Зеркало Кассандры - Вербер Бернард (мир книг .txt) 📗
Тогда Фетнат достает пусковую рукоятку и вставляет ее в специальное отверстие в переднем бампере, пытаясь запустить двигатель. Наконец слышится гудение, затем треск, появляется черное облако, от которого все кашляют, а лобовое стекло теряет прозрачность. Столб дыма вырывается из выхлопной трубы. Мухи разлетаются в разные стороны.
Шарль де Везле, который хотел помахать друзьям на прощание, отходит подальше, боясь, как бы машина не взорвалась.
— Планету собираетесь спасать, а ваша развалина напустила больше вони, чем целая пробка в час пик! — кричит он.
— Ох, ладно, цель оправдывает средства! — ворчит Орландо. — Давай вперед, моя ласточка!
Истерзав переключатель скорости в поисках нужного положения, бывший легионер включает наконец под лязг заржавленного железа первую передачу. Он отпускает ручной тормоз, и Карета трогается.
— Господи, пытаемся размышлять о будущем, а сами трясемся в доисторической колымаге, — смеется Ким.
Они медленно движутся по тропинкам свалки и достигают северного входа, где мусоровозы, отравляющие воздух почти так же сильно, как и их допотопный «пежо», ежедневно сбрасывают тонны отходов. Выехав на проспект, Орландо, под одобрительные возгласы, а затем и аплодисменты своих пассажиров, переключается на вторую скорость.
Девять часов вечера, они вливаются в поток парижского движения.
Сидящая рядом с водителем Кассандра видит сквозь дырку в полу асфальт. В салон летит пыль, но Фетнат утверждает, что в его родной африканской сельской местности, где «Пежо-404» используются в качестве такси, в машинах всегда предусматриваются такого рода отверстия, которые позволяют плеваться, не пачкая в салоне. Подкрепляя слова делом, он прицеливается, и смачный плевок падает на мостовую.
Выхлопные газы Кареты вызывают у других автомобилистов такую же неодобрительную реакцию, как и запах обитателей Искупления во время их пеших прогулок.
Раздраженный исступленными сигналами, Орландо в конце концов включает одну фару (вторая, к сожалению, не работает). К счастью, фара левая. Во время остановки у светофора рядом с метро Барбе-Рошешуар из поролона заднего сиденья появляется крыса и выпрыгивает наружу сквозь отверстие в полу, а за ней и вся ее семья. Многочисленные тараканы, найдя идею разумной, следуют примеру крыс.
Зажигается зеленый свет, но машина заглохла. Вокруг «пежо» собирается небольшая группа зевак, видимо коллекционеров старинных машин. Они начинают давать Орландо советы, стартер работает вхолостую. По приборной доске видно, что аккумулятор сел.
— Черт, я оставил пусковую рукоятку дома, — говорит сенегалец, хлопая себя по лбу.
Тогда Эсмеральда, Кассандра, Ким и Фетнат вылезают из машины и начинают ее толкать, чтобы запустить двигатель. Толпа вокруг них растет, из выхлопной трубы вырываются клубы дыма. Карета наконец, под аплодисменты наблюдателей, заводится. Но Орландо не останавливается, чтобы дать возможность пассажирам занять свои места, он боится заглохнуть опять. Обитатели Искупления бегут рядом с открытой дверцей и по очереди запрыгивают в дымящую и чихающую машину. Из учтивости Эсмеральду пропускают вперед.
— Наплевать на красный свет, — заявляет Орландо. — Выбора нет, я поеду медленно, но останавливаться уже не буду.
Они несколько раз игнорируют красный сигнал светофора под крики и гудки тех, кто соблюдает правила.
— В конце концов, красный свет — всего лишь условность, — лукаво замечает Орландо.
— Скажем, один из вариантов выбора, — подтверждает Фетнат.
— В аварии попадают те, кто слишком доверяет системе, — говорит Эсмеральда. — Они забывают о том, что среди других водителей встречаются и алкоголики, и наркоманы, о том, что шофера иногда отвлекает телефонный звонок, что он, бывает, ссорится с женой.
— Да он просто может быть близоруким.
— Или самоубийство задумал.
— Были бы у них волшебные часы, как у Кассандры, они бы знали, когда надо доверять зеленому свету, а когда — не надо, — подтверждает Ким.
Кассандра как раз смотрит на свои часы вероятности, на которых цифры подскакивают то до тридцати восьми процентов, то до сорока одного. Но число «пятьдесят» не появляется даже тогда, когда «пежо» лоб в лоб встречается с сигналящим автобусом и тот отрывает машине правое боковое зеркальце.
— Я, конечно, не собираюсь тебя критиковать, Барон, — говорит Эсмеральда, — но ты все-таки слишком плотно к другим машинам прижимаешься.
— Садись на мое место, умная ты моя. Напоминаю тебе, что последней машиной, которой я управлял, был танк. Естественно, мне сложновато вести легковой автомобиль. Скажем, смущает недостаточная прочность кузова, не соответствующая моим привычкам. И потом, у меня есть оправдание.
— Да ну? И какое же, Барон?
— Честно говоря, я так и не сдал экзамен на права. Мне просто не везло. Шесть раз пытался. А ввиду своей честности, взятку в сто евро инструктору не дал.
— И молодец, — признает Фетнат.
— А как же ты танк в армии водил? — удивляется Ким.
— А у танка нет заднего хода, ему не нужно лавировать, он не должен никого пропускать или мигать. Едешь себе вперед и сметаешь все на своем пути. Когда появляется слишком большое препятствие, твой приятель в башне выпускает снаряд, и дорога расчищена.
— Тонко. Теперь, после подробных объяснений, я лучше понимаю твою манеру вождения.
— Вот чего не хватает этой машине, — мечтательно вздыхает Фетнат. — Башни с пушкой и снарядами. Нужно будет достроить, когда в деревню вернемся. Будет «Пежо-404» по-настоящему полный универсал.
Орландо закуривает сигару, сгущая еще больше атмосферу в салоне.
— А что, у кого-нибудь из присутствующих есть права?
Никто не отвечает. Орландо небрежно поправляет боковое зеркальце, которое остается у него в руке. Он с гримасой отвращения выбрасывает зеркальце на мостовую.
— Тогда умолкните и доверьтесь мне!
Их обгоняет велосипедист, он сигналит и едет перед ними зигзагами.
— Слушай, а ты не можешь хотя бы чуть-чуть прибавить?
— Я еду на второй скорости, сорок километров в час. Если я прибавлю и появится светофор или кто-нибудь будет дорогу переходить, то мы заглохнем. И вам опять придется толкать.
— Можно попытаться ехать быстро, но не горячиться, — не сдерживается Ким.
— И получится наоборот: и погорячимся, и не поспеем, — в тон ему возражает Орландо.
В облаке черного дыма они пересекают Париж с севера на юг. У Дома инвалидов в машину врезается голубь и с чмокающим звуком падает на землю. В районе Данфер-Рошро у них спускает колесо, но, несмотря на это, они проезжают еще несколько сотен метров до улицы Пер-Корентен, где мотор, издав несколько странных звуков, загорается. Машина глохнет прямо посреди дороги, создавая пробку и вызывая бурю возмущенных сигналов.
— Ладно, припаркуем Карету здесь, — говорит Орландо, пытаясь не терять достоинства. — В этом квартале ее не угонят.
— Нам лучше отойти от нее подальше — вдруг бак взорвется? — предупреждает Фетнат.
Они откидывают брезент, достают из сумок то, что кажется им самым необходимым, и убегают. Орландо нанизывает на руку связку противогазов. Эсмеральда спрашивает:
— Слушай, а если мы чуму не остановим, противогазы хоть немного снизят вероятность заражения?
— Честно говоря, не особенно, — признает Ким. — Но у нас все равно ничего другого нет.
Отойдя метров на сто, они слышат грохот взрыва, вслед за которым вверх вздымается черное облако.
— Да, теперь Карету не восстановить, — говорит Фетнат.
— Надеюсь, что, желая предотвратить один теракт, мы не устроили другой, — философски замечает Эсмеральда.
— Во всяком случае, мы создали новое понятие: одноразовая машина. Она рассчитана на одну поездку, довозит вас до места, а потом самоуничтожается.
Вереница бомжей в длинных плащах, с рюкзаками, набитыми разнообразными предметами, идет к площади Монсури. На первый взгляд их можно принять за группу альпинистов, которые забрели уж очень далеко от родной Савойи. Поднявшись вверх по улице Томб-Иссуар, они приближаются к водохранилищу Монсури, содержащему самый большой запас питьевой воды Парижа. Сооружение напоминает плоский холм, находится под охраной и окружено камерами видеонаблюдения, что говорит о стратегическом назначении объекта. Вышки и электрифицированные заграждения защищают его, словно крепость.
