Тереза Батиста, уставшая воевать - Амаду Жоржи (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Прежде чем Гунза успел открыть рот, Тереза, увидев его взволнованное лицо, сказала упавшим голосом;
— Он умер…
Капитан подтвердил; грузовое судно «Бальбоа» потерпело кораблекрушение у берегов Перу, став жертвой разыгравшегося шторма. Погибли все члены экипажа, никого в живых не осталось. Эту историю ему рассказали моряки с других судов, которые спешили на помощь, но из-за шторма так и не сумели подойти к судну. Они только стали свидетелями, как волны накрывали одну задругой шлюпки с моряками.
Капитан Гунза протягивает ей газету, Тереза берёт, но читать уже не может. Капитан пересказывает ей текст печального известия — он его уже выучил наизусть за эти печальные часы. Трагическая ночь в Тихом океане. Кроме судна «Бальбоа», затонул ещё нефтеналивной танкер. Тот, кто плавает в море, всегда может Стать жертвой кораблекрушения, что ещё можно сказать?! Для такого горя нет утешения. Газета опубликовала список членов экипажа, завербованных в Баии, среди них имя Жануарио Жеребы. Глаза её сухи, горящие угольки глаз погасли, в горле — комок.
И снова свалилась на Терезу смерть. До сих пор её плечи выдерживали столь тяжкое бремя, обрушившееся на неё трижды, и она возрождалась. Но на этот раз Терезе не выдержать. «Жануарио Жереба, моряк, любимый Жану, моей жизни пришёл конец, я умру с тобой».
И зачем было идти в Судоходную компанию? Чтобы услышать от сеньора Гонсало подтверждение уже слышанного от капитана Гунзы, получить формальные соболезнования, увидеть похотливый взгляд, оценивающий её красоту и траур? Не он ли сам дал прессе список имён? Похоже, чтобы вонзить в сердце ещё глубже лезвие кинжала, потерять последнюю надежду! Там, в холодной приёмной Судоходной компании, Тереза из уст испанца услышала текст телеграммы, оповещающей о гибели экипажа «Бальбоа», включая баиянцев. Зачем она пришла? Только чтобы вонзить кинжал ещё глубже, только… Всему конец! Всему…
На голове цветастая шаль, подарок доктора, она носила её в часы радости и сражений, теперь эта шаль — вуаль вдовы, смертный саван; тусклые печальные глаза, бескровные губы. Она уходит, шаль на плечах. Подъёмник Ласерды доставляет её в Верхний город, где она тут же, на Соборной площади, сталкивается с Живоглотом. Увидев её, тот кричит:
— Шлюха дерьмовая! Грязная сука!
Он хотел, чтобы она вышла из себя, возмутилась, и тогда бы он вновь препроводил её в тюрьму и насладился бы местью. Но Тереза лишь взглянула на провокатора и прошла мимо. Взгляд поразил даже Живоглота — это был мёртвый взгляд человека, вернее, мертвеца, бредущего по улице.
Мария Клара и шкипер Мануэл приняли её на борту своего парусника и повезли в долгое, медленное плавание по заливу. Тереза прощалась с городом, портом, морем, заливом, рекой Парагуасу. Она решила покинуть Баию и вернуться в сертан, где родилась и выросла. Кажазейрас-до-Норте до сих пор вспоминает красавицу Терезу и ждёт её возвращения, заведение Габи готово принять её всегда.
Однако прежде Тереза хочет пройти по дорогам Жану на паруснике «Копьё святого Георгия», который когда-то назывался «Цветком вод» и принадлежал капитану Жануарио Жеребе, тому, у кого на руках и на ногах были оковы. Ей хотелось увидеть своими глазами старые гавани, которые он ей описывал в Аракажу на Императорском мосту. Кашоэйра, Сан-Феликс, Марагожипе, Санто-Амаро-да-Пурификасан, Сан-Франсиско-до-Конде, затерянные острова, каналы — грустная география. Какой смысл предаваться воспоминаниям, любоваться пейзажами, слушать ветер, если Жану нет рядом и никогда не будет?
Мануэл за рулём; рядом с ним — на корме рыбачьей лодки — Мария Клара, поющая песни о Жанаине; эта музыка моря и смерти, богиня Инае, наславшая бурю, богиня моря Иеманжа, что покрывает своими распущенными волосами тело утопленника, зелёными, как морская вода.
На исходе ночи, когда меркнет лунный свет и нарождается утренняя заря, лодка останавливается близ устья Парагуасу. Мануэл, думая, что Тереза уснула, обнимает Марию Клару, и любовные вздохи несутся над водами моря.
Несутся они и над лежащей у борта парусника бодрствующей Терезой. Глаза её сухи, взгляд устремлён куда-то вдаль, сердце мёртво — в груди кинжал, рука касается вод моря и реки, что здесь сливаются, реки и моря, столь любимого Жану.
Когда парусник бросил якорь у Рыночного Откоса, Тереза была готова покинуть порт Баии и укрыться в сертане. Но в гавани её ждал Алмерио. Бедный, он будет страдать, узнав о её решении, но иначе быть не может, у неё нет сил оставаться здесь и, глядя на море, видеть погибшего Жану, гладящего обшивку парусника и держащего руль, который теперь в руках Мануэла.
Но Алмерио взволнован, он заикается.
— Тереза, Зекес болен, очень болен. У него менингит. Но врач говорит, что он может выжить. — Рыдания вырываются из груди Алмерио.
— Менингит.
Она тут же идёт за Алмерио и десять дней подряд, бледная, без сна и еды, ухаживает за ребёнком. Как пригодился ей опыт медицинской сестры, сражавшейся с оспой. И сколько раз она сражалась, столько раз побеждала. Сейчас, будучи почти мёртвой, она сражается за жизнь сироты.
Доктор Сабино, молодой педиатр, теперь уже улыбается. Принимая благодарность Алмерио, он кивает на сидящую у кровати выздоравливающего Терезу:
— Жизнью он обязан доне Терезе, а не мне.
Видя Терезу и Алмерио рядом, ухаживающими за ребёнком, он со свойственной молодым людям неосторожностью спрашивает:
— Если вы оба свободны, то почему не женитесь? Мальчику нужна мать.
Сказал и ушёл, предоставив их друг другу. Алмерио поднимает глаза и раскрывает рот:
— Это было бы… Что касается меня, то я только о том и мечтаю.
Уставшая от стольких виденных ею смертей, почти мёртвая, отдавшая свои последние силы ребёнку, Тереза Батиста чувствует себя сломленной.
— Дай мне подумать.
— Подумать? О чём?
Подруга по воспитанию ребёнка, хозяйка в доме — это всё возможно. Но постель, она же для неё профессиональная, и ей, будучи его другом, его уважающим, особенно трудно будет именно в постели. Это гораздо труднее, чем быть в доме терпимости с открытой дверью, чем в пансионе Габи, чем в Куйа-Дагуа или Кажазейрасе. Хватит ли у неё сил играть? В постели проститутки это нетрудно, но в постели супружеской — трудная, неблагодарная обязанность.
Алмерио не просит её любви, он надеется, что завоюет её со временем. Пусть составит компанию ему и мальчику, пусть и здесь будут интерес и дружба, как… Радости у неё нет, её она дать не может. Ах, нет больше сил сражаться Терезе Батисте, уставшей воевать.
— Если ты меня такой принимаешь…
Алмерио бросается в пекарню, чтобы объявить новость.
Ну так мороженое или напитки или мангабы, освежающий напиток из кажу или маракужа, женипапады? Сладкое в сиропе может быть из жаки или манги, банана кружочками, из гойябы. Может, предпочитаете алуа из абакапи или женжибре? Или аракаже, или абара? Всё это приготовлено Агриппиной, никто лучше её не сделает. Ведь беседа хороша и может быть долгой, когда она за едой или питьём, не так ли?
— Да, я её знаю, видела здесь, ведь в этом доме, сеньор, столько людей бывает со всего света. И бедный, и богатый, и умудрённый жизненным опытом старик, и горячий молодой человек, художник, что пишет картины и расписывает стены, аббат из монастыря и Мать Святого, скромный учёный и надутый как индюк глупец — все приходят со мной поздороваться, и со всеми я разговариваю, на любом языке, меня это не смущает — Бог дал людям разные языки, чтобы люди друг друга понимали, а вовсе не для того, чтобы разъединить людей, лишить их общения и дружбы. Я каждого встречаю с радостью. Я ведь баиянка и рассказываю о себе, что постигла за свои восемьдесят восемь лет жизни, неплохо прожитых.
На кого похожа Тереза Батиста, так наказуемая жизнью, так уставшая быть битой и страдать и до сих пор всё ещё стоящая на ногах, хоть и уставшая от всех смертей, на неё свалившихся, но всё равно сражающаяся со смертью, вырывая из её цепких рук жизнь ребёнка? Да, я скажу вам, на кого она, по-моему, похожа.
