Остров - Голованов Василий (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Искажение природы звука – вот еще одно свойство Фет Фиата. Привычные звуки проваливались в вату тумана, зато странные звуки мира сидов становились явными. Как правило, это шум волны, звук сильного порыва ветра (объективно невозможного при полном тумане), крики или даже образы птиц. Да и сам человек, попавший под покров Фет Фиата, приобретал новые черты. Известно, что именно сиды являются проводниками человека в потусторонний мир. Во время такого путешествия смертные наделялись знанием, предвидением, исключительными умениями. Путешественнику обычно казалось, что в момент возвращения он «просыпается». Видимо, поэтому в ирландской и валлийской раннесредневековой традиции так популярен жанр видения…

…Хотя по совету Мананнана сиды и обереглись от людей своим исключительным пространством, хотя люди Милля и были «здоровы, краснолицы, свирепы и без порчи», им явно было чему поучиться у сидов. Так сиды принимают на себя функции культурных героев.

В «Сватовстве к Этайн» (II) описывается упряжь и ярмо, которыми пользовались сиды. До них люди просто закрепляли систему пут узлом на голове животного. Это позволило ездить в упряжке. Первые короли Меровингской династии совершали торжественный выезд на телеге, запряженной быками, отчасти и для демонстрации особой искусности – это были редкие выезды с ярмом.

Сиды владели искусством ирригационных работ, умели строить плотины и дамбы. Особое значение придается удивительной искусности сидов в работе с металлом. В «Разрушении Дома Да Дерга» детально описываются золотые, серебряные и медные гребни, пряжки, броши, украшавшие сиду. Король Эохайд у Сида Бри Лейт встречает сиду, умывающуюся из ведерка: «из серебра с четырьмя золотыми птицами по краям, с четырьмя золотыми колокольцами на каждой птице, по краю маленькие самоцветы и звери с предивными ликами». Тонкая чеканка, декорирование драгоценными камнями, видимо, зернь, перегородчатая эмаль, наплавление разнородных металлов – все это потрясало людей и заставляло их отправляться за подобными дарами в достаточно рискованные походы. Вообще, фигура кузнеца – одна из основных и странных, сакральных фигур пантеона Племен Богини Дану. Именно кузнец Гоибниу (Гоффаннон в валл. тр.) – хозяин котла Дагда, искусный врач, создатель чудесного напитка, помогшего Племенам победить Фоморов. Мужчины-сиды обучили кельтов кожевенному делу, золочению обуви, военному искусству. Неоднократно сообщалось, что «воевать с сидами все равно, что биться с тенью». Сиды владели не только умением наделять оружие волшебной силой, но и могли обучить человека особым способам боя. Считалось делом чести поступить обучаться военному искусству к сиду или его потомку. Женщины-сиды владели в совершенстве искусством золототкачества, шитьем золотой и серебряной нитью. Именно женщины-сиды обучили людей основам бытовой магии, врачеванию травами и заговорами, именно от них к королям перешла сакральная обязанность и способность лечить тяжелые недуги, в основном, проказу, наложением рук. Таким образом, от функций чисто культурных мы незаметно опять перешли к волшебным умениям сидов. Впрочем, это разделение важно для современного человека, а для раннего Средневековья и то, и другое воспринималось в естественном единстве.

Одним из странных умений сидов было искусство шума. В сказаниях часто появляется странная фигура речи: «Не было видно ничего, кроме шума». Это весьма характерный шум сидов, ставший впоследствии символом фей и эльфов.

Первый из организованных звуков – это звон колокольчиков, бубенцов, которые раздается за плечом смертного. Смех женщин-сид звучит неотличимо от звона металлического колокольчика. В память о своем визите сиды оставляют связку колокольчиков, серебряную ветвь со звенящими золотыми цветами, либо металлическое яблоко-бубенец («Исчезновение Кондлы Прекрасного»). В «Видении Фингена» сида Ротниам является в ореоле звуков, где кроме звона звучит также пение, крики и клекот птиц. Нередко сидов узнавали по звону цепочек, которыми были попарно скованы волшебные птицы.

Здесь, пожалуй, уместнее всего будет перейти к еще одному чудесному искусству сидов: искусству перевоплощения, трансформации, морока и обмана. Дело в том, что излюбленным объектом воплощения сидов были птицы – именно в пернатых превращались они, когда им было необходимо вступить в контакт с человеком, а истинное обличье раскрывать не хотелось. Видимо, как существам пограничным, им вообще изначально не было чуждо переходить из одного обличья в другое без всякой для себя выгоды, просто в силу родства стихий: неоднократно отмечалось, что они свободно чувствовали себя и на водной поверхности, и на небесной тверди. В «Разрушении Дома Да Дерга» есть прозрачный намек на близкородственность сидам разных сущностей: воин на морской волне сообщает королю, тоже дальнему потомку сидов, один из гейсов: «Запрещается убивать тебе птиц, ибо нет пред тобой из них никого, кто бы ни был близок тебе по отцу или матери». Морок сидов, обман, своеобразное «ментальное кино», устраиваемое для непосвященного зрителя, те образные ловушки, которые впоследствии накрепко связали сидов с понятием трикстера – знаменуют собою, увы, изменения в отношениях сидов с людьми. Строго говоря, они связаны с постепенным расхождением в пространстве, времени и смысле Племен Богини Дану и человечества.

Первый этап отношений между людьми и сидами можно охарактеризовать как время осознанных взаимоотношений. Человеку, живущему среди фантастических закономерностей горизонтали – Пути, Дебрей, Потока – то есть среди иных, чем он сам, сущностей, совершенно ему не подвластных и с ним не сходных, кажется абсолютно нормальным сосуществование с сидами – не менее, если так можно выразиться, «иных» чем птицы, звери или звезды. Сиды, еще не забывшие свое былое величие богов, демиургов острова, не брезговали возможностью вступить в контакт с человеком, чтобы помочь ему, а то и для демонстрации собственного превосходства. Внешний вид сидов сам говорил об их избранности и неординарности: некоторые из них (Бран из «Мабиногион») подпирали головой небо и переходили вброд море между Британией и Ирландией. Иногда они представали в эфемерном облике, идущими по воде, как по суше, иногда гордо взмывали под облака на полах своих плащей и реяли там, среди облаков (этим особо славился «гордый Мидир»). Но, видимо, из-за близости к людям, они, как правило, бывали весьма сходны с людьми, только гораздо красивей (красота женщин-сид вошла в поговорку, дожившую до поздних времен), да временами облик их становился лучезарным. Люди не испытывали перед сидами комплексов неполноценности, и без обиняков обращались к ним с просьбами. Так, Мидир осушал болота, устраивал плотины. Развлекая королей, придумал игру фидхелл, популярную до ХШ века. Мананнан шил прекрасные башмаки и золотил обувь, женщины-сиды вышивали людям одежду.

Сиды, несмотря на свою внешнюю неотразимость и исключительные способности, сами не прочь были породниться с людьми. Сида Маха в «Недуге уладов» выходит замуж за короля и рожает ему двух детей. Матерью Кухулина была Дехтире, особа королевской крови, а отец – по всей видимости сид, один из главных богов Племени Богини Дану, Луг Длинной руки. И лейстерцы и улады целиком вели свою родословную от сидов. Знаменитый Фин вел свою генеалогию от Нуаду Нехт (Белого) из сида Алмайн. Об этом вроде бы лично поведал Святому Патрику Оссиан, сын Фина. Не исключено, что особую драматичность и бурность отношениям между полами (имевшими на заре цивилизации достаточно прямолинейный характер) придало вмешательство сидов. Если брак между людьми, как правило, не представляет интереса для повествования сам по себе, если про него в сказании просто говорится, что «они стали спать вместе», то любовь с сидами всегда сопряжена с драмами, напряжением всех душевных сил, выбором и авантюрой. Такова ситуация в «Недуге уладов». В «Болезни Кухулина», герой, влюбленный в сиду, предает любимую земную женщину, обрекает всех троих на страдания, и в итоге представляет сиде возможность сделать благородный выбор. Не меньшие страсти разгораются в «Сватовстве к Этайн»(Ш) по вине прекрасной женщины и влюбленного в нее сида Мидира [90]. Именно в этом сказании мы видим, что отношения между сидами и людьми были обыденными: оскорбленный король, не опасаясь зловредного трикстерского колдовства, идет войной на сида и до основания срывает его холм. В более поздние времена стало считаться, что нанеся урон волшебному сиду, ты навлекаешь на себя гнев сидов.