Под куполом - Кинг Стивен (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
В доме воняло даже с настежь открытыми окнами. Она страдала диареей, а унитаз больше не смывался. Она была голодная, но не могла есть. Где-то около пяти вечера она попробовала съесть сэндвич - простой бутерброд с сыром - и уже через пару минут вырвала его в мусорное ведро на кухне. Какой стыд, потому что съесть этот сэндвич стоило ей много сил. Она ужасно потела - уже не раз переодевалась вся полностью, надо ей, наверное, вновь переодеться, если осилит, - а ступни у нее беспрерывно дергались и дрожали.
«Недаром это называют синдромом беспокойных ног, - думала она. - Нет, я не могу появиться на чрезвычайное заседание сегодня, если Джим еще не передумал его проводить».
Принимая во внимание то, как прошел ее последний разговор с Большим Джимом и Энди Сендерсом, это, вероятно, будет даже лучше; потому что, если она туда придет, они вновь начнут ее терроризировать. Заставлять делать то, чего она не хочет делать. Лучше держаться от них подальше, пока она не очистилась от… от…
- От этого дерьма, - произнесла она, отбросив себе с глаз мокрые волосы. - От этого сраного дерьма в моем организме.
Когда она вновь станет сама собой, вот тогда-то она восстанет против Джима Ренни. И так уже промедлила. Она это сделает, вопреки боли в ее бедной спине, которая мучит ее сейчас без оксиконтина (но и близко не так невыносимо, как она боялась - какой приятный сюрприз). Расти хотел, чтобы она глотала метадон. Метадон, Господи помилуй! Героин под псевдонимом!
«Если ты думаешь, что будешь иметь что-то наподобие похмелья, забудь, - говорил он ей. - У тебя будут судороги».
Но он говорил, что это займет десять дней, а она думала, что не может ждать так долго. Не теперь, когда город страдает под этим ужасным Куполом. Надо покончить с этим как можно скорее. Придя к такому выводу, она выбросила в унитаз и смыла все свое лекарство - не только метадон, но и последние несколько пилюль оксиконтина, которые нашла в глубине ящика своего ночного столика. Это случилось за два смыва до того, как унитаз вздохнул в последний раз, и вот теперь она сидела здесь, дрожа и стараясь убедить себя, что сделала правильно.
«Это было единственное действие, - думала она, - которое могло убрать выбор между правильным и неправильным».
Она хотела перелистнуть страницу, но ее глупая рука зацепила лампу «Майти Брайт». Та покатилась на пол. Сноп яркого света брызнул в потолок. Эндрия засмотрелась туда, и вдруг начала подниматься над собой. И очень быстро. Словно на каком-то невидимом скоростном лифте. Времени у нее хватило лишь на то, чтобы бросить мгновенный взгляд вниз, где она увидела собственное тело, которое беспомощно корчилось, оставаясь там же, на диване. Изо рта на подбородок текла пенистая слюна. Она заметила влажное пятно на джинсах у себя между ног и подумала: «Ой-ой-ой, мне придется вновь переодеваться, ну и пусть. Конечно, если я это переживу».
Потом она пролетела сквозь потолок, сквозь спальню над ней, сквозь чердак, заставленный темными ящиками и старыми лампами, а оттуда - прямо в ночь. Над ней раскинулся Млечный Путь, но он был неправильным. Млечный Путь стал розовым.
И тогда начал опадать.
Где-то очень далеко, внизу, Эндрия услышала голос тела, которое она там оставила. Оно кричало.
13
Барби думал, что они с Джулией обсудят то, что случилось с Пайпер Либби, покуда будут ехать за город, но, погруженные в собственные мысли, они большей частью молчали. Никто из них не промолвил и слова о том, как стало легче на душе после того, как наконец-то начала отцветать та неистовая вечерняя звезда, но оба это ощутили.
Джулия попробовала включить радио, ничего не нашла, кроме РНГХ, где крутили «Весь намоленный»[246], и вновь его выключила.
Барби заговорил только раз, когда они свернули с шоссе 119 и поехали на запад по более узкой Моттонской асфальтной дороге, по обе стороны которой тесно нагромоздились деревья.
- Правильно ли я сделал?
По мнению Джулии, он сделал много очень правильных вещей во время конфронтации в кабинете шефа полиции - включая успешное обслуживание двух пациентов с вывихами, но она знала, о чем именно он говорит.
- Да. Это был очень неблагоприятный момент, чтобы попробовать принять на себя командование.
Он был с этим согласен, но чувствовал себя утомленным, подавленным и негодящим для той работы, которая начала перед ним вырисовываться.
- Я уверен, что враги Гитлера говорили почти так же. Они говорили это в тысяча девятьсот тридцать четвертом и были правы. В тридцать шестом, и тоже были правы. И в тридцать восьмом. «Неблагоприятный момент бросать ему вызов», - говорили они. А когда поняли, что благоприятный момент настал, протестовали они уже в Освенциме и Бухенвальде.
- Это не одно и то же, - заметила она.
- Вы так думаете?
Она ему не ответила, но поняла его мысль. Гитлер когда-то был обойщиком, по крайней мере, так о нем пишут; Джим Ренни - торговец подержанными машинами. Один печеный, второй жареный.
Впереди через деревья пробивались яркие пальцы света, прорезая глубокие тени на латаном асфальте Моттонской дороги.
По другую сторону Купола стояло несколько армейских грузовиков - эта окраина города называлась Харлоу - и где-то сорок солдат старательно двигались туда-сюда. У каждого на поясе висел противогаз. Серебристая автоцистерна с длинной надписью - ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОПАСНО, НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ - сдавала задом, пока едва не уперлась в контур (формой и размером где-то как двери), нарисованный аэрозольной краской на поверхности Купола. К штуцеру сзади цистерны прикрепили пластиковый шланг. Два человека упражнялись с этим шлангом, который заканчивался жалом, не большим чем авторучка «Бик». Одеты они были в сияющие скафандры и шлемы. На спинах у них висели баллоны со сжатым воздухом.
Со стороны Честер Милла присутствовал только один зритель. Рядом со старомодным дамским велосипедом «Швинн»[247], над задним крылом которого был прикреплен ящичек-багажник для молока, стояла городская библиотекарша Лисса Джеймисон. На ящичке виднелась наклейка с надписью: КОГДА ВЛАСТЬ ЛЮБВИ СТАНЕТ БОЛЕЕ СИЛЬНОЙ, ЧЕМ ЛЮБОВЬ К ВЛАСТИ, В МИРЕ НАСТАНЕТ МИР. ДЖИММИ ХЭНДРИКС[248].
- Лисса, что вы здесь делаете? - спросила Джулия, выйдя из машины. Она прикрывала себе ладонью глаза от яркого света прожекторов.
Лисса нервно дергала египетский крест анкх, который висел у нее на шее, на серебряной цепочке. Переводила взгляд то на Джулию, то на Барби.
- Когда мне беспокойно или тревожно, я по обыкновению выезжаю на велосипедную прогулку. Иногда езжу до глубокой ночи. Это успокаивает мою пневму. Я увидела свет, и приехала на свет, - эту длинную фразу она озвучила так, словно проговаривала заклинание, а потом, оставив, наконец, в покое свой крестик, начертила в воздухе какой-то сложный символ. - А что вы здесь делаете?
- Приехали посмотреть на эксперимент, - ответил Барби. - Если он увенчается успехом, вы можете стать первой, кто покинет Честер Милл.
Лисса улыбнулась, похоже, немного с усилием, но Барби понравилось, что она вообще на это была способна.
- Сделав так, я скучала бы по фирменному блюду, которое подают на ужин в «Розе-Шиповнике» каждый вторник. Мясной рулет, как обычно, не так ли?
- Мясной рулет запланирован, - согласился он, не уточняя, что, если Купол будет стоять и в следующий вторник, скорее всего фирменным блюдом будет кабачковый кэш-пирог.
- Они не отвечают, - сказала Лисса. - Я старалась.
Из-за автоцистерны на свет вышел приземистый пожарный гидрант в человеческом подобии. На нем были брюки-хаки, брезентовая куртка и кепка с эмблемой «Черных Медведей Мэна»[249]. Первым, что поразило Барби, было то, что полковник Кокс набрал вес. Вторым - что его толстая куртка была застегнута на молнию прямо до подбородка, который у него находилось в опасной близости от определения «двойной». Никто из них трех - ни Барби, ни Джулия, ни Лисса - не были одеты в куртки. У них не было потребности по эту сторону Купола.
