Купальская ночь - Вернер Елена (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
– Бу! – ладонь парня резко метнулась к ней и раскрылась. Катя не дернулась, и правильно – в руке было пусто. Просто крепкая широкая ладонь, с грязно-серыми мозолями у каждой фаланги и основания каждого короткого пальца.
Девушки захихикали. Катя покачала головой:
– Подколол?
– В Москве-то, поди, нету никаких цикад, да? Там же вообще никого не водится…
– Только мы, – усмехнулась Катя в ответ.
Костя вернулся и поливал угли водой, от них с шипением валил пар. Катя хотела заговорить с ним, поэтому снова обернулась к Маркелу:
– У тебя такие мозоли… Жуть.
Маркел хохотнул:
– А то. Три дня косил.
Костя понимающе присвистнул.
– Я бате говорю, куда столько? – вдохновился Маркел. – Корова сдохнет столько жрать. А он мне – «нехай буде больше!» Куда больше, кому больше… У меня уже спина трескается, а он мне – «ще давай, мало робишь!» Я уж думаю, хоть бы дождь ливанул, что ли, пускай все сгниет к чертям – чем так пахать…
– Ага, у нас тетка то же самое, – подхватил Степа горячо. – Да, Костян?
– Такое уж поколение. Они после войны голод помнят… – отозвался тот. – Тетя Маня нас до сих пор кусками сахара угощает. У них-то сахар в дефиците был, она его в детстве годами не видела.
– У меня батя вообще бешеный, – покачал головой Маркел. – Приезжаем как-то на буряки, полоть. Он мне говорит, ну, говорит, вон до того места сделаем сегодня, и все. Я как проклятый, давай лопатить. Думаю, сейчас по-быстрому все сделаю, и гулять. Сделал, а он мне – солнце еще высоко, давай столько же. Да е-мое, солнце ему высоко!
И Маркел от полноты чувств цыкнул сквозь зубы коротким плевком.
– Ага. А картоха что, тоже дефицит? – заплетающимся языком зачастил Степа. – Сажает столько… Мы ж всей семьей ее три дня копаем! За зиму не съесть. Говорит, главное, шо в погребе лежит, а съедим – не съедим, дело десятое.
Ваня и Женя весело переглядывались. Они не делились своими тяготами. Катя сообразила, что у этой семьи таких проблем просто нет.
– Ох, Степка… Уработался прямо. Ну так едим же, – вдруг нахмурился Костя, перехватив Катин взгляд. – И скотине перепадает.
– Ага, это ты два года в армии, а я все это время тут вкалывал, на огороде, на покосе, на картошке, на буряках…
– А в армии, ты думаешь, кровать сгущенкой намазана?
Все засмеялись, а Степа сник, и его уши малиново вспыхнули. Костя хлопнул его по плечу:
– Так, малому больше не наливать. Ты пьяный уже, что ли?
Степа покосился на Катю:
– Ничё я не пьяный, отстань! – и побрел к мосту. Остальные, посмеиваясь, двинулись за ним.
– Зато потом, после покоса, сесть в тенечке, картошечки с салом навернуть, с огурчиком, ммм! Руки трясутся, так что хлебом в рот не попадаешь, спина ноет, хорошо… – И Маркел подмигнул Кате. – Горожанке не понять, да?
– Ай, да ладно тебе! Думаешь, я на огороде только загаром покрываюсь? – подхватила Катя его игривый тон и, сама себе удивляясь, подмигнула ему в ответ.
Через луг они вернулись на берег. Блатная песня уже мешалась с попсой, девичьи голоса нестройно пели под Буланову, включенную в магнитоле «жигуленка». На самом берегу устроились давешние ткачихи, сев кружком вокруг баяниста, который наяривал что-то, путаясь в пальцах и клавишах. Кто-то из баб с визгом плясал, уперев руки в боки и подмахивая себе платочком на манер калинки-малинки.
Через догорающий купальский костер прыгали самые смелые и самые пьяные. Хохот несся вперемешку с крепким матом. Какая-то девчушка чуть помладше Кати утирала слезы и громко жаловалась подругам:
– Ну шо я мамке скажу? Это ж мои единственные были. Ай, больно! Правая совсем расплавилась…
– Я ж тебе говорила, не допрыгнешь! Еще и ногу обожгла…
– Да нога-то ладно, заживет. А вот босоножки жа-алко… – сокрушались подружки.
От воды слышался всплеск и женские голоса. Кто-то явно решил не только скакать через костер, но и купаться в реке.
– Сашка, да сымай ты трусы, давай прям так! – громко советовали кому-то.
Катя не смогла сдержать смеха и обернулась, ища глазами Костю, чтобы увидеть его улыбку в ответ. Но он немного отстал, специально замедлив шаг. Другие этого не заметили. Катя, стараясь не привлекать к себе внимания, украдкой проследила за Костей и увидела, что тот подошел к главному купальскому костру, быстро метнул в него что-то, тряпку или пакет, и тут же прибавил шагу, догоняя остальных. Поравнявшись с Катей, он мельком взглянул на нее и сильно смутился.
Вскоре они взошли на мост. Хотя его построили уже лет двадцать назад, в поселке его еще звали новым, а от старого, в полукилометре ниже по течению, остались только торчащие из воды сваи – как-то в половодье его снесло. Катя помнила, что бабушка часто вспоминала, как почти год они перебирались на другой берег только на лодке или вплавь, а продукты завозили, делая крюк в сорок километров через мост в соседнем районе. Новый мост был высоким, широким, под триста метров в длину, и одним концом упирался в указатель «Пряслень», а другим во временный – как все надеялись – блокпост, поставленный года полтора назад, вскоре после начала кавказской войны. До Кавказа отсюда было не близко, но до границы с Украиной по прямой – меньше десяти километров, а приграничная зона в эти месяцы слыла местом неспокойным.
На середине моста Женя забежала чуть вперед и остановилась, свесилась через перила.
– Эй-эй, Жень, давай-ка поаккуратнее, – предостерег ее Костя.
– Ты за меня волнуешься? – захлопала она ресницами. – Не переживай, я только вот что…
Она уже стягивала с головы венок. Веточки спутались с волосами, и девушка в нетерпении подергала прядь.
– Подожди, дай помогу, – Настена протянула руку, но Женя упрямо закусила губу и все же сорвала венок. По асфальту что-то зазвенело, но она проигнорировала это и, размахнувшись, кинула венок с моста. Все проследили дугу, по которой он перелетел через парапет и спикировал вниз. Раздался тихий всплеск. Надя радостно захлопала в ладоши, потом сорвала с головы свой и тоже запустила в реку. Женя, снова перегнувшись через перила, вглядывалась в полутьму. В свете месяца было видно и серебристую гладь воды, и плывущий по ней Женин венок, а следом за ним Надин.
– Ну все, обязательную программу откатали, – хохотнул Ваня.
– Вот ты дурак… – фыркнула Женя и стрельнула глазами на Костю. А того, казалось, ничуть не занимала девчачья забава. Сунув руки в карманы штанов, он легко покачивался из стороны в сторону в такт долетающей с луга музыке и думал о своем. Отрешенный, чересчур взрослый и скучающий.
– Ну что, пойдем? – предложил он, и Кате в его голосе почудилось неудовольствие.
– Сейчас, сейчас пойдем! – Женя вновь посмотрела на уплывающий венок. Катя тоже не спускала с него глаз. И увидела этот самый момент, когда на середине реки венок вдруг закрутился, подхваченный водоворотом, и нырнул в глубину.
– Нет, нет, нет, эй! – закричала Женя. – Всплывай!
Она в отчаянии заколотила рукой по перилам, но тщетно – венок больше не показывался.
– Омут. Не злись, сестренка, – цокнул языком Ваня.
– Ой-ей-ей, сейчас и мой туда попадет, – расстроилась Надя. Ребята следили за плаванием венка, живо вспомнив детские кораблики, пущенные по весенним ручьям к неведомым морям. Надя зря боялась: ее венок легко закружился в водовороте, так же легко выскользнул из него и понесся дальше, подхваченный быстрым течением. Какое-то время его было видно в дорожке лунного света, потом он пропал в темноте.
– Ладно, это все такие предрассудки, – вздохнула Женя. – Двадцать первый век на носу, а мы все дурью маемся!
– Ну Жень, мы же это так просто, для смеху, – пожала плечами Надя. Но на дне ее глаз таилось торжество. Женя хмыкнула и, шагнув к Косте, взяла его под руку:
– Ладно, двигаем дальше.
Настена нагнулась и подобрала что-то с асфальта.
– Жень, ты уронила.
– Господи, еще и эти!.. – раздраженно зашипела Женя, и схватив протянутую Сойкиной шпильку, с силой швырнула ее в реку.
