Старт - Мандаджиев Атанас (читать книги полностью .TXT) 📗
— Я? Я волшебник, а в обычной жизни учитель физкультуры. Из таких дохлятин, как ты, делаю настоящих мужчин.
— Между прочим, по внешнему виду не очень-то разберешь, кто какой мужчина.
Мы немного помолчали. Потом учитель — производитель настоящих мужчин — встал и сделал стойку на руках. У него явно ощущался избыток физической силы — не очень-то он переутомился в велогонке по Болгарии…
— Ты знаешь Анкетиля? — поинтересовался я.
— Какого Анкетиля?
— Жака Анкетиля, французского велосипедиста-профессионала. А нашего Милко Димова знаешь?
— Слышал о нем.
«Да он никакой не велосипедист…»
— А какое у тебя место в общем зачете?
— Восемьдесят третье. Черт возьми, да что ты столько спрашиваешь! Где здесь поблизости вода?
— Вон за теми деревьями есть ручеек.
Он направился к воде, голый, в спортивных трусах, красивый и бронзовый, как низенький греческий бог. Проходя мимо кобылы, похлопал ее по шее, но она не обратила на него никакого внимания, продолжая жевать так сосредоточенно, будто решила до вечера во что бы то ни стало уничтожить всю траву Балканского полуострова.
Велосипедист Гошо медленно шел к воде. Мне вдруг стало обидно за тех ребят, которые сейчас на пыльной дороге, в жару крутят педали в борьбе за желтую майку. Стало обидно и за мрачных руководителей велосипедной команды «Молния» из города Кубрата, которые уже не могут рассчитывать и на индивидуальный зачет. Я представлял себе, как они вздыхают, слушая тренера, который доказывает им, что нужно омолодить команду и за пять лет «Молния» даст Болгарии нового Жака Анкетиля, при этом в комплекте с несколькими Димовыми и Христовыми. А мрачные руководители только качают головой, машут руками и говорят: «Как же, как же!»
В одну минуту я вскочил, сбросил рубашку, кинул ее на землю и натянул пропитанную потом майку велосипедиста Гошо. Она мне была велика, рукава развевались над моими цыплячьими бицепсами, как крылья. Я надел белую шапочку и поднял велосипед. Взвалил его на плечо и бросился к шоссе. Через минуту я уже как сумасшедший крутил педали.
Сколько я ехал — не знаю, но вскоре за поворотом я увидел хвост разноцветной колонны. Один из велосипедистов в красной майке обернулся и крикнул:
— Гляди-ка, Гошко вроде бы сошел с дистанции, а теперь нас догнал!
Эти, в хвосте колонны, такие, как Гошо, ездят для удовольствия, знаю я их. Я наклонил голову и зеленой стрелой пролетел мимо. Потихоньку я обогнал всю колонну. Какое-то время мы ехали вместе с лидером, но потом и он отстал.
Так я выиграл этот этап гонки.
Вот о чем мне хотелось вам поведать, и не удивляйтесь, встречая довольно часто мое имя в спортивных колонках газет. Я теперь в сборной Болгарии.
А люди рассказывают, что долгое время после этого случая в разных концах Болгарии можно было встретить человека в черных спортивных трусах, светловолосого, немного плешивого, с прекрасно развитыми мускулами ног. Он ездил верхом на тощей кобыле и постоянно спрашивал:
— Вы случайно не видели гоночный велосипед марки «Диамант»?
Перевела Татьяна Прокопьева.
Легкий вес
Народ столпился около только что остановившегося автобуса. Первым вышел тренер:
— Дорогу!
По образовавшемуся узкому проходу к дверям зала стали пробираться борцы.
Данчо по прозвищу Орешек не любил эти минуты: нужно было идти сквозь строй людей, которые не обращали на тебя никакого внимания. Все почтительно, с уважением глазели на сверхтяжелого Станко, который съедал за один обед целую буханку хлеба, все старались получить автограф у Вырбана, а какой-то паренек кричал Рашко Филеву, дебютанту:
— Рашко, Рашко, ты меня узнаешь? Я Гецо, Гецо…
Толпа оттеснила куда-то русоволосого Гецо. Борцы вошли в раздевалку — там ничего не изменилось со времени последних соревнований.
— Данчо, ты когда-нибудь боролся с ирландцами? — спросил дебютант Рашко.
— Ну конечно.
— И как?
— Как! А как может быть, зайчик? Разве ты не читаешь газет?
— Не припоминаю, чтобы газеты когда-либо об этом писали.
— Мы их, мой мальчик, съедаем на первом же круге, поэтому ты ничего об этом и не читал. В моем весе больше всего я опасаюсь японца, но он, кажется, больше не будет выступать.
— Йошибури Сато?
— Да.
В этот момент Данчо с тоской подумал, что, возможно, совсем скоро и он перестанет выступать. Что тогда? Ничего хорошего. Тогда он превратится в самого обыкновенного человека или, что еще хуже, будет смешным низеньким мужчиной среднего возраста. Бывший чемпион мира, Европы, бывший олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта в отставке, неизвестно даже, возьмут ли его тренером. При таком росте какой у него может быть авторитет?
Все согласился бы он отдать, все, что у него было, что собрал он за эти долгие годы борьбы, путешествий, тренировок, сладкой, короткой и непостоянной славы. Все бы отдал: золотые, серебряные, бронзовые медали, лавровые венки, кубки — хрустальные, деревянные, металлические; грамоты, на которых его имя было красиво выписано по-французски. Все бы отдал, только бы прибавить пятнадцать сантиметров роста. Или хотя бы десять… Но кому бы он все это отдал? Кому? Бога, вероятно, нет. Природе? Но природа и сама может получить и золото, и серебро, и бронзу, и все остальное. Сама у себя может все это взять.
Данчо открыл в раздевалке форточку. Подул легкий ветерок, а вместе с ним в комнату ворвался серо-синий вечер со звездами, с шумом шагов на бульваре, с запахом бензина.
Вырбан что-то насвистывал, насвистывал самоуверенно и фальшиво. «В этом весе, до ста килограммов, все такие, туповатые, Насвистывает себе и в ус не дует, вообще не думает о том, что не только он один стокилограммовый и что сегодня вечером перед ним на ковре окажется точно такой же стокилограммовый ирландец, и разольется их дурацкий стокилограммовый пот» — так думал Данчо, не без злобы думал. Смотрел на массивную, крепкую спину Вырбана и удивлялся, почему он не завидует сверхтяжелому Станко, который еще тяжелее и выше и который выступает в самой последней весовой категории — свыше ста килограммов.
«Наверное, ему не лучше, чем мне. Только в обратном смысле. Вон какие у него ножищи…»
Данчо посмотрел на себя в зеркало и прищурился. Его мощная грудь блестела в свете лампы. Он сделал глубокий вдох — живот провалился. Фигурой он удивительно походил на Вырбана. Только в масштабе один к пятидесяти. В зеркале ему снова привиделось блестящее лицо борца в весе до ста. И Данчо отошел от зеркала.
«Все-таки он всего лишь победитель Балканских игр. И ничего больше. В его годы я был уже чемпионом Европы».
Но эта мысль почему-то не принесла утешения. Ведь автографы просят у тяжеловеса, а не у Орешка…
Однажды они выступали в Несебре, городе, где родился Вырбан. Люди, встречавшие их на улицах, постоянно покрикивали: «Привет, чемпион!» А Вырбан выпячивал грудь, и его улыбающееся блестящее лицо напоминало глупую луну.
«Ты не прав, Данчо. В его весе гораздо труднее».
«Труднее, труднее, как бы не так! А если бы с ним вышел бороться Йошибури, эта дикая кошка, — идет по ковру, а ног не видно, так быстро их переставляет».
«А ему с Отаром Джапаридзе не легче. Или с Ларри Кнутсоном, да и с нашим Февзито, который в любой момент может занять его место в сборной».
«Если бы я хоть родился в каком-нибудь маленьком городке! Было бы куда вернуться, когда устану слоняться по свету и когда все надоест. И чтобы все в этом маленьком городе меня знали, чтобы все меня приветствовали: «Здравствуй, чемпион!»
«Не гонись за славой, не гонись… Сколько раз в газетах печатали твою фотографию, сколько раз о тебе писали, три ордена тебе дали, что еще нужно? Так ли уж необходимо раздавать снобам автографы?»
«Нет. Не то. Мне хочется, чтобы люди здоровались со мной. Даже незнакомые при встрече уже издалека кричали мне «здравствуй».
