Челленджер - Ян Росс (библиотека электронных книг txt) 📗
– Может! Сложнее? – Да. Но может! Ты веришь в любовь. О чём речь? Любовь – абстрактная штука. Мы – люди науки, люди искусства, постоянно оперируем умозрительными предметами. Понятия умственной и душевной деятельности абстрактны и никаким боком не материальны. Невозможно нарисовать любовь. Можно изобразить половой акт, ссору, объятия, но не любовь. И не пытайся. Так взять, нарисовать и поставить – вот, мол, полюбуйтесь, это любовь.
– Однако мои представления о любви и твои… Не факт, что они одни и те же.
– Ну да, – усмехнулся я, – это уж точно.
Я откупорил белое вино, налил треть стакана и перемешал с оливковым маслом и сладкой горчицей. В ароматной золотистой смеси закружились, поднимаясь и скапливаясь на поверхности, искрящиеся шарики.
– То есть, понятия не существует? – неожиданно раздался вкрадчиво-коварный голос у моего уха.
– Че-е-го? – отшатнулся я.
– Не существует общего понятия – любовь, – рассмеялась Майя. – Оно не абстрактное, оно у каждого своё.
– Своё, Майя, своё… – Я вздохнул. – Оно у каждого своё… потому что сложно охватить сиятельную идею во всей полноте. Можно увидеть отражения… тени… Ты видела один отблеск, я другой. Мы пытаемся сложить их и договориться о свойствах оригинала. Майя, к чему ты клонишь? Хочешь встать на сторону Арика и отстаивать позицию – нет любви?
– Не волнуйся, я бы не позволила себе такого вероломства. Абстрактные идеи существуют, но их описывают, используя объекты материального мира. И это всего лишь идеи, а чтобы найти и сохранить веру, необходимо иметь что-то настоящее, за что ухватиться.
– Может что-то не так с верой? Раз в неё так сложно поверить. Не понимаю, а как же художники, учёные… Они не спешат вцепиться в материальный предмет и потому, как правило, более высокоразвиты. Их стремления направлены к абстрактному, недостижимому идеалу. Он безупречен, понимаешь? И даже если тебе отрезали ногу…
Майя расхохоталась, не выдержав зашкаливающего пафоса. Я повернулся, сжимая в руке только что разделанную и вымытую рыбу.
– Да, даже если тебе отрезали ногу…
– С трупом рыбы! Платон, блин…
– А?
– Платон – в одной руке рыба, в другой нож… – заливаясь смехом, Майя плюхнулась на стул. – Даже если тебе отсекут руку… или хвост…
Я тоже рассмеялся, стараясь при этом не упустить скользкую рыбину.
– Хорошо, Майечкина, отлично, молодец, – проговорил я, успокаиваясь, кладя рыбу, и для верности придерживая её рукой. – Вот именно, даже если…
Майя снова покатилась со смеху.
– Даже если я стою с рыбой, весь по уши в чешуе и капаю на пол, это никак ничего не портит, потому что идеал абстрактен и совершенен.
– Ты просто рыбой брызгаешь на меня, а так… ничего не портишь…
Новый приступ хохота закончился на полу в компании злосчастной представительницы водной фауны.
– Понимаешь, – продолжил я, когда мы отдышались и я отловил и снова вымыл улизнувшую хвостатую беглянку, – зачем нужно много богов? В чём фишка?
Я накрошил чеснок и разрезал лимон. С лезвия скатилось несколько капель прозрачного сока, и по кухне распространился терпкий прохладный запах.
– Вот какая хрена… – я напрягся, сплющивая лимон в соковыжималке, – тень, если Творец един, крайне сложно объяснить черни, почему мир так несовершенен и противоречив. Ведь в самом деле, коли один закон, всё чётко и понятно, то с какого перепуга такая неразбериха? Вот им и объясняют: о'кей, это, типа, как в Санта-Барбаре… есть папа, мама, они поссорились, а ты ребёнок. Ну или чуть хитрее… Не пар под влиянием холодного потока превращается в капли, а ветер повздорил с облаком и получился дождь. И вправду: если всё едино, откуда вечная динамика? А еврею такого не говорят. Ему говорят: Бог непостижим и многолик. И ну его. Не лезь. Делай как написано и не суйся куда не следует. Не думай, тут тебе не мыльная опера. Ведь, если Бог – это Санта-Барбара, можно иметь предпочтения, быть против или за, и есть немало места сомнению. Кстати, Ариэль как-то выдал о Боге…
– А он у вас тоже безбожник?
– Нет, серьёзно, ты видишь этого героя в храме? Бьющим поклоны?
Майя невнятно хмыкнула. Я выжал другую половинку, вылил в стакан, туда же высыпал чеснок, добавил соли и ещё раз перемешал.
– Ну, я ему – Ариэль, мол, давай хоть Бога в наши разборки не впутывать. Ни ты, ни я в Бога не верим, так что: Платон, Аристотель… как-то так. Короче, Майя, мы в Силиконовой долине, в самом центре современной Вавилонской башни. Те, кто строят башню, заявляют – мы в Бога не верим, мы сделаем сами.
– Ага, жрецы веры Неверия.
– Почему неверия? И я, и Ариэль – адепты веры в науку. Это следующий шаг. От язычества к монотеизму, ратующему о единстве законов и абстрактном Боге, но табуирующем всё связанное с истоками этих законов. И дальше, к науке, которая говорит: погодите, вы твердите о стремлении к Господу – законам мироздания, по-нашему, вот и давайте разберёмся. – Я схватил рыбу и победоносно взмахнул. – Свободу Богу! Даёшь Бога в народ. А вы – нет-нет, тут низя там неможно, осторожно, обратите внимание, там рудракши, здесь святые коровы.
Достав противень, соорудил аккуратные ладьи из фольги, на дно уложил по рыбине, залил соусом, украсил базиликом и веточками розмарина.
– Жуткая картина, прям сатанинская. Мы заявляем обывателю: "Ты, сука, будешь умирать, у тебя будет инфаркт, и ты попадёшь к нам на стол… не, ещё лучше – в лапы! А мы в Бога не верим!
