Когда-то там были волки - Макконахи Шарлотта (читать книги онлайн регистрации .TXT, .FB2) 📗

В доме тоже все было вверх дном. Эгги принялась намывать гору посуды, а я несколько раз загрузила стиральную машину и начала разгребать бардак в гостиной, загроможденной шаткими стопками картона, бумаги, пустыми бутылками и напоминавшей пункт приема утильсырья. Прежде отец всегда отвозил стекло и макулатуру в город на фабрики, но когда теперь я поинтересовалась у него, почему он больше не сдает бытовые отходы на переработку, он ответил: не уверен, что все это просто не выкинут на свалку.

— Может, и так, — заметила я. — Но ты все-таки должен избавиться от хлама, иначе потонешь в нем.

— Некуда везти. Больше никто этим не занимается.

— Но ведь… — Я не знала, что сказать.

Я провела три дня в сарае, очищая с помощью металлической мочалки и средства от ржавчины каждый инструмент, от ножей и гаечных ключей до сотен крошечных насадок для отвертки. К концу работы кожа на подушечках пальцев была содрана.

Пока я наводила порядок в сарае, Эгги вывела всех лошадей из конюшни на долгую прогулку, чтобы они могли размять ноги. В последний заход я составила ей компанию, и мы обнаружили, что наш лес превратился в пустошь. Здесь орудовали лесозаготовщики. Прямо у границы отцовских владений были прорублены огромные просеки, и, глядя на ряды пней, я инстинктивно вспомнила чувство, которое посетило меня, когда отец показал нам одинокую дугласову пихту. Я задумалась о причинах его паралича — мучает ли его теперь острая боль от потери привычной среды обитания или томят воспоминания о лесах, которые он сам когда-то уничтожил?

Мы с Эгги отпустили лошадей щипать траву и легли на два пня, таких огромных, что я смогла прижать к годовым кольцам и голову, и ступни; если сосчитать эти кольца, их оказалась бы не одна сотня. Оно было исполином, это дерево. Эгги испустила яростный вопль, испугав меня, звук поднялся к небу, но успел наполнить мою грудь печалью. О том, что мы настолько бессильны. О том, что пришел конец нашей лесной семье, что она умерла. И я заголосила вместе с сестрой. Это был первый раз, когда я кричала.

Мы приготовили спагетти болоньезе с замороженной олениной из отцовской кладовки. Вынимая ее из морозилки, я заметила, что припасы подходят к концу. Шкафы тоже были почти пустые — ни компотов, ни маринадов, ни свежих овощей с огорода. Когда живешь дарами природы, это требует огромного труда, и если одна нить рвется, все полотно начинает распускаться, и внезапно заведенный тобой уклад разваливается на куски.

— Когда ты последний раз ходил на охоту, папа? — спросила я, когда мы сели за стол.

Палец у меня пульсировал болью — я колола дрова и посадила занозу, — но, по крайней мере, огонь в камине поддерживал в доме тепло.

— На прошлой неделе. Подстрелил большого оленя.

— И где же он?

Отец взглянул на меня как на помешанную.

— Ты уже забыла все, чему я тебя учил? Там же, где и всегда, — в сарае. Можешь помочь мне разделать его.

— Там ничего нет, папа.

Он нахмурился, размышляя над этой задачей, потом пожал плечами.

— Ну, значит, это было больше чем неделю назад. Мы с Эгги переглянулись.

Нам надо поехать в город, — сказала сестра. — В магазин, чтобы сделать запасы.

— У нас полно еды, — ответил отец.

— Ты уже все съел, папа.

— А где ты смотрела? — спросил он.

Эгги вздохнула.

— На заднем дворе.

— В огороде сколько хочешь овощей. А в лесу дичи.

— Сейчас конец зимы, — напомнила Эгги. В огороде пусто.

— К тому же мы не умеем охотиться, — добавила я. — Дома мы даже мяса не едим.

— Я бы тоже не стал, если бы животных выращивали в темных железных клетках и накачивали антибиотиками, — проворчал отец. — Послушайте, девочки. Мы должны внести свой вклад, чтобы замедлить изменение климата на планете, остановить вырождение живой природы. Это означает сократить наше воздействие, насколько возможно, жить на Земле, оказывая как можно меньшее влияние на экологию. Мы здесь не для того, чтобы потреблять ресурсы до полного их истощения, — мы опекуны, а не хозяева этих богатств. И если другие не желают участвовать в спасении планеты от гибели, значит, мы обязаны сделать даже больше, чем в наших силах. Вы ведь это знаете.

Мы кивнули, мы действительно знали это, и было утешительно слышать слова, с которыми он нас вырастил, но эта правда не отменяла очевидного: отец разительно изменился. И на самом деле горячая приверженность прежним убеждениям говорила о том, что он больше не мог поддерживать свой образ жизни, независимый от цивилизации, и вовсе не потому, что не хотел.

Через несколько дней мы с Эгги начали сажать овощи в огороде.

— Что с ним случилось? — спросила сестра, пока мы рыхлили землю и закапывали в нее клубни картофеля.

— Ума не приложу. Наверно, нужно отвезти его к врачу.

Эгги фыркнула.

— И как мы это сделаем? Наденем наручники и завяжем ему глаза?

Она была права. Когда я предложила отцу обратиться к врачу, он пропустил мои слова мимо ушей. А когда Эгги отправилась в город, расположенный в часе езды, и накупила вагон замороженной еды, включая гору говяжьего фарша, батарею банок с маринованными овощами и много литров уль-трапастеризованного молока, он спокойно приказал ей отвезти все назад в магазин и вернуть деньги. Он не позволит ей поддерживать пищевую индустрию — разве мы не знаем, как много выброса углерода провоцирует каждая покупка? Он не собирается даже прикасаться к этим продуктам, не то что есть их. Вот от того и умирает мир, заключил отец, — от лени.

И мне показалось, что прежняя мудрость человека, достаточно смелого, чтобы увидеть другой путь, теперь медленно превращалась в сумасшествие.

Однако, несмотря на всю свою рассеянность, он понимал, что без еды не проживешь, а потому начал учить нас выслеживать зверя и охотиться, используя те знания, которые внушил нам, когда мы были младше. Раньше он не ждал от Эгги, что она будет убивать, но теперь рассчитывал на это. Я лучше выслеживала добычу, а сестра была способна спустить курок. Из нас вышла хорошая команда, сказал отец. Мы ездили в школу (дорога в один конец занимала сорок минут), а после уроков папа водил нас в лес, где мы часами ждали и наблюдали или как можно тише крались по подлеску. Он учил нас различать следы, оставляемые разными животными, отпечатки их лап и помет, требовал запомнить повадки зверей. Он относился к обучению серьезнее любого учителя, как будто знал, что это пригодится нам в жизни.

Через несколько месяцев холодным днем я была одна в лесу и собирала грибы, растущие у большой туи. Между ее узловатыми корнями можно было удобно устроиться и отдохнуть, и хотя я немного торопилась, но легла и стала смотреть на свет, мелькающий сквозь игольчатую крону.

Над головой у меня взмахнули синие крылья, и на низко висящую ветку приземлилась птица.

— Привет, — поздоровалась я. Она, казалось, не заметила меня. У нее была темная головка с гребнем; я отметила про себя, что надо спросить у отца, как называется такая птаха.

Вдруг мое внимание привлек след на земле невдалеке от того места, где я собирала грибы, — отпечаток чьей-то конечности, непохожей на копыто оленя. Я прежде таких никогда не видела, а потому встала и принялась его изучать. Осмотрела землю вокруг, надеясь выследить животное, но ничего больше не обнаружила.

Дома я поставила лукошко с грибами и пошла в сад искать отца. Он сидел на солнечном месте, наблюдая за своими лошадьми, пасущимися внизу в долине.

— Папа, у меня есть вопрос, — сказала я, садясь рядом с ним.

— Надеюсь, не один, как всегда.

— Я нашла след животного, но он не похож на олений.

— Какого размера?

— Для медведя маловат, но довольно большой. Примерно такой… — Я показала размер пальцами. — Думаю, это лапа. И он был только один, как будто зверь просто растворился в воздухе.

Отец улыбнулся.

— Ты нашла след волка, малышка Инти. Это редкая удача — они здесь не частые гости.

— Волка? — Я вся затрепетала. Только дважды в жизни, да и то много лет назад, еще в детстве, мне удалось заприметить волка. Я уже стала думать, что мне приснились те встречи. — Поможешь мне выследить его?