Деньги - Эмис Мартин (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Ровно в этот момент на террасу выскочил Тень. Он устремился прямым ходом ко мне и стал жадно обнюхивать мою задницу. Ничего не имею против, но мою личную гигиену это характеризовало не самым лестным образом. Я поднял руку — предупреждающе, не более того, — и Тень заерзал на брюхе, перекатился на спину, отвернув голову и подобострастно скрючив лапы. Я понял, что когда-то этот пес очень боялся кого-то похожего на меня, такого же большого, нервного и бледного. Я сел на корточки и почесал его теплое пузо.
— Нюхай сколько влезет, — проговорил я. — Нельзя, чтобы ты меня боялся. Не потерплю.
Выпрямившись, я увидел в дверном проеме Мартину, которая с любопытством нас разглядывала.
Ближе к концу обеда в типичном для Виллидж салатном баре, где все официанты похожи на зубных техников, еда гарантирует вечную жизнь, а из туалетной раковины растет раскидистый дуб, я сделал нечто совершенно нетипичное. И я не был пьян. Стиснув зубы, я поглощал один стакан (емкостью с биде) белого вина за другим, и ничего крепче. Я накрыл ее руку своей на деревянной столешнице и произнес:
— Может, ты немного разочарована. Только не пойми меня неправильно. Я могу так говорить, потому что давно растерял в своей жизни всякие ориентиры. Но ты-то надеялась, что у тебя все будет ясно и просто. Рассчитывала на это, даже исходила из этого. Или нет. Или совсем наоборот. Не понимаю, о чем это я.
Я действительно не понимал. Это был один из моих голосов. Я часто не вижу причины, почему бы не высказаться, при том, сколько голосов звучит у меня в башке. Она шевельнула прижатой рукой, так что я закурил, а она ответила:
— По-твоему, я разочарована. Нет, не думаю. Не больше прочих.
На лице ее было удивление. Что еще? Недоверчивая, еще нерешительная радость и сосредоточенность, вызванные осознанием того, что кто-то думал о ней, думал... ну, по меньшей мере, последовательно. Согласен, это не много, основание для любви самое шаткое. Но для любви, определенно для любви.
— Я и не критикую, — сказал я. — Уж не мне критиковать. Я-то с самого начала был анекдот ходячий. В отличие от тебя.
— В конце концов все и вся сводится к анекдоту.
Угу, подумал я и хлопнул по лбу ладонью. Это была большая ошибка, хлопок по лбу. Должно быть, меня изрядно перекосило, потому что сорванцовская улыбка Мартины расплылась совсем уж до ушей. В моих ночных снах наяву ее лицо часто представлялось волшебным фонарем, такое человечное, исполненное запертого света.
— Ну сколько можно, — сказала она. — И за что тебе такие страдания.
— Понятия не имею. Смех, да и только.
Я быстро извлек бумажник из кармашка на сердце. Но Мартина успела перехватить счет, и я заметил, что ногти ее совсем не похожи на селинины. Мартинины ногти были некрашеные, обкусанные.
— За все уплочено, — произнесла она, имитируя какой-то акцент.
Дальше дело не пошло. Она так ничего и не узнала. Может, и не надо ей знать. В конечном итоге все свелось к деньгам — да-да, к ним, родимым. Если у Осси до хрена бабок, а у него именно что до хрена, то отслюнить несколько тонн в год ему раз плюнуть. Видимо, они договорились, что он по-прежнему будет заскакивать к Селине на огонек, когда в городе. Нет, но везет же некоторым. Его прикид, манера всегда меня раздражали — актер по жизни. Нет, но каков везунчик. Представьте только. Мартина в Нью-Йорке следит за порядком в его дуплексе, обихаживает его дружков-толстосумов, а, может, почем я знаю, и выматывает из него каждую ночь все жилы, в лучшем смысле. И через пару недель такой лафы он перепархивает на другую сторону Атлантики, где трахает Селину до размягчения мозгов. Возмутительно! Просто скандал. Но деньги — это тоже скандал. Против международного финансового заговора не попрешь. К нему можно только присоединиться.
Мы с Мартиной прогулялись до дома, а потом на пару выгуляли Тень. Приступ головокружения прошел, и я был снова я, мое привычное я — планировал чмокнуть Мартину в щечку, обронить на прощание пару-тройку зловещих намеков, и всё, и в обратный путь. Подстегиваемый потоком впечатлений, лихорадочно снимая в ускоренной перемотке фильм своей жизни, Тень изо всех сил тянул поводок, нетерпеливо исследовал пределы досягаемости, а также пределы запаха, зрения и слуха. Потом на секунду замер в хлюпающем полуприседе и сделал свое большое собачье дело, Я даже позавидовал этой его легкости — без «Морнинг лайн», сигареты, кофе и бездны терпения мне в таких случаях не туды и не сюды.
— Молодец, хороший мальчик, — проговорила Мартина.
— Это еще что?
— Специальный совочек.
— А, ну да, — отозвался я. — Ручная дерьмочерпалка. Вы, американцы, вообще даете. Ну хватит, ты что, серьезно собираешься... Ну хватит же.
— Тут с этим строго, — сказала она. — Могут и шум поднять.
— Эка невидаль, собачья какашка. Подумаешь.
— Неправда, она очень токсична, а на улице дети играют. Собачьи какашки заразны.
— А что не заразно? Если подумать, то все заразно. Этот твой совочек — наверняка. Может, дети тоже заразны.
— Смотри, — произнесла она.
На огибаемом таксомоторами углу Восьмой авеню Тень замер как вкопанный. Взвизгнул. Уставился по азимуту греха и смерти Двадцать третьей стрит, Челси, конца света, где все как с цепи сорвались, где все без намордников. На Двадцать третьей ни ошейников, ни поводков, ни кличек. Тень чихнул, потянул поводок, заскреб лапой морду. Вид у него был голодный и озадаченный, на мгновение волчий, словно в крови проснулся зов предков.
— С каждым вечером оно становится слабее. Но иногда он очень сильно тянет, и такое впечатление, что хочет убежать.
— Убежать от тебя? Да брось ты. Он что, себе враг?
— Но это его натура, — сказала Мартина, и вид у нее тоже был озабоченный, неуверенный.
Мы попрощались. Провожаемый ярким безутешным взглядом Тени, я поймал такси и произвел посадку. Без происшествий. Один бар, одна рюмка и затем гостиничный номер, где меня терпеливо ждал телефон и встречал приветственным зуммером, терпеливым и занудным, как боль.
У меня огромная задолженность, я столько всего не рассказал еще об этом психе, который мне названивает. Задолженность определенно надо бы ликвидировать, но беда в том, что никак себя не... Ладно уж, заставлю. Вдруг до вас дойдет, к чему все это. До меня никак не доходит. Когда все так здорово налаживается, когда жизнь так кипит и бьет ключом, тоненький голос на другом конце провода — это просто голос уличного шума, эфирного лепета, голос неведомых земляшек, вечно опаздывающих, завсегдатаев хвостов очередей, и смысл их слов срывается с крючка. Да и нечего там ловить. По меркам угрожающих телефонных звонков, эти угрожающие телефонные звонки кажутся сравнительно дружелюбными. В Калифорнии лица, осужденные за вождение в пьяном виде, обязаны посещать собрания обществ трезвости, клубов бывших алкоголиков и тому подобное. Наказание скукой. Иногда от этих звонков у меня такое же чувство, хотя я всегда пытаюсь привнести оживление.
