Память (Книга вторая) - Чивилихин Владимир Алексеевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
— Первое издание 1840 года, Париж, второе — 1841-го, Брюссель. Тоже, естественно, на французском. Назавтра он позвонил мне и огорчил:
— Названных вами изданий и с точно таким названием, к сожалению, нет.
— Жалко! — подосадовал я. — Придется мне обращаться в Национальную библиотеку Франции по международному книгообмену.
— Может, вас устроит парижское издание 1857 года?
— Да мне любое! А что — неужто есть?
— Есть… Я полистал ее — путешествия по Норвегии, Швеции, то есть Европейскому Северу.
— А по немецким землям?
— Да заезжайте, сами посмотрите! Книгу я выписал на себя. Лежит, дожидается.
— Можно, я сейчас буду, минут через двадцать?
— Пожалуйста.
И вот она передо мной — «Северные письма» К. Мармье. Открыл, и, сразу за титульным листом, первая же глава — «Мекленбург», Северная Германия — два герцогства, примыкавшие к Балтийскому морю. Как раз на этой территории обитали в средневековье славянские племена. В центре земли бодричей стоял город Зверин (позже Шверин), на побережье — Росток, сохранивший свое название до наших дней, а также Рарог, называвшийся уничтожившими его датчанами Рериком.
К. Мармье был слишком далек от затянувшегося диспута норманистов и антинорманистов, он скорее всего вообще ничего не знал о нем, как и о приписываемой Иокиму летописи. Просто юный путешественник довольно подробно записал легенду, которую услышал в бывшей земле бодричей, и так как она публикуется на русском языке впервые, то я приведу ее подстрочный дословный перевод, максимально приближенный к подлиннику. Перед этим большим абзацем — переложения древнейших мекленбургских мифов, не имеющих отношения к нашей теме, а далее следует нужный нам текст, перелагающий средневековую легенду, сохранившуюся в памяти далеких потомков балтийских славян до XIX века.
Вот это место, слово в слово:
«Другая традиция Мекленбурга заслуживает упоминания, поскольку она связана с историей великой державы. В VIII веке нашей эры племенем оботритов (в подлиннике Obotrites, то есть ободритов, бодричей, рарогов.В. Ч.) управлял король по имени Годлав (Godlav), отец трех юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком (Rurik-paisible, то есть „тихим“, „мирным“, „кротким“, „смирным“, „безмятежным“), второй Сиваром (Siwar-victoricux-»победоносным"), третий Труваром (Truwar-fidele— «верным»). Три брата, не имея подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли. Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетенного, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять («разобраться»), какой из них прав, и принимали его сторону. После многих благих деяний и страшных боев братья, которыми восхищались и благословляли, пришли в Руссию (в подлиннике en Russie.-B. Ч.). Народ этой страны страдал (буквально gemissai, «стонал».-В. Ч.) под бременем долгой тирании, против которой больше те осмеливался восстать. Три брата, тронутые его несчастьем, разбудили в нем усыпленное мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгородское княжество (в подлиннике la principaute Nowoghorod), Сивар — Псковское (de Pleskow), Трувар — Белозерское (de Bile-Jezoro). Спустя некоторое время, поскольку младшие братья умерли, не оставив детей, Рюрик присоединил их княжества к своему и стал главой династии, которая царствовала до 1598 года" (Marmier X. Lettres sur le Nord. Paris. 1857, p. 25-26;
Легенда необыкновенно любопытна, хотя век указан ошибочно, а исторические даты не подтверждают молодого возраста трех братьев. Годослав (Годлав) погиб в 808 году, а призвание его сыновей русские летописи относят к 862 году. И «королевство» казненного отца не было мирным! У рано осиротевших братьев вообще не было уже никакого королевства, то есть княжества. Воспитанные, очевидно, матерью и ближайшими родственниками, они с юности познали ратный труд — сопротивление родственных славянских племен продолжалось. Имея, очевидно, огромный боевой опыт в борьбе с немецко-датскими захватчиками и придя на Русь значительно раньше 862 года, они действительно защищали поначалу рубежи Новгородской земли от повсеместной тогда экспансии норманнов и викингов. Все трое были уже в солидном возрасте, когда получили княжеские столы, что в какой-то степени объясняет скорую и почти одновременную смерть Трувора и Синеуса. Дольше их прожил Рюрик, умерев, как и его дед Гостомысл, уже в глубокой старости…
Не было, кажется, в мировой исторической науке течения более вредного и спекулятивного, чем норманизм, — своего рода многовекового наукообразного террора, унижавшего русский народ, искажавшего его историю! И пришла пора окончательно похоронить норманизм, так как за бесконечными спорами на эту тему исчезало куда более важное-историческая суть, подлинные задачи науки..
— А в чем она, эта суть, какие задачи?
— В том, чтобы, используя старый, новый и новейший археологический материал, индийские, греческие, римские, византийские, ватиканские, армянские, еврейские, английские, немецкие, болгарские, русские, скандинавские, арабские источники, мифы и литературу разных широт и меридианов, богатейшую символику и конкретику дошедшего до наших дней прикладного народного искусства, данные общеславянской истории в связи с историей сопредельных народов, антропологию, нумизматику, сфрагистику, геральдику, верования и сказания, восстановить подлинную историческую картину средневековой, древней и древнейшей жизни наших предков, с достоинством ввести ее в русло мировой истории, в просветление!
27
Меня особо заинтересовало слово «русь» в перечислении племен, со старейшинами которых Гостомысл согла— совал призвание Рюрика. Конечно, это могла быть новгородская колония западных славян, согнанных датчанами и немцами с родных мест в первой половине IX века. Только откуда все же могло взяться это слово, которым назвалась впоследствии наша великая страна с ее великой историей!
До сего дня почти все исследователи выводят слово «русь» из иностранных источников. О близкозвучных этнонимах «руты» или «руги» мы уже говорили. Уточнюво II-III вв. н. э. меж балтами, славянами и германцами.жили какие-то руги. В V веке они зафиксированы на Среднем Дунае. Еще Тацит называл их «Reudignii». Ученые.возводя! это племенное имя к термину, означающему «корчеватели леса»,-значит, руги занимались земледелием. Один автор предлагает взять за исходное понятие, образовавшее этноним «русь», слово «медведь», ибо оно во многих западноевропейских языках имеет общий корень «urs». Финны и карелы, далее, словом «руотси» называли дружинников у варягов. В смысловой основе этого тер.мина лежали понятия «весельные люди», «гребные воины», но он в равной степени относился к славянам и шведам! Есть в то же время исследования, выводящие имя нашей родины от днепровского притока Рось, и вся эта пестрота мнений дает повод новым и новым дискуссиям. Истина же, быть может, находится посредине,-Русь, Россия, исходное имя нашей родины, возможно, исторически сложилось из многих источников. В таком случае упрекать кого-то, в частности великого Нестора, в непатриотизме, норманизме и прочее-дело несерьезное, тем паче, что все эти гипотезы научно не подтверждены до сего дня и, возможно, это вообще пустой спор. Решаюсь высказать свою точку зрения на происхождение слова «русь», которая мне представляется достаточно конкурентоспособной.
Любознательный Читатель. Интересно!
— На нее натолкнул меня замечательный ученый, великий словак Павел Шафарик-лингвист, диалектолог, этнограф, историк, знаток славянских древностей и языков. Родился он в 1795 году, окончил университет в Иене, учительствовал в Сербии, редактировал первый чешский иллюстрированный журнал, много занимался научными изысканиями в Праге в условиях противодействия австровенгерских властен, был цензором и хранителем библиотеки, терпел всю жизнь материальную нужду, нравственные утеснения, тяжело болел и незадолго до смерти, весной 1860 года, даже в отчаянии бросился во Влтаву.
