Остров - Голованов Василий (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Устья всех рек, или, что правильнее, ручьев Колгуева из-за их мелководья непроходимы не только для карбасов, но и для весьма небольших лодок даже при высокой воде. Из года в год море заносит песком эти реки, так что они постепенно мелеют; некоторые из них совершенно занесены песком. Так, например, устье реки Гусиная (на северо-западном берегу, 69° 26' широты), которое по заверению нашего кормчего за десять лет до нашей экспедиции еще было судоходно для кочмар и, таким образом, имело глубину приблизительно в пять футов, мы нашли таким обмелевшим, что не смогли подняться по нему даже на самой маленькой лодке. Только устье Васькиной имеет глубину около девяти футов, но, видимо, и оно вскоре разделит общую участь рек Колгуева, так как с каждым годом песчаные наносы в нем становятся все заметнее.

Берега Колгуева невероятно однообразны. Они в основном представляют собой суглинистые обрывы высотой от 15 до 20 сажен; северо-западный берег только в некоторых местах пологий, постепенно он поднимается в этом же направлении. Возвышенные места большей частью удалены от моря на расстояние в полторы-три версты и только западный берег вздымается вверх непосредственно из моря.

Южный морской берег острова и часть юго-восточного – это плоские пространства, образующие вместе с уходящими в море песчаными банками (кошками) единое целое. Внутренняя часть представляет собой широкую равнину или тундру, там и здесь изрезанную озерами и небольшими холмами или земляными валами. Скалистые возвышенности и горные породы на Колгуеве не встречаются вообще, и Бережных заблуждается, предполагая, что остров пересекает каменная гряда [80]. В еще большее заблуждение впадает господин Иславин, по которому один из отрогов Чайцынского Камня переходит в предгорье с тем же наименованием (на Тиманском берегу) и образует остров Колгуев!

Климат Колгуева далеко не такой суровый, как на Новой Земле, и в этом отношении, так же как и по географическому положению, он занимает промежуточное место между последним островом и Каниным Носом. Однако переход от материка к острову Колгуеву оказался для нас весьма ощутимым; в течение всех девятнадцати дней, которые мы провели в различных местах острова в июле и августе, термометр никогда не поднимался выше 9 градусов, и это было только однажды в полдень; обычно он стоял на отметке 4° или 5° и опускался время от времени до 2°, даже до 1° – в то время как на Канине господствовала температура от 10° до 12°, которая сразу же после нашего отбытия с Колгуева на Тиманский берег поднялась до 15°.

Следует заметить, что почва этого острова, которая, как уже было сказано, не содержит ни одной горной породы, не оттаивает в течение года глубже, чем на два фута; дальше вглубь все остается в промерзшем состоянии, чего мы не обнаружили ни на полуострове Канин, ни на Тиманском берегу. Растительный покров Колгуева поэтому крайне беден; даже человеку далекому от ботаники в глаза бросается эта разница по сравнению с Каниным Носом, несмотря на незначительную разницу в географическом положении. На Канине 30 июля мы уже видели множество растений в цвету; в отдаленных болотистых тундрах Колгуева даже в середине июля только изредка встречались цветущие растения. На севере острова попадались совершенно голые, лишенные всякой растительности места. Морошка (rubus chamaemorus), любимый продукт канинцев и других тундряков, здесь не дает плодов. Суровость природы Колгуева не вознаграждается даже живописными видами; весь остров, как уже было сказано, не предлагает взору ничего, кроме неприглядной, прорезаемой то тут, то там озерами и покрытой невзрачными холмами болотистой равнины.

На Колгуеве нет постоянных жителей; не столько негостеприимность острова, сколько его отдаленность от континента затрудняет кочующим самоедам вести на нем оседлый образ жизни. В середине прошлого века, в 1767 году, примерно семьдесят раскольников обоих полов избрали однако этот остров для своего убежища и поселились в северной его части, в устье реки Гусиная, где еще и сегодня можно обнаружить остатки их жилищ [81]; но цинга, причиной которой среди этих переселенцев стал климат, нанесла им такой урон, что только немногие остались в живых и вновь покинули этот остров [82].

Русские промышленники, жители Мезени и окружных деревень и крестьяне из Пустозерска, промышляющие рыбной ловлей и охотой на Белом море и на побережье океана, умеют однако извлекать пользу даже из этого негостеприимного острова. Они нанимают самоедов с Канина и других тундр, плывут с ними по весне на Колгуев, снабжают их продуктами питания, одеждой, северными оленями для их рейдов – поскольку на острове последние не водятся [83] – и необходимым охотничьим провиантом, таким как ружья, порох, свинец и т. д., и оставляют их там на всю зиму. Эти самоеды, некоторые из которых нанимаются за определенное вознаграждение или за долю в добыче, а беднейшие только за еду и одежду, обязаны охотиться на белых медведей или ошкуев, как этих зверей называют промышленники, на моржей, нерп, песцов (canis lagopus) и т. п. С наступлением лета их работодатели возвращаются снова на остров, забирают зимнюю добычу и отвозят ее домой, в Мезень или в Пустозерск, с тем чтобы позднее продать ее в Архангельске или на ярмарках. Кроме шкур упомянутых зверей, самым прибыльным товаром прежде всего являются клыки моржей.

К урожаю зимней охоты добавляется не меньшая летняя добыча, поскольку Колгуев уже с давних времен известен как летнее место обитания бесчисленных стай лебедей, гаг и гусей, в особенности последних. Раньше гуси прилетали на остров в таком количестве, что покрывали его целиком; теперь их число, как заверяют промышленники, уменьшается с каждым годом, к тому же они, спасаясь от преследования, летят дальше на Север, добираясь до берегов Новой Земли. Время их перелета приходится на конец июня, на острове они остаются до сентября, чтобы высидеть своих птенцов и перенести линьку, а затем, сбившись в длинные вереницы, вернуться на юг. Для ловли этих птиц самоеды прибегают к различным средствам, в зависимости от большего или меньшего их количества: они бьют их из ружей, ловят сетями или травят специально натасканными для этого собаками, которые, учуяв след, необычайно проворно бросаются на них и душат едва оперившийся молодняк; довольно часто сами самоеды, вооружившись дубинками, набрасываются на птиц и убивают их стаями. Убитые гуси засаливаются промышленниками, хозяевами самоедов, и вместе с прочей добычей доставляются на материк. Гусиные яйца также собираются в больших количествах. Что касается других птиц, то они не водятся в изобилии; однако количество гаг достаточно, пух их очень ценится. Средние цены на различные продукты, добытые на Колгуеве в 1841 году в Мезени были таковы: засоленный гусь – 20 коп.; летний песец или крестоватик – 1 руб. 20 коп.; белый или зимний песец – от 3 руб. до 3 руб. 50 коп.; шкура медведя низшего качества – 10 рублей, а высшего – 60 рублей; гагачий пух – 20 рублей за пуд. Все эти цены указаны в ассигнациях.

На всем острове в 1841 году мы встретили только семь промышленников-добытчиков, которые бывают на Колгуеве каждое лето. Трое жителей Мезени и двое из Пустозерска поставили на реке Васькиной времянку, а двое других, которые также были из Пустозерска, постоянно высаживались на Становом Шарке. Самый богатый из этих промышленников, житель Мезени Попов, ежегодно отправлял из устья реки Индига с Тиманского берега одну лодью на Колгуев, вторую ладью на Новую Землю и третью в Архангельск. На реке Индига, примерно в пятидесяти верстах от ее устья, уже поселился отец Попова [84], а сын живет теперь постоянно в этой пустыне среди кочующих самоедов. Недалеко от него, выше от устья по реке, поселился его племянник. Возможно, эти поселения в тундре положат начало будущим значительным колониям.