Ненастье - Иванов Алексей Викторович (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Боишься лететь? — удивился Серёга.
Нелька не отвечала, но что?то бормотала. Серёга прислушался.
Нелька молилась:
— Богородица Пречистая Дева, прости меня, я злая, но пусть наш самолёт упадёт и разобьётся, прошу, сделай, чтобы наш самолёт упал и разбился…
— Ты что, спятила? — шёпотом спросил ошалевший Серёга, оглядываясь, не слышит ли кто?нибудь рядом страшную Нелькину молитву.
Нелька не рассказала Серёге о своей жизни — ни про Пашку, сожжённого герычем, ни про Димочкина, который отнял её квартиру. Зачем Серёге знать, что она неудачница? Но завтра ей надо будет возвращаться в реальность, а Нелька не хотела. Над морем сияло счастье — и лучше исчезнуть в небе.
— Говори, в чём дело, — вполголоса потребовал Серёга.
В который раз ему надо было кого?то спасать.
Сразу по возвращении в Батуев Серёга явился к Нельке на квартиру и принялся выбрасывать в подъезд вещи Димочкина — пускай это чмо съезжает с хаты. Можно было обойтись разговором, но Димочкин знал, кто такой «афганец» Лихолетов, и потребовалось соответствовать образу — каким?нибудь широким хамским жестом поддержать ужас на нужном градусе. Димочкин бегал по комнате, собирая уцелевшие шмотки, и подвывал:
— Всё, не надо! Не надо! Не трогай плеер!.. Я сваливаю!
Серёга смотрел на метанья этого великовозрастного детины, на тихое мстительное торжество Нельки, что стояла в прихожей в пальто, словно не собиралась раздеваться, пока Димочкин ещё тут, и думал, что его судьба закольцевалась. Опять у него девушка — простая парикмахерша. Опять он выдирает её из рук какого?то недоделка, как было с Танюшей в Ненастье.
— Если кто?то рыпнется отписать у Нельки хату за твои долги, первым я грохну тебя! — грозил Серёга. — Всё понятно? Повтори, не дрожжи мозгом!
Серёга и для себя?то не мог определиться, зачем ему Нелька. Любовь? Да нет… Жалость? Секс? Понты?.. Когда Нелька находилась рядом, было ощущение правильности жизни, вот и всё. А остальное оказалось неважно.
Нелькина квартира была тесна, чтобы жить вдвоём (после СИЗО Серёга возненавидел тесноту), а жить в доме «на Сцепе» он не хотел — не хотел видеть парней из «Коминтерна». Серёга сдал обе квартиры и снял себе и Нельке апартаменты в богатом обкомовском доме в центре Батуева.
Серёга не сторонился и не чуждался прежних товарищей, но потихоньку вышел из «афганского» круга общения. Он поддерживал отношения с теми, с кем был связан по бизнесу, — с Жоркой Готыняном, Завражным и Биллом Нескоровым, а ещё с Володей Канунниковым и Васей Колодкиным — но они и сами не шибко?то тёрлись среди парней, потому что не бухали, работали и были обременены семьями. Серёга тоже вроде как остепенился, успокоился и принял всё, что случилось. В собраниях Штаба он участвовал через раз и больше отмалчивался. Он стал замкнутым бизнесменом, которому чужие дела неинтересны. Он не показывал «коминтерновцам», насколько уязвлён. Подлинного Серёгу Лихолетова знали только Нелька и Щебетовский.
Серёга снял себе офис в здании закрытого детского садика, посадил директором нестареющего Семёна Исаича Заубера, ушедшего из «Юбиля» на пенсию, нанял юристов и начал борьбу за «Коминтерн», не оповещая никого из «афганцев». Планом?максимум было восстановление в командирах, планом?минимум — изгнание Щебетовского. Главным оружием стала папка?скоросшиватель с учредительными документами организации.
Серёгина осада была тихая и глухая, с редкими яростными атаками. Щебетовский никому не рассказывал, какие невидимые удары наносит по нему Лихолетов, как ищет слабые места, теснит, ломает оборону. Шпальный рынок весь год лихорадило внезапными заморочками: то вдруг какая?то проверка, то выемка документов, а ещё вызовы в суд, УБЭП, приостановки сделок, арест товара и прочие подобные неприятности. На рынке считали, что это — норма нынешнего бизнеса, полулегального и полукриминального, как и всё в стране. Один лишь Щебетовский понимал, в чём причина.
— Закажи его, — сразу предложила Серёге свирепая Нелька; полумер или компромиссов для неё не существовало. — Это решение всех проблем, Серый.
— Нет, — ответил Серёга. — «Афганец» «афганца» не заказывает.
— Тогда давай всё тут нахрен бросим, бабки заберём и уедем в Москву. Там ты всего добьёшься, а в этой жопе мира пусть друг у друга сосут.
— Нет, — упрямо повторил Серёга.
Нелька жаждала безоговорочной и яркой победы: ей требовалось всех нагнуть, всем доказать, принудить всех к покорности и восторжествовать. А Серёга не мог объяснить, почему нельзя заказать Щебетовского или свалить из Батуева. В любом случае это будет означать крах его убеждений. Погано, что «коминтерновцы» им пренебрегли, но поражение «афганской идеи» — не проигрыш в делах и не надсада самолюбия; поражение — это отступничество, когда говоришь о братстве, а сам кого?то заказал или сбежал от своих же.
— Они первые тебя предали, Серый, — жёстко сказала Нелька. — А ты зассал им отомстить. Придумываешь, как бы их оправдать.
Серёга лежал дома на кушетке на животе, голый по пояс, а Нелька сидела на нём верхом и яростно массировала ему плечи, словно пыталась вылепить другого Серёгу, прежнего, размашистого, без тормозов.
— «Афган», «Афган»!.. — Нелька сморщила нос, передразнивая Серёгу. — Ни шиша твой Афган не решает!
— Не решает, — согласился Серёга. — Афган не гарантия, что человек хороший. Считать любого «афганца» за брата — пионерия, блин, так в школе рыжие или косоглазые дружат с рыжими или косоглазыми. Афган не сделал нас лучше. Но он не в военнике, а внутри. Ты можешь себе говорить: «Этот парень был в Афгане, значит, я буду ему верить». Не потому, что «афганец» — значит, хороший, а потому что тебе самому надо кому?то верить. Бога?то нет. Коммунизм мы решили не строить. А причина, чтобы верить другим, всё равно нужна. Всегда должны быть свои, и нужен способ превратить чужих в своих. Вот Афган стал таким способом. Неправильно жить наособицу.
Любить Серёга не научился, но хотя бы понял, как это делается.
— А ты был не такой, — хмыкнула Нелька. — Был герой. Наглый. Борзый.
— Укатали сявку крутые горки.
— А я тебя всё равно люблю. Мне пофиг, какой ты.
— Но Щебетугу?то я один хер бортану, — усмехаясь, заверил Серёга.
— Найми охрану.
— Найму. Немца позову. Как?то у меня с ним нехорошо вышло.
Опасение Нельки, что Щебетовский пришлёт киллера, произвело на Серёгу серьёзное впечатление. Примерно через неделю после разговора с майором Серёга спросил у Яна Сучилина, своего водителя:
— Ты знаешь, где сейчас живёт Немец?
— Знаю. В общаге на Локомотивной. Он там у бабы своей приземлился.
Серёга подумал, что Герману неловко будет встречаться с ним где?нибудь в кабаке — кабак простому шофёру Неволину не по карману, а сидеть за Серёгин счёт — стрёмно. Да и разговор будет пока что короткий.
— Ян, договорись с Немцем, когда мне заехать к нему в общагу на пять сек по важному вопросу. Пусть он Таньку отошлёт куда?нибудь.
— Ясно, — кивнул Ян. — А чего ты хочешь от него, Серый, или это тайна?
— Да не тайна никакая. Приглашу его к себе в охрану.
— А я?
— И ты будешь, и он, — оба. У меня напряжёнка обозначилась.
Сучилин понял, что ему надо успеть всё выполнить до прихода Немца. Рядом с Неволиным у него ничего не получится — Неволин помешает.
Дело в том, что несколько дней назад, вечером воскресенья, к Сучилину домой заявился Басунов. Он не прошёл в квартиру, а вызвал Яна в подъезд. Они спустились на лестничную площадку и закурили у окошка. Сучилин жил «на Сцепе», и за окном была всем знакомая картина: игровая площадка во дворе, утонувшая в огромных февральских сугробах, из которых торчали только кровли песочниц; припаркованные тачки; ограда из бетонных плит, а за ней — задний двор магазина с мусоркой и штабелями тары. В заброшенном котловане, как в сквере, разрослись заснеженные кусты. Вдали по улице катились троллейбусы, в сизой вечерней дымке мигали светофоры.
