит. Я еще только приближаюсь к ней, но уже знаю, что сейчас сделаю. Это наш ежевечерний ритуал: я встаю на колени, потом ложусь на бок и кладу голову ей на живот. Саба приближает к моему лицу мокрый, похожий на трюфель нос, обнюхивает и со вздохом укладывается обратно.
Несколько минут я лежу рядом, наслаждаясь ее запахом и теплом, слушая глухое биение собачьего сердца. Мне хорошо. Я спокоен.
Меня начинает клонить в сон. Целую ее между ушей и иду спать.
Снова темнота.
Я смотрю на спящую собаку. Мне хочется подойти и, как обычно, улечься рядом, но я слышу свои тогдашние мысли: «Мне уже четырнадцать, пора прекращать это… Если бы кто-то из друзей увидел меня или если сестры, не дай бог, расскажут все Рашели, когда она в придет в следующую среду… Нет, я уже вырос из этих глупостей».
Я неохотно наклоняюсь и глажу Сабу по голове. Несколько секунд стою в нерешительности, потом ухожу в комнату. Она провожает меня взглядом.
Что-то изменилось. Наверное, я повзрослел.
Темнота.
При виде Сабы я сразу понимаю, что сейчас происходит. Она уже старая, шерсть поседела. Когда я писал в блокноте ее имя, изо всех сил пытался прогнать из памяти эту сцену, но ничего не помогало: я все равно думал о ней, хоть и не знал, хочу ли снова пережить этот ужас.
Блокнот решил за меня.
Это случилось двенадцать лет назад, вскоре после того, как мы переехали на улицу Монте-Кристо. Саба давно перестала спать по ночам и до самого утра бродила по квартире. Иногда я просыпался от ее стонов.
Я снова слышу слова, которые дедушка произнес тем вечером:
— Ветеринар сказал, что пришло время. Она уже старая, и ей тяжело. Мне очень жаль, но завтра я ее уведу.
Как и двенадцать лет назад, я подхожу к ней, встаю на колени, потом аккуратно ложусь на бок и кладу голову ей на живот. Саба приближает свой слишком сухой нос-трюфель к моему лицу, обнюхивает и вздыхает. Сколько тоски и страдания в этом вздохе…
Когда мне исполнялось восемь, я и представить не мог, что это однажды случится. Если бы я знал, ни за что не захотел бы взрослеть.
Тем вечером я не вернусь в свою комнату. Я засну, в последний раз слушая биение ее сердца. Ее запах и тепло успокаивают меня, я различаю гул и потихоньку перестаю видеть. Воспоминание заканчивается.
Я в сотый раз сравниваю цифры на своем лотерейном билете и в газете: двадцать пять есть, двадцать шесть тоже, даже тридцать…
Не может быть: все совпадает. Клочок бумаги у меня в руке стоит миллионы. Джекпот!!!
Получилось! Номера страниц, подчеркнутые в блокноте, оказались выигрышными…
С таким состоянием я смогу позволить себе все, что угодно: по дому на каждом континенте, кругосветное путешествие, машины, шампанское, икра…
…кофе и круассаны…
Кофе и круассаны? Что за нелепая мысль?
…кофе и круассаны…
Чей это голос?
— Месье, ваш кофе и круассаны! Давай просыпайся!
Открываю глаза. Рядом Джулия с подносом в руках.
Сон… Всего лишь сон.
Даже не воспоминание!
Я тру глаза и разочарованно улыбаюсь.
— Месье, завтрак в постель! В благодарность за то, что приютил меня.
— Как мило…
— Хотела сделать это вчера, но ты так рано ушел!
— Да, я… опаздывал на работу.
— А сегодня у тебя есть немного времени, так что наслаждайся!
Боже, какая она красивая. Я бы и правда насладился. Полы ее атласного халатика слегка расходятся, открывая взору пиршество, еще больше возбуждающее утренний аппетит.
Насытив желудок и глаза и удостоверившись, что, к несчастью, никакие номера страниц в блокноте не подчеркнуты, я в отличном расположении духа отправляюсь на работу и на входе встречаю Мика.
— Кстати, хочу поделиться новостью: с вечера субботы у меня кое-кто живет! Угадай, кто!
— Естественно, Кларисса! Думаешь, я не видел, как вы прижимались друг к другу и целовались, как подростки?
— А вот и не угадал! И вообще, мы с ней не встречаемся…
— Что ты натворил?
— Ничего! Я не виноват, честное слово! Она пришла вчера, поцеловала меня в щеку, сказал пару слов и засела в кабинете.
— Странно… В тот вечер вы выглядели такими счастливыми!
— Да, но мы просто друзья.
— Кто же тогда спит у тебя? Я ее знаю?
— Мы оба отлично ее знаем!
— Нет!
— Что такое?
— Только не говори, что Джулия!
— Именно она…
— Что она у тебя делает?
— Не волнуйся, она просто рассталась с парнем, и я приютил ее ненадолго…
— Делай что хочешь, но, по-моему, это плохая идея. Она наигралась и бросила тебя, а теперь, копа ты наконец более-менее пришел в себя, берет и как ни в чем не бывало возвращается.
— Прекрати, всего лишь помог по-дружески! И потом, есть и хорошая сторона: я получил завтрак в постель!
— Видел бы ты себя… Довольный, как питон! Давненько у тебя не было такой блаженной улыбки!
— Обычно говорят «довольный, как слон».
— Неважно! Все равно мне эта история не нравится. Когда она ушла, ты был не в себе… Так что осторожнее.
В этом весь Мик — постоянно пытается помочь мне. Мы одного возраста, но мне всегда казалось, что он мой старший брат. Еще в школе он оценивал шутки, которые я планировал устроить в классе: одобрял «благоразумные» и заставлял отказаться от чересчур рискованных. Например, во время соревнования по идиотским отговоркам некоторые он мне запрещал. Смысл игры состоял в том, чтобы вручить учителю записку, якобы написанную родителями и содержащую нелепое, совершенно неправдоподобное объяснение прогула. Приходишь на урок и с абсолютно серьезным лицом, без намека на улыбку протягиваешь дневник в надежде, что учитель поверит в эти небылицы. Мы перепробовали все: «был задержан полицией», «возил собаку на аппендэктомию», «попал в тракторную аварию». Однажды, после того как учитель спокойно принял объяснение «участвовал в кастинге к фильму Мартина Скорсезе», я чуть было на радостях не написал про «донорство органов». Меня отговорил Мик, хотя я сам понимал, что это выглядит подозрительно, к тому же я отсутствовал всего полдня. Но неделю спустя его самого поймали на вранье. Получив записку с фразой «отсутствовал по причине бабушкиной свадьбы», скрупулезный учитель проверь записи за год и заметил, что пресловутая бабушка уже умерла и похоронена. Причем дважды.
