Вам и не снилось - Щербакова Галина Николаевна (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Ты этого не замечаешь. А я иду к тебе после работы усталый, измученный, мне хочется забыться и заснуть в объятиях любимой, а мне приходится думать: все ли у меня прекрасно? Ничего у меня прекрасного нет после работы. Штаны мятые, рубашка несвежая, на душе погано, а мыслей нет вообще… Собаки съели. Ты меня пожалей, приголубь… Именно такого. Несмотря на штаны, отсутствие мыслей, на то, что я пришел к тебе с приветом…
— Ты другой уже не бываешь. Вот что страшно… В воскресенье утром у тебя то же самое.
— Правильно, любовь моя. Такова реальность. Работа проедает насквозь. Но я без нее не могу. Как врач, я раз во сто выше Чехова… Но в остальном избавь меня от этого сравнения. Избавь меня от веры в красоту человечества. Оно больное. Констатирую как доктор. И я его лекарю. От всей души, как говорят…
«Наверное, это был способ от меня уйти, — думала Таня, — навязать, приторочить мне мысли, которых я никогда не имела. Не сравнивала я его с Чеховым. Не приходила в ужас от его мятых штанов. Но он привязывался, привязывался с этим циркулем, который будто бы у меня закреплен не на том угле, и я однажды поняла: он хочет , чтобы я с этим согласилась. Тогда ведь сразу станет все ясным. Ну, я и согласилась… Он ушел обиженный и освобожденный».
В холодильнике стыла закупленная впрок печенка, морковка стала сморщенной и мягкой, гемостимулин был не распечатан, и только Таня решила все это или съесть или выбросить, как в дверь позвонили долго и нахально. Она отрыла и увидела весь свой девятый с цветами (дорогие же ранней весной!) и свертками.
— Вот еще глупость какая! — сказал Сашка. — Болеть вздумали.
— А где Роман и Юля? — спросила Таня.
— А где они? — удивились ребята. — Шли ведь вместе.
— Но это вас не должно расстраивать, Татьяна Николаевна, — сказал Сашка. — С ними случаются такие странности. Временами они исчезают. Вообще. В пространстве.
— Очень смешно, — ответила Алена. — Просто цирк.
— Мы принесли клюкву, — хлопнул себя по лбу Сашка. — Это то или не то?
А Роман с Юлькой так и не появились. Таня, слушая ребят, отметила: Алена стоит столбом возле окна, большая такая, свет закрыла, стоит и двигает туда-сюда два чахлых цветочных горшочка. «Разобьет», — подумала Таня. И та разбила. Испугалась, стала собирать осколки, землю и в деле успокоилась, больше к окну не подошла, а села рядом, прижалась к Тане плечом и горячо зашептала: «Хотите, я вам буду готовить? Я умею. У меня рыба хорошо получается, и с майонезом, и с томатом, и со сметаной. А еще я умею делать битое. Берешь восемьсот граммов свинины…»
Когда ребята ушли, Таня почувствовала, что выздоровела. Количество гемоглобина не имело никакого отношения к этому. Просто пришло ощущение: все. Надо вставать. И она встала, посмотрела, как у нее с колготками, можно ли их подштопать или надо уже выбросить, вымыла голову польским шампунем и накрутила волосы на крупные бигуди. Привычные мелочи возвращали ей силы, и она уже окончательно решил — бюллетень надо закрывать.
После девятого класса мальчики продолжали занятия в военно-спортивных лагерях. Таня пришла за отпускными, а они собирались во дворе. Все в зеленых топорщащихся костюмах, все подстриженные на основании приказа, все, как один, длинношеие, ушастые. Мальчишки как-то безрадостно поострили по поводу ее отпускной экипировки: мол, давно бы так одеваться молодой женщине, а то учителя и сами не живут, и другим не дают, вот вам доказательство — и они опускали перед Таней бритые выи. «Хорошо, да? Красиво, да? А сами небось в юбке-макси». Пошутили, поболтали, так бы она и ушла, если бы кто-то не крикнул:
— Ромка! А тебя пришли на войну провожать!
И тут все увидели Юльку. Вид ее вполне соответствовал реплике. Она была черная, осунувшаяся, казалось, что ей холодно, хотя на улице не менее двадцати пяти. Роман испуганно отвел ее к забору, подальше от глаз.
Приход Юльки взбодрил отъезжающих, и они заболтали:
— Что, граждане, сыграем свадебку?
— Ой, сыграем! Вот тут прямо, во дворе, столы поставим…
— Каре…
— Что?
— Каре…
— Ты что, ворона?
— Каре… Стол — каре.
— Ребята, он чего?
— Ерунда! Предлагаю «Арагви» или «Пекин».
— А money? Кто будет платить?
— Не мы же! Родители! Сбросятся, скинутся, полезут в черную кассу, наскребут… Такая любовь, мальчики, требует расходов.
— Патентую теорию… Внимание! Патентую теорию… Большая любовь — большие расходы. Средняя — средние, маленькая — маленькие… Здорово? Родители в целях экономии женят нас на обезьянах… Рубрики в газете: «С лица воду не пить…». Дискуссия — с лица или не с лица?.. Пить или не пить?..
— В «Неделе» был рассказ, кажется, Моэма, так там черным по белому доказывается — без любви очень даже лучше… Ничего хорошего все равно не ждешь, а значит, и не разочаровываешься… Отсутствие разочарований — залог успеха.
— Как бы это объяснить Роману?
— Поздно, братцы… Он спекся…
— Жалко товарища… Ушел от нас в расцвете.
Они галдели, а сами поглядывали на Романа и Юльку не без зависти, пока физкультурник звонко и молодо не крикнул: «Становись!» (Звонко и молодо — это в честь Таниной юбки-макси, реакция у него в этих случаях автоматическая.) И тут Таня увидела, как Юлька бросилась Роману на грудь, как обхватила его за шею, как беспомощно тычется ему в зеленую робу. Таня почувствовала — сейчас заревет, и заревела бы, не увидь, что прямо на них мчится по двору Вера. Таня с Сашкой сработали одновременно, уже через секунду конвоируя Веру с двух сторон. Она удивленно посмотрела на Таню, в глазах на мгновение полыхнуло: «Что за вид!», но она тут же стала озираться, искать сына. Ах, Сашка! Умница Сашка! Он показал всем мальчишкам кулак, а сам стал кричать в сторону школы, хотя Роман и Юлька были в противоположном месте.
— Ромка! К тебе мама пришла! Ромка!
Вера заворожено смотрела на дверь школы, ждала: вот сейчас распахнется и выйдет Ромасик… Но дверь не распахивалась. Все с интересом ждали, как появится Роман с другой стороны и что он скажет.
— Ромка! Тебя зовут! — тихо шептала Юлька. — Точно! Тебя зовут…
— Значит, не забудь: я возвращаюсь через три недели. Во вторник, в пять вечера, как обычно…
