Апокрифы Чеченской войны - Садулаев Герман Умаралиевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Дик ду (хорошо), — ответил командир, и боевики ушли.
— Вот видишь, — сказал я Ахмеду, — мы с тобой спорили: идти на войну или нет, а Аллах решил за нас. Придется повоевать. Не хочу бегать. От русских бегать, от чеченцев бегать, не дело это. Я в Советской армии не служил, институт меня освободил, но, видно, от всеобщей воинской повинности никуда не деться, будем в ичкерийской армии служить.
Следующим утром мы загрузили в пикап инструмент, заехали на базар, купили себе по АКМ и прибыли к исполкому. Оттуда нас сопроводили к военному городку, где готовился к боевому выезду Шалинский танковый полк.
Райцентр Урус-Мартан обороняли крупные силы боевиков. Брошенные в атаку общевойсковые подразделения были потоплены в собственной крови и отошли с большими потерями.
Это война всех против всех. Со стороны чеченцев воюют то подразделения национальной гвардии, то самостоятельные отряды ополченцев, не всегда имеющие связь друг с другом и с центром. То же самое и в федеральных войсках. Общевойсковые части, ВВ, артиллерия, ОМОН, ВДВ, спецподразделения ГРУ, ФСБ. У каждого свои начальники, и я сомневаюсь, что кто-то согласовывает и контролирует действия каждой из силовых структур. Нередко мочат друг друга — по ошибке или якобы по ошибке.
Но определенная логика в проведении операций есть. Обычно сначала в огонь бросают призывников. Это парнишки по восемнадцать — девятнадцать лет, только из учебки, они и стрелять-то толком не умеют. Когда начинается бой, плачут от страха, падают на землю и лежат, закрыв головы руками. Если чеченцы берут их в плен, то, как правило, отпускают, отобрав оружие. Или сдают на руки матерям, которые приезжают в Чечню забрать своих малышей, как из детсада.
Положив мертвыми призывников и убедившись, что сопротивление серьезное, войска начинают обрабатывать защищающееся село ковровыми бомбардировками, артиллерией и системами залпового огня “Град”, “Ураган”. После выдвигаются танковые и механизированные части, спецподразделения. Когда боевики выбиты и очаги сопротивления подавлены, в село заходят контрактники или ОМОН — проводить зачистку. Зачистка заключается в том, что на улицах и в домах расстреливаются все мужчины от четырнадцати лет, больные и раненые расстреливаются в постелях, подвалы и темные сараи забрасываются гранатами. Попутно можно грабить дома, а если попадаются симпатичные девушки, то и это — трофей победителей. Впрочем, если изголодал и соскучился по интимным радостям, и не очень симпатичная девушка подойдет. И ни маленькой девочкой, ни женщиной постарше брезговать не стоит. Когда еще доведется кого-нибудь вые. ть?!
В общем, на войне как на войне.
Бой под Урус-Мартаном был очень важным. Возможно, в нем решался исход всей военной операции. Боевики подтянули к райцентру большое количество живой силы и техники. После первой неудачной атаки федералы старательно утюжили позиции боевиков с воздуха и обстреливали системами залпового огня. Потом, как полагается, в бой двинулись танки и БТР. Сравнительно легко выбили чеченцев с первой линии обороны. И тут случилось неожиданное. По дороге через село навстречу наступающим федералам выехали танки. Развернувшись на поле, они открыли огонь из башенных орудий. Это был уже не Сталинград, это была Курская дуга.
Эфир наполнился матом на нашу разведку, которая не сообщила о подходе танкового соединения.
Войска стали спешно отступать, оставляя на поле битвы подожженные боевые машины, горы трупов и раненых. На сектор был вызван огонь артиллерии, которая стала крыть всех — и наших и ваших. В небо снова поднялись самолеты. Несколько часов продолжалась бойня. Боевики пытались вырваться из кольца огня, но удалось это не многим. Практически все танки были уничтожены огнем артиллерии и с воздуха. Остатки ичкерийцев покинули Урус-Мартан, и тогда, под прикрытием свежего подразделения бронетехники, в село двинулись мы — проводить карательную операцию.
Мы спешили на подмогу вооруженным силам Ичкерии, оборонявшим Урус-Мартан. По дороге грохотали танки, которые вели бывшие трактористы совхоза “Джалка” и парни, отслужившие в танковых частях Советской армии. На броне сидели шалинские ополченцы. За танками трясся на колдобинах пикап бывшего Завода Форда, а теперь ремонтного подразделения Шалинского танкового полка. За рулем сидел Ахмед, я — на сиденье рядом с водителем, держа на коленях автомат, из которого еще ни разу не стрелял.
— Как ты думаешь, Зелимхан, с такой-то силой, целым танковым полком, может, мы победим в этой войне? — спросил Ахмед, возвращаясь к давнему разговору.
— Никто не побеждает в войне, Ахмед, — ответил я. — А мы уж подавно не победим. У русских столько пушек, минометов, бомб, что хватит уничтожить десять ичкерий. И еще на пару туркменистанов останется. Это все наши чеченские понты. Шалинский танковый полк! Залили солярки в танки, которые сами же русские нам непонятно зачем оставили, зеленое знамя развернули — и вперед. Сейчас всех победим. Целый танковый полк, конечно. Напугали ежа голой задницей!
На этот раз Ахмед не был настроен спорить. Он вел пикап, старательно объезжая самые опасные из колдобин.
— Да, Зелим. Посмотрю на наших: все как дети. В игры играют. Кого ни встреть — бригадный генерал, самое меньшее — полковник. Если бы у каждого чеченского полковника был пусть даже не полк, а хотя бы рота солдат, наша армия была бы самой большой в мире.
— Бакх ду, Ахмед. Правду говоришь. Но что делать? Нам бы в живых остаться, но не за счет трусости, не бегая от смерти, чтобы женщинам, которые своих мужей и сыновей похоронили, в глаза было не стыдно смотреть. Это и будет наша с тобой победа.
Бой начинался весело. Пройдя село, танки разъехались веером и открыли огонь. Ополченцы соскочили с брони и пошли в атаку с криками “Вуррроооо!” и “Аллах акбар!”. Русские побежали, оставляя на поле подбитую технику и раненых. Ополченцы вытаскивали федералов из машин и расстреливали. Полк попытался продолжить наступление, преследуя удирающего противника.
Но скоро все поле перед селом превратилось в арену карнавала взрывов. Начался настоящий ад. Плотно, чуть ли не на каждый метр земли, ложились мины и снаряды. В небе появились самолеты, посыпался град бомб. Танки загорались один за другим. Тела ополченцев разрывались в кровавые клочья.
Когда началась атака, мы с Ахмедом остановили свой пикап на краю села и залегли в ров, сжимая в руках автоматы. Разрозненные группы федералов прорывались во все стороны, кто-то бежал к селу, и мы стреляли в тех, кто оказывался близко к нам. Потом квадрат накрыло огнем, и мы уже не могли стрелять; пытаться встать и переместиться в другое место тоже было бессмысленно — осколки летели, как пыль в ураган. Я думал, что, наверное, это и есть танец Шивы, индийского бога разрушения — пляска, которой он уничтожает вселенную. После одного из взрывов совсем рядом с нами я был контужен и потерял сознание.
Когда я очнулся, уже темнело. Бомбежка и артобстрел закончились, на поле горели танки, русские добивали раненых, наших и своих — если не могли распознать в темноте тела в камуфляже: “Господь на небе отличит своих от чужих”. Я оглянулся и увидел двоюродного брата. Глаза Ахмеда были открыты, затылок разбит осколком, и мозговое вещество запачкало воротник. Я взвалил на себя труп и пополз по канаве вдоль села.
Не помню, сколько я полз, но успел выбраться подальше от места боя. Впереди, там, где канава делала поворот, я увидел несколько силуэтов людей с автоматами. “Ну все, конец” — подумалось мне.
— Хо мил ву? (ты кто?) — услышал я оттуда. Ответил по-чеченски:
— Я… Зелим… щича убило.
— Ползи к нам, голову не поднимай.
И тут позади послышалась русская речь. Я свалил с себя тело Ахмеда, перехватил автомат и обернулся. Над краем канавы, совсем близко от меня, стояли люди с оружием.
Первую зачистку в Урус-Мартане делали второпях. Чтобы боевики не успели укрепиться в домах, когда настанет ночь. Наутро сделаем новую зачистку, уже по полной программе. Стреляли по окнам, потом врывались в дома. Заходили в комнаты по правилу: сначала бросаешь гранату, потом идешь сам. В некоторых домах были женщины, дети, старики. Убивали. Попадались раненые и прячущиеся боевики. Расстреливали. Были и девушки, ничего так, вполне подходящие. Но сегодня было не до этого. Пока убивали всех, днем разберемся. Настроения вкушать плоды победы не было.
