(не)свобода - Лебеденко Сергей Владимирович (читать лучшие читаемые книги .txt, .fb2) 📗
Что мир близится к концу, Леонов подозревал давно.
Дело было не в очередном докладе кого-то из должностных лиц или угрозах западных партнеров, которые однажды уже похоронили парочку предприятий Леонова. И не в том, что его труд «Государство» – они презентовали третий том – никак не желал превращаться в бестселлер; что человек – существо в основе своей бездуховное, и к Богу его надо вести, знал еще Великий инквизитор у Достоевского.
Нет, просто Леонов увидел семь светильников, семь звезд, – тех самых, что загорались у Иоанна. Тем более что случилось это в самом конце длинного дня, и без того наполненного знаками и символами. А если Леонов что-то и узнал из работы в сетевой безопасности – так это то, что ничего нет важнее знаков и символов.
Стенд телеканала сделали шикарный. Он был заметен издалека: расписан под хохлому, раскрытый, словно книжка. Внутри конструкции – огромный экран, на котором шла прямая трансляция и время от времени появлялся лик Спасителя.
Либералы уже успели посмеяться – так рассказывали, потому что сам Леонов всех либералов давно забанил, и жалел, что не мог запретить им говорить в офлайне. Да и стенд был – не для них; а вот, например, для тех черненьких депутатов в приличных европейских костюмах, которых просвещала девочка-стендистка в красивом кокошнике. Девочек имелось даже две: блондинка и брюнетка, для симметрии, и пока блондинка рассказывала о чем-то африканской делегации, брюнетка подскочила к Леонову и начала щебетать: Фома Владиленович, всё ли вам нравится, всё ли хорошо, вот хлеб-соль отведайте, с кубанского нашего производства… Леонов почувствовал нотку раздражения: он знал, что с кубанского, сам же тесто выбирал месяц назад; но силой подавил в себе гнев – гнев ведь от дьявола, Фома Владиленович, – и усмехнулся в бороду:
– Любочка, ну что вы меня смущаете? Мне еще книжку презентовать через, – он скосил глаза на свои «Vacheron Constantin», – час пятнадцать. Вы бы лучше вон, нашими друзьями из Центральной Африки занялись, а то чего они буклеты теребят.
– Да они подождут, Фома Владиленович! – напирала брюнетка. – Откушайте бутербродик! С утра маетесь тут. С голоду еще помрете, как же мы без вас!
Для виду Леонов улыбнулся и даже откусил бутерброд, но про себя подумал, что Любочка на стенд не вписывается: смазливая, но тупая, и гостей обслужить толком не может – только в рот начальнику смотрит.
…Только так можно спасти мир от апокалипсиса.
Его признаки он видел повсюду. Сын стал звонить не пять раз в неделю, а три, в основном по поводу денег для его киберспортивной команды и одного проекта, связанного с сетевой безопасностью. В Питере стало холоднее весной. Очередной любимый актер оказался геем, и теперь придется избавляться от коллекции дисков с его фильмами – такая незадача.
Но особенно громко шаги приближающегося апокалипсиса гудели в театре.
Гендиректора театра имени Шевченко задержали рано утром. Тогда же о задержании узнал Леонов – ему прислали смс. Он был приятно удивлен.
А весь мир узнал о задержании – днем, когда следственный комитет выпустил пресс-релиз, где среди прочего писали, что театру Шевченко несколько лет назад выдали грант на инновационный культурный проект, из которого гендиректор по имени Матвеев украл шесть миллионов рублей – не один, конечно, а с сообщниками: худруком Цитриным, бухгалтером Маславской и сотрудницей Минкультуры Шерстобоевой.
Мягкий был текст, слишком компромиссный. Но автор, скорее всего, и не знал, что на сцене театра Шевченко творилось. У пресс-секретаря перед глазами просто была еще одна уголовка, ну, не в подворотне, так в театре, написал – переходишь к следующей. А у Леонова – у Леонова был альков русской культуры, который день за днем оскверняли кощунники. У Леонова – миссия, которую он не должен был провалить. Так что про театр Шевченко он знал куда больше автора сухой заметки.
Театр Шевченко существовал на бюджетные средства – и за бюджетные же средства ежедневно оскорблял Господа и русскую нацию. По сцене ходили обнаженные геи и трясли своими причиндалами. Женщины целовали женщин. Звери в лесу на детском спектакле несли либеральную чушь. Непонятные люди в непонятных сценах выкрикивали мат и безобразия. Традиция классического русского театра была убита – застрелена в спину.
Последней каплей для Леонова стала совершенно издевательская постановка «Тараса Бульбы». Остап и Андрий там становились геями, ходили в барбершоп, как и все казаки. В постановке не было ни одной женщины – видимо, потому что казакам на Сечи и без женщин было хорошо… Казаки устраивали оргии, разодевшись в униформу, а сопровождалось всё это криками «Есть еще порох в пороховницах?!» и «Нет уз святее товарищества!». Потом вакханалию прекращал Тарас, но сыновья повадились за новыми удовольствиями к иностранным агентам. Никакой панночки у Андрия, конечно, не было – был пан, который просил увезти себя с Патриарших от строгого папы. Завершалась постановка сценой, где Тарас, со здоровенным крестом на груди, во главе росгвардейцев в касках избивает Андрия и орет: «Что, пидор, помогли тебе твои ляхи?!».
…Если Россия хочет быть сильным государством, с нормальным искусством и нормальной культурой, – такие театры ей не нужны.
Возможно, придется ей какое-то время вообще обойтись без театра.
Леонов пообедал стейком с кровью в импровизированном передвижном ресторане на задворках форума и запил обед пивом. Там же он видел брюнетку Любу в кокошнике, с тяжелой черной косой вдоль спины. Вне стенда красно-золотое платье смотрелось странно. Странно, но на вкус Леонова – красиво. Люба была похожа на матрешку, которой открутишь голову – найдешь новую.
Презентацию назначили в пресс-центре. Стены были синими, а мебель – белой, еще и подсвеченной софитами, – так что глаза Леонова немного ослепли. В зал тоненьким ручейком вливались журналисты, модератор что-то шептал на ухо Леонову. Появились и не-журналисты – какие-то мужчины в одежде цвета хаки, с небритыми щеками, и скучающие жёны с прическами а-ля Доширак.
Наконец, модератор из Исторического общества войны объявил начало презентации – «Фома Леонов-Юлианов с новым томом его масштабного труда “Государство”!!!» – и Леонову стали задавать вопросы, делая вид, что вопросы эти интересные. А Леонов подыгрывал. Один раз, впрочем, ему и правда стало интересно: когда спросили об аналогичном историческом проекте одного либерального писателя.
– Слушайте, вот форум, на котором мы с вами сейчас находимся, еще пятнадцать лет назад проходил в Лондоне. Тогда там ходил Березовский и всем руки пожимал. Я был простым сотрудником банка и чувствовал себя неприятно. Все тебя поучают, говорят, как тебе нужно жить, как надо заниматься бизнесом. Но эти времена окончены! – Леонов выразительно стукнул кулаком. – Теперь форум проходит в Петербурге, в бывшей столице Империи, у нас много иностранных гостей – вот я полчаса назад буквально говорил с делегацией из Африки, обговорили много перспективных идей. Россия учит мир, а не мир Россию, так что, ну, что нам эти авторы с грузинскими фамилиями? Теперь мы сами можем хранить и чтить свою историю, без подсказок с Запада!
В зале жидко захлопали. Между рядами ходили Люба и Алена и кукольными почти движениями предлагали гостям подносы.
И когда презентация уже подходила к завершению, Леонов увидел светильники из Иоанна. Точнее, звёзды.
Звёзды сидели на самом последнем ряду, поэтому он не сразу их заметил. Звёзды были прицеплены к погонам на черном кителе Следственного комитета. Три на левом плече, и четыре – на правом.
Семь звезд. Семь светильников. Апокалипсис начался.
– Игорь Романов. – Пожатие было крепкое, ладонь была красная, как будто обваренная. – Очень нравится, что вы говорили на презентации.
– Ну, главное не то, что говорят, а то, что делают, товарищ полковник, – заметил Леонов и улыбнулся. – А что сделали вы для победы русской нации?
